- Я умер.
- Не беда, - утешил его Тиермес. - С кем не случается. Кто твой
господин?
- Не знаю.
- Зачем он нас ждал?
- Не знаю.
Дальше разговор потерял всякий интерес: что бы Тиермес ни спрашивал у
мертвеца, тот неизменно отвечал, что не знает. И получалось, что
действовал он не только по чьему-то наущению, но и не осознавая, что
творит.
Наконец Жнец потерял остатки терпения. И уже собрался было вернуть
хорхута туда, откуда призвал на допрос его душу, как вдруг Траэтаона
попросил:
- Узнай у него о Веретрагне или Вахагане.
- Ты слышал? Отвечай...
- Двое бессмертных содержатся в подземелье вместе с третьим.
- И где подземелье?
- Везде, Владыка. Везде, где ты стоишь...
Больше ничего существенного из хорхута вытянуть не удалось.
- Что скажешь, Воин? - спросил Тиермес, когда беседа с мертвецом
завершилась.
- Думаю, Жнец, как нам поступить. Уж коли нас тут ждали и готовились
к встрече, то мы в заведомо проигрышном положении. Однако мы же не дети и
можем за себя постоять. Вот я и взвешиваю, стоит ли самим разбираться со
всеми здешними тайнами или отправиться на Вард, за помощью. А уж затем, в
большой и милой компании, вернуться сюда.
- Вздор, - сказал Жнец твердо. - Не хватало еще других беспокоить.
Можно подумать, на Варде не хватает проблем и без этой. Давай-ка, Воин,
собирайся - сейчас мы с тобой отправимся на поиски.
- А как же вход?
- Ты разве не слышал - он везде, где мы стоим.
- Да не разбираюсь я в этих колдовских штучках, - скромно заявил
Траэтаона, и Тиермес разразился громким хохотом. Так, смеясь, и указал
рукой на землю под своими ногами, и она разверзлась, впуская великих богов
в свое необъятное чрево.
***
- Фто-то фтранное я фюфтфую, - доложил Ниппи, не успела Каэ
устроиться на ночь возле костра. Она только-только расслабилась и вытянула
ноги, как перстень заговорил. В эти дни они общались редко, потому что
Ниппи каким-то образом действительно испортил себе произношение и теперь
открывал рот только в случае крайней необходимости. А таковая, как всегда,
случалась некстати.
- Может, обождем утра, а там и разберемся с твоими предчувствиями?
- Мне фсе рафно, но ефли фто, то я откафыфаюсь нефти отфетфеннофть.
- Однако, сколько шипящих может встретиться в таком сравнительно
знакомом слове, - сказал га-Мавет. - Что еще стряслось на ночь глядя?
- Офленилифь! - укорил Ниппи. - Фоперники фкафют.
- Какие соперники? Куда скачут? - заволновался Барнаба, не выпуская
из рук медовый коржик и продолжая интенсивно жевать.
- Даже я догадываюсь, - мрачно пояснила Каэ. - Не нам одним талисманы
потребовались. Ну и кто успевает раньше?
- Офнофременно... ефли фтать и финуться ф пуфь.
- Ни в какой пуфь я не двинусь, - сказал Барнаба. - Мы только-только
прилегли отдохнуть от этого самого пуфи...
- Мне фсе рафно, - повторил Ниппи заученным тоном. - Мое фело фуфнить
на уфо фо теф фор, фока фы не рефыфесь.
- Зачем люди напридумывали столько букв? - поинтересовался Мешеде у
Римуски.
Новые боги были уже на ногах. Каэ сидела в седле, а фенешанги
каким-то удивительным образом успели прекратить существование костра.
Таким образом, Барнаба остался в подавляющем меньшинстве и ему пришлось
занять свое место в маленьком отряде.
С того момента, как они покинули Змеиный замок, спутники двигались с
ошеломительной скоростью. Все впечатления Каэ от проделанного пути
ограничивались тремя полосками: голубой - неба, зеленой - деревьев,
растущих вдоль дороги, и коричневой - собственно дороги, в основном
состоящей из утрамбованной земли и - изредка - вымощенной плитами. Вот так
в течение нескольких дней они перемещались вдоль этих трех полосок на
север, к границе Сарагана и Мерроэ, где посреди болот был устроен тайник,
в котором оставались еще четыре талисмана Джаганнатхи, подлежащие
немедленному уничтожению.
Ночь была на исходе, когда кони стали проявлять признаки усталости.
Во всяком случае, ни Ворон, ни кроткая лошадка Барнабы, ни скакуны
фенешангов не могли больше выдержать этот бешеный аллюр.
- Нужно хотя бы перейти на шаг, - сказал Арескои. - Иначе мы потеряем
коней.
- Попробуем; ну, только тумана нам и не хватало...
- Болота близко, вот туман и стелется, - тихо сказал Римуски.
- Фолота, фолота, - раздался недовольный голос перстня. - Не фе
фолота. Куфа фаефали?!
- Куда надо, туда и заехали, - огрызнулся Барнаба и вдруг сообразил,
о чем идет речь:
- Стой! То есть как это - не те болота?!
- Не правильные, - ответила Каэ вместо Ниппи. - Я и сама чувствую.
Ехали мы по верной дороге, а сейчас попали куда-то, куда не соображу.
Только это уже не Арнемвенд.
- И не Ада Хорэ, и не Царство Мертвых, - подтвердил га-Мавет.
- И не Мост, и не Серый мир, - продолжила Интагейя Сангасойя. - И
вовсе не тот мир, в котором я пребывала в изгнании, - где же мы?
Все как один повернулись к Барнабе. Но разноцветный толстяк выглядел
напуганным и поникшим.
- Я не помню, я не знаю, я вообще не уверен, что когда-либо видел эти
места.
- Хоть бы туман рассеялся, - сказала Каэтана.
- Я попробую!
Что сделал Змеебог, чтобы изменить погоду в неподвластном ему мире,
не знал никто, а выяснять было некогда да и незачем. Довольно и того, что
пространство быстро расчистилось, открыв изумленному взгляду
путешественников невероятный пейзаж.
На зеленом небосводе сияли три ярко-зеленых солнца, мелкие растения
покрывали абсолютно всю землю сиреневыми и синими пятнами. Отряд стоял на
берегу какого-то водоема, но воды в нем не было. Вместо нее во впадине
мягко плескалась какая-то густая, маслянистая жидкость кроваво-красного
цвета, и над ней поднимался густой розовый пар. Из водоема тоскливо
торчала местная осока - прямые, острые, твердые на вид стебли, которые и
не думали сгибаться под порывами ветра. Сколько хватало взгляда, перед
ними простиралась бесконечная равнина.
- Этого не может быть, - прошептал Мешеде.
- Чего? - Каэ обернулась к нему всем телом, ожидая пояснений.
- Дело в том, что в наших легендах упоминалось это место... Ан Дархан
Тойон женился на смертной из Игуэя, но смертная была не простых кровей -
ее семья пришла из другого мира. Вот почему ни один мужчина Арнемвенда не
захотел ее. От их союза и родился наш народ. - Фенешанг закрыл глаза и
крепко стиснул зубы. Ему было не то страшно, не то слишком хорошо.
- Это место, откуда пришли ваши предки? - просто спросила Каэтана.
Никто не ответил, но ей и не нужно было слышать ответ.
***
- Я говорил, что мир любит тебя, - сказал Барнаба. - Если Мелькарт и
приложил все усилия к тому, чтобы не дать тебе возможности добраться до
талисманов первой и наверняка обеспечить преимущество своему слуге, то во
всяком случае ему не удалось погубить нас. Мы в дружелюбном пространстве.
И как-нибудь отсюда выберемся.
- Я не властен над этим миром, - сказал Джоу Лахатал. - Все, на что я
здесь способен, больше похоже на фокусы, которые показывают в ярмарочных
балаганах.
- Ну и фокусы не все умеют показывать, - успокоила его Каэтана. - Это
тоже много, если разобраться.
- Застрянем мы тут надолго. Что говорят знатоки этого мира? - Рыжий
бог полулежал на локте, перебирая пальцами траву.
- Ничего не говорят. Осматриваются и благоговеют.
- Так поторопите их. Пусть благоговеют побыстрее, а затем
переправляют нас назад.
- Это невозможно, Змеебог, - произнес за спиной у Лахатала
встревоженный Тотоя. - Этот мир отличается от прочих тем, что имеет
собственный разум и свою волю. Когда-то он породил фенешангов; затем
открыл им выход в другое пространство; а затем не принял их, когда они
хотели вернуться. Он рождает живые существа, а затем расселяет их в
соседних мирах... Он многое может, но никто не смеет указывать ему, как
поступить.
Мешеде стоял на коленях перед кроваво-красным водоемом. Жидкость в
нем пришла в движение, и теперь какое-то подобие волн пробегало по плотной
и гладкой поверхности в разные стороны. Фенешанг, казалось, внимательно
вчитывался в одному ему понятное послание.
- Он может и не отпустить нас, - внезапно забеспокоился Барнаба. -
Мне придется вернуться в прежнее состояние, а остальные так и останутся
бессмертным украшением этого пространства.
- Что ты несешь? - разъярился га-Мавет. - С какой стати ты паникуешь?
Сейчас Мешеде договорится со своим праотцем, и мы отсюда спокойно отбудем.
Зачем мы тут нужны?
- Здесь нет времени, нет жизни и нет смерти в строгом смысле слова, -
печально вздохнул Барнаба. - Лично мне здесь страшно, хотя ничего, кроме
даровой вечности, нам не грозит.
- А каково времени почувствовать себя погруженным в чужую вечность? -
поинтересовался Арескои.
- Не спрашивай, - поморщился толстяк. Сунул было руку за пазуху в
поисках медового коржика или спелой золотой хурмы, но не нашел. По
каким-то своим личным соображениям этот странный мир счел нужным изъять у
него сии предметы.
- А это уже произвол, - потускнел Барнаба.
Каэ заметила, что у него, в последнее время обретшего устоявшуюся
внешность, снова стали расползаться к ушам глаза и колебаться на разной
высоте брови. Толстяк развоплощался с катастрофической скоростью. Он
поймал ее недоумевающий взгляд и виновато пояснил:
- Вочеловечение имеет свои недостатки, я осознаю себя и свои
поступки, обладаю памятью и волей, зато я завишу от очень многих вещей.
Будучи развоплощенным, я неуязвим и могуществен. Если я захочу избавиться
от дружеских объятий этого болотца, которое себя как-нибудь очевидно
именует, мне придется потерять теперешний вид...
- Этот мир называет себя Тайара, - торжественно объявил Римуски. - Он
решил наградить Интагейя Сангасойю за все, что ей довелось пережить, и за
все, что она сделала в сопредельных пространствах. Ему также по душе трое
ее бессмертных спутников. И нам, своим блудным детям, он тоже выказал
благоволение. Мир Тайара принимает нас и обязуется вечно сохранять в
наилучшем состоянии, поддерживая нашу жизнь и молодость.
Лицо фенешанга выражало нездешнее счастье.
- Что с тобой, Римуски? - забеспокоилась Каэ. - Тебе плохо?
- Что ты говоришь, великая?! - испугался тот. - Я более чем счастлив.
Предел мечтаний для любого из нас - вернуться на землю наших прародителей
и остаться здесь навсегда, не ведая болезней, войн, несчастий,
несправедливости и всех иных зол, которыми изобилуют прочие миры.
Вдумайся, Каэ! Здесь нет боли, нет зла, нет ненависти, нет
предательства....
- А что, - сказал Джоу Лахатал. - Это интересная перспектива. Я теряю
свое сомнительное всемогущество, а обретаю то, к чему всегда стремился.
Ведь все мы в конце пути видим именно эту цель: покой, мир, тишину,
вечность.
- И никаких смертей, - мечтательно протянул га-Мавет.
- И никаких ошибок? - спросил Арескои.
- Конечно, никаких, - ответил Тотоя.
- Даже самых глупых и самых страшных?
- Даже таких, - кивнул головой фенешанг. - Мир Тайара дарует вам,
каждому, именно то, о чем каждый всегда мечтал. И тебе, Барнаба, не
придется развоплощаться. Ты, напротив, изменишься.
Каэ с ужасом посмотрела на толстяка. Словно в подтверждение последних
слов Тотои, мир Тайара принялся за работу. Наверное, он был очень старым и
очень сильным, этот мир, потому что даже Барнаба казался здесь маленьким и
потерянным ребенком. А кто-то добрый и могущественный успокаивал его и
вознаграждал за перенесенный страх: разноцветный толстяк, явившийся одним
прекрасным днем к храму Кахатанны, внезапно вытянулся, стал шире в плечах
и уже в талии. Ноги его обрели стройность, руки - силу. Волосы завились
мелкими кудрями, а нос стал тонким, хищно изогнутым, пальцы удлинились,
губы сузились, зубы стали крупнее и белее. И вот уже стоит перед Каэтаной
незнакомый красавец и довольно-таки глупо таращится на своих друзей
огромными голубыми глазами.
- Дайте мне зеркало! Дайте мне что-нибудь, чтобы взглянуть на себя!
Джоу Лахатал протянул зеркало, которое выудил прямо из сплетения
трав, и со странным выражением лица протянул тому, кто совсем недавно был
Барнабой.
- Ух ты! - Барнаба восхищенно рассматривал себя, стараясь заглянуть
за спину. - Красота какая!
- Красота. - Голос Каэ прозвучал в диссонанс общему настроению. -
Ладно, вы тут порадуйтесь пока. А мне нужно побеседовать с миром Тайара.
- Это невозможно, - сказал Мешеде.
И отступил под прожигающим взглядом Богини Истины.
- Видишь ли, не знаю, как и почему мы попали сюда. Но здесь меня
никто не спросил, что считает счастьем Интагейя Сангасойя. И поскольку
никто и не собирается спрашивать, то я расскажу сама. И я не завидую миру,
который откажется меня слушать.
- Помолчи, - попросил Барнаба. - Я о таком воплощении только мечтать
мог. Оставь все как есть.
- А это все равно не ты, Барнаба. И можешь продолжать терять себя в
угоду чьей-то воле, неизвестное мне существо. А ты, Змеебог, можешь сидеть
в столь милом твоем сердцу покое, но запомни, что это будет продолжаться
до тех пор, пока ты не поймешь, что покой прекрасен только тогда, когда он
заработан кровью, потом и слезами. А ни за что, за так, по чьему-то
попущению - это чушь. И ты взбесишься здесь, в этом своенравном местечке,
где даже горам нет места и даже волны какие-то липкие и тихие. Но будет
поздно, Лахатал.
И ты, Смерть, поймешь, что в пустоте отсутствие смерти - это не
преимущество, а недостаток. И когда ты захочешь что-либо изменить, то тебе
никто не позволит этого сделать. И ты станешь игрушкой в руках старого,
обезумевшего от вседозволенности пространства.
Земля выгнулась горбом под ногами гневной богини, пытаясь сбросить ее.
- Не нравится? - зло и весело спросила она. - А я еще не объяснила
тебе, мир Тайара, что Истина одна, одна на всю Вселенную. Она многолика,
чтобы ее легче было признать, но она одна. И ее нельзя запереть нигде!
Меня нельзя запереть нигде, слышишь! Меня нельзя наградить или, наоборот,
наказать. Потому что я сполна плачу за все свои поступки. Я сама себе
хозяйка. И я не хочу мира, в котором нет несправедливости лишь потому, что
понятие справедливости в нем также отсутствует. Я не хочу жить в мире, где
нет зла, потому что никто не знает, что такое добро. Я не хочу постоянного
света только потому, что нет и не может быть тени!
И мне нужно быть на Арнемвенде, сию минуту нужно быть там, чтобы
помешать моему врагу. Если ты думаешь, что его черные дела тебя не
затронут и не коснутся, то ты заблуждаешься. Ты пуст, мир Тайара! Ты
труслив и глуп! Ты предлагаешь погремушки воину и куклы - взрослой
женщине. Отпусти меня, иначе ты пожалеешь о своем упрямстве!
Голос ее звенел, и звенели диковинными голосами два клинка, висящие в
ножнах за ее спиной. А доспехи запульсировали огненными всполохами.
Га-Мавет с ужасом признался себе, что именно такой - гневной и грозной -
была она тем памятным вечером, когда он убил по случайности весельчака
Джангарая. Он помнил свой поединок с Каэтаной, еще не знавшей, что она не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг