Аннораттхой сверток. Что-то вспыхивает на солнце.
- Вы видели, вы видели, что там? - взволнованно спрашивает
Нингишзида, становясь на цыпочки, чтобы разглядеть.
- По-моему, какое-то оружие, - отвечает Тхагаледжа. - Вроде меча на
длинном древке, если я не ошибаюсь.
- Нет, не ошибаетесь, - говорит Аннораттха, почему-то оказавшийся
рядом с ними. - Единственный в своем роде предмет - знаменитый меч
Йабарданая.
И уходит вслед за Каэтаной прежде, чем его собеседники успевают
спросить, а откуда это, собственно, у простого паломника обнаружилась
такая вещь?
***
Несмотря на отчаянное и героическое сопротивление саракоев, Самаэль
захватил Урукур в считанные дни. Одновременно с ним и в том же
направлении, только восточнее, двигалась армия под командованием
Эр-Соготоха - великого полководца древности. В ее состав входили лурды -
тот самый отряд, который уничтожил войска унгараттов под Маягуаной. Теперь
хранители талисмана распределились таким образом: Декла, Элоах, морлок и
Шуллат находились при Молчаливом неотлучно. Аджа Экапад служил кем-то
вроде почтового голубя для двух полководцев, и это положение его
возмущало. Однако он уже опасался высказывать свои мысли вслух. Сперва он
пытался противостоять железной воле Эр-Соготоха, но был с позором побежден
как в рукопашной схватке, так и в поединке с применением магии.
Единственное, что Экапад вынес полезного из этого столкновения, - это то,
что легендам следует верить. Если они говорят, что кто-то был непобедимым
и непревзойденным, значит, так оно и было. Разъяренный и униженный, он
бросился в ставку Самаэля, чтобы попытаться подчинить себе этого
безмозглого, как он полагал, великана и уже с его помощью добиться
повиновения от Эр-Соготоха. Каков же был ужас мага Мерроэ, когда
оказалось, что использовать против Самаэля магию не только невозможно, но
и смертельно опасно. Такую мощь и такую угрозу Аджа Экапад ощущал до сих
пор лишь при общении с повелителем Мелькартом. Молчаливый, не носивший
талисмана, не представлялся ему грозным противником, пока он не решил
сразиться с ним. Клубящаяся бездна мрака распахнулась перед Экападом, и он
чуть было не сгинул в ней. К его немалому ужасу, оказалось, что он не
величайший в мире, как наивно полагал до недавнего времени, и даже не
второй, как считал до сей минуты. Одно только утешение было теперь у Аджи
Экапада - Эр-Соготох тоже не первый и не второй. И отныне маг точно знал,
кто будет грядущим властелином этого мира.
Встреча Самаэля и Эр-Соготоха вышла немного странной. Они только
коротко взглянули друг на друга и тут же удалились подальше от посторонних
взглядов, в алый шатер Молчаливого, охраняемый его верными и неподкупными
багара. Даже прекрасная Жемина не была допущена на их совет, что вызвало
ее гнев и досаду. Полководцы договорились в считанные минуты: при помощи
талисманов Эр-Соготох пожелал восстановить свое некогда неодолимое войско,
а урмай-гохон к тому же отдал в его распоряжение тысячный отряд лурдов. В
ставке Эр-Соготоха должны были постоянно находиться Баяндай, Мадурай, а
также дочь полководца. Правда, принцесса предлагала и другой вариант, но
Самаэль окинул ее единственным долгим взглядом и сказал:
- Ты мне не нравишься, ты бесполезная и глупая, как золото.
После чего подобных разговоров у них больше не возникало. Странно,
что мстительная и жестокая Жемина не возненавидела Молчаливого и не
стремилась ему отомстить: очевидно, почувствовала такую силу, которую
невозможно одолеть, и отступилась.
Согласно плану полководцев, обе армии одновременно должны были
наступать с севера на юг. На юге их поддержат хаанухи, вторгшиеся в Фарру,
в горах Онодонги - воинство, вызванное в этот мир повелителем Мелькартом.
Зу-Л-Карнайн будет зажат в страшные клещи и не сможет прийти на помощь
свое обожаемой Кахатанне.
Любой ценой двенадцать хранителей должны попасть на Шангайскую
равнину. Эльваган и хранитель Дагмар присоединятся в последний момент.
Мелькарт не был великим стратегом, но великие стратеги служили ему, и
возможностей у него было гораздо больше, чем у любого божества Арнемвенда,
ибо чем больше горя и боли, смертей и трагедий случалось в мире, тем
больше росла его сила; все было ему на руку - страдания, гнев, ненависть,
тоска, сомнения, страх...
Передовые части тхаухудов приняли на себя удар огромного войска
танну-ула на берегу Даргина, на просторах Джералана, где степь порой
кажется небом, а небо - степью, по которой ветер гонит стада белых
пушистых облаков. Командовал тхаухудами князь Дзайсан Толгой - весельчак,
силач и один из самых близких друзей императора Зу-Л-Карнайна. Правда,
вначале аита сам хотел вести войска в это сражение, но воспротивились все
- начиная с Агатияра и заканчивая самим Дзайсан Толгоем.
- Ты знаешь, кто идет на нас? - спросил князь своего императора,
когда они остались наедине. - Дело не в том, кто из нас лучший воин и
более талантливый полководец. Спроси меня, и я без колебаний назову лучшим
тебя. Но ты подумай о том, что случится со всей империей, с Вардом, с
Сонанданом, наконец! Ни для кого не секрет, что ты понадобишься в решающем
сражении. А здесь, когда нас станут давить числом, когда на стороне
Самаэля идет такая нечисть, что мороз по коже, - чем поможет нам еще один,
пусть и прекрасный, воин? Нет уж, Зу, предоставь своим солдатам держать
оборону, а сам отправляйся-ка к сангасоям. Думаю, Самаэль очень скоро
попадет туда.
Зу-Л-Карнайн, который еще месяц тому назад не замедлил бы
воспользоваться любым предлогом, чтобы повидать Каэтану, сейчас
сопротивлялся долго и отчаянно.
- Ну, знаешь, - вспылил наконец Дзайсан Толгой. - Если бы ты так с
Мелькартом воевал, остальные сидели бы сложа руки.
- А как я оставлю своих воинов? - спрашивал аита. - Что я им скажу?
Как посмотрю в глаза?
- Скажешь и посмотришь, - ответил Агатияр. - Им сейчас надлежит
сделать то, что сделал когда-то Зу-Самави и его акара под командованием
славного Ловалонги, - задержать противника. Правда, это все равно что
сдерживать океан, но они смогут. Они все достойны того, чтобы называться
твоими воинами, мальчик. А мы возьмем отборные отряды акара и поскачем в
Сонандан. Там, на крохотном пятачке, решится судьба мира. Если наша Каэ
проиграет, то все равно, где ты будешь находиться потом. Если мы победим -
все остальное тоже не имеет значения. - Старый визирь откашлялся и
смущенно добавил:
- Да что это со мной? Я так волнуюсь, что говорю банальности, да еще
и высокопарным слогом. Зу, мальчик мой, пожалей своего наставника - мне
еще много раз предстоит произносить зажигательные речи, избавь меня от
этой печальной необходимости хотя бы с тобой.
Так и случилось, что через пять дней тхаухуды Дзайсан Толгоя, остатки
разбитых в последней битве отрядов саракоев и панцирная конница Сарагана
преградили путь армии танну-ула.
Вопреки мнению Деклы и Элоаха битва затянулась надолго.
Начальник Тайной службы Сонандана несколько предвзято относился к
боеспособности армий, существующих к тому времени на Варде. Странно, что,
уже став противником сангасоев и слугой их злейшего врага, он все еще
питал тайную слабость к этим могучим и прекрасным воинам. Декла был уверен
в том, что с детьми Интагейя Сангасойи, а также с ней самой и ее
бессмертными союзниками придется сражаться долго и отчаянно. Но прочих он
полагал бессильными противопоставить что-либо военной мощи танну-ула и
подданных Мелькарта.
Потому его сильно удивило, что врезавшиеся в гущу сражения с ходу, не
имевшие ни минуты передышки после многочасовой скачки воины Дзайсан Толгоя
смяли правое крыло - телихинов, конных лучников Самаэля, которым всегда
отводилась важная роль в любом бою. Они часто наносили первый удар, но
никогда не принимали его на себя. И потому, оказавшись в самом центре
схватки, стрелки растерялись. Их луки с тройными тетивами, рассчитанные на
дальность и массовость поражения, были совершенно бесполезны в ближнем
бою, а короткие кинжалы и небольшие мечи никак не могли защитить в
поединке с закованными в броню и вооруженными до зубов тхаухудами
Зу-Л-Карнайна.
Небольшая группа саракоев на выносливых и мощных верблюдах - жалкие
остатки могучего некогда племени, - пылая жаждой мести, накинулись на
чайджинов. Эти отборные меченосцы были практически непобедимы при
столкновении с пехотинцами и даже конницей, однако совершенно не знали,
как драться с обезумевшими от ярости кочевниками, которые вытворяли на
своих верблюдах буквально акробатические номера. Саракои не брезговали
ничем: они набрасывали на чайджинов арканы и волокли беспомощную жертву за
собой - тогда задние верблюды топтали ее ногами, и часто насмерть, они
забросали воинов Самаэля горшками с горящей смолой, чего никогда не
случалось с армией танну-ула в открытом поле. Раненные или потерявшие
верблюда кочевники прыгали на своего противника и перерезали ему горло.
Они умирали молча, свирепые, беспощадные - так и оставшиеся непокоренными.
Саракои не могли простить Самаэлю и его воинам смерть своих кровных
родичей, своих жен и детей. Отняв у них любимых и близких, урмай-гохон
подарил им единственную цель и единственный смысл жизни: отомстить и
умереть. Тем самым Молчаливый подписал смертный приговор своим подданным.
Сколько смогли, столько забрали с собой в царство мертвых бешеные
кочевники урукурских пустынь.
Битва кипела, как река в наводнение, выйдя из берегов и затопив все
окрестности. Войска сшиблись лоб в лоб на таком крохотном пятачке
пространства, что мертвые и тяжелораненые не падали с коней - слишком
тесно было. Выживали не искуснейшие и храбрейшие, но выносливые и
удачливые. Кто-то вспарывал живот своему врагу, кто-то, смертельно
раненный, вцеплялся зубами в глотку своего победителя, и они сваливались
вниз вдвоем, сплетенные в последнем объятии, и тут же их затаптывали
копытами кони.
Наконец Самаэль понял, что ему пора лично вмешаться в сражение. Он
пришпорил своего огромного, черного как ночь скакуна и направил его туда,
где рубил мечом направо и налево Дзайсан Толгой - всадник в белых
доспехах, забрызганных своей и чужой кровью. Именно эти доспехи ввели в
заблуждение Молчаливого. Весь Вард восхищался силой и красотой
Зу-Л-Карнайна, и на всех углах шептали о его невероятном сходстве с Джоу
Лахаталом: даже доспехи у аиты и Змеебога были одинаковые - белоснежные.
Эта деталь крепко врезалась в память Самаэля, и теперь, завидев издали
сверкающую чистотой первого снега сталь, он стал прорубаться к своему
сопернику. Тот так орудовал своим длинным и тяжелым мечом, что впору было
им восхищаться. И урмай-гохон восхищался, что не мешало ему желать смерти
этого человека.
Они встретились лицом к лицу: смуглокожий великан в золотом венце с
драконьими крыльями по бокам и высокий рыцарь в серебряном шлеме,
закрывавшем лицо. Встретились и отдали друг другу салют, прежде чем
вступить в поединок. Он был совсем коротким, и его результат был известен
заранее - пока что не было в мире смертного, способного противостоять
звериной мощи Молчаливого. Гигант двумя короткими ударами сверху оглушил
князя. Тот, правда, подставил под один удар щит, а под другой - меч. Но,
казалось, урмай-гохон этого и не заметил. Щит Дзайсан Толгоя раскололся на
три части, а клинок вылетел из онемевшей руки. Он плохо видел, перед
глазами у него плыло, и третий удар оказался сокрушительным. Самаэль
пронзил его грудь клинком Джаханнама.
Когда рыцарь в белых доспехах грянулся на землю, Молчаливый тоже
спешился. Снял с головы поверженного врага шлем и всмотрелся в юное
красивое лицо, искаженное болью.
- Император? - спросил недоверчиво.
- Император бы уже отрезал тебе голову, - пробормотал Дзайсан Толгой,
кусая губы, чтобы не застонать. - А я всего лишь его воин, и не самый
лучший... увы...
А потом он широко открыл глаза, улыбнулся и умер, как и положено
умирать настоящим воинам, вроде тех, кто сражался с Арескои у стен
Ал-Ахкафа.
***
Бессмертные уже не могли вмешаться в ход событий и помочь людям. Так
всегда случается в дни потрясений: выясняется, что каждый человек
достаточно велик, чтобы вместить в себя бога, и ни один бог не в состоянии
ответить за всех людей.
Полчища монстров, призванных в этот мир силой талисманов Джаганнатхи,
появлялись из ниоткуда в самых неожиданных местах. Предугадать, куда они
хлынут в следующий раз, кому станут угрожать, чьи жизни унесут, было
невозможно. И поэтому бессмертные метались по обоим континентам, Варду и
Имане, стараясь успеть всюду, чтобы защитить тех, кто долгие годы истово и
искренне верил в них и надеялся на помощь свыше.
Драконы защищали Демавенд.
По простой ли случайности или по заранее продуманному плану, но
крокотты и мардагайлы лились нескончаемым потоком по направлению к тем
местам, где находилось племя йаш-чан и где доживали свой век прежние враги
Мелькарта - Ан Дархан и Джесегей Тойоны. Древние звери, воевавшие бок о
бок со старыми богами во времена Первой войны, не могли допустить, чтобы
ставшие теперь практически беспомощными дряхлые, немощные боги маленького
народа погибли по их попущению. И потому три дракона неотлучно находились
в горах Онодонги. Изредка, когда положение становилось совсем тяжелым,
прибывала помощь - Солнцеликий Аэ Кэбоалан на своей золотой колеснице и
сам немного походил на дракона.
На Имане было ничуть не спокойнее и не легче.
Совсем немного времени прошло с тех пор, как были уничтожены морлоки,
и заплатил за это собственной жизнью король эльфов Рогмо Гаронман. Новая
опасность пришла с острова Лейрия - местечка настолько тихого и
незаметного, что единственными, кто про него хоть изредка вспоминал, были
географы да еще моряки, нуждавшиеся в запасах пресной воды. На всем
острове было только два города: столица Лейрии - Теиф и еще какой-то порт,
название которого меняли раз в два-три года его неугомонные жители. Сейчас
он назывался Жемчужина Иманы. По сравнению с прочими городами это была
сущая деревенька.
Смута назревала на Лейрии исподволь. Тамошний правитель внезапно
присвоил себе титул императора, очевидно вдохновившись подвигами
Зу-Л-Карнайна или Самаэля, а может, начитавшись историй о героях
древности, и объявил войну графству Цаган, заключив для этого союз с
княжеством Ятта. Цаган сопротивлялся для вида - постольку, поскольку того
требовали неписаные законы. А побыв в состоянии войны всего два дня, на
третий вежливо сдался, и тогда король (теперь уже император) Лейрии напал
на своего вчерашнего союзника. Эти три небольших государства, находящиеся
на восточном побережье Иманы, никто и никогда не пытался завоевать - в
голову не приходило. Ни матарии, ни унгаратты, ни хассасины не
претендовали на влияние в этих странах. Однако не одно поколение граждан
Ятты и Цагана выросло в непосредственной близости от этих вечно грызущихся
между собой хищников, и как только Лейрия объявила о своем вторжении,
князь Ятты благоразумно отступил. Он слишком хорошо знал, к чему приводят
бесконечные захватнические войны. Сдавшись же и признав формальную власть
островного государства, он оставался в прежнем качестве и почти ничего не
терял.
Казалось бы, новому императору и следовало на том угомониться, однако
он орлиным взором высмотрел следующего противника. По наущению ли
Мелькарта или по собственной жадности, но он выбрал Хартум - самое богатое
королевство мира, о сказочных сокровищах которого ходили легенды. При
попутном ветре корабли лейрийского правителя пересекли море Аракан и
пристали к юго-восточному побережью Иманы, практически на самой границе
Хартума и Тонгатапу.
Герцог Талламор - наместник Великой Кахатанны в славном Хартуме -
отреагировал незамедлительно, отправив довольно большое войско навстречу
нежданному врагу. И все должно было закончиться в считанные дни, но
внезапно дикари Тонгатапу тоже решили поучаствовать в дележе хартумского
золота. Их племена, вечно воюющие между собой - что было данью
национальной традиции, - объединились на время этого славного похода.
Дикари были примитивны: их воины, вооруженные копьями и стрелами с
каменными наконечниками, обсидиановыми и деревянными мечами и отравленными
дротиками, не могли выдержать лобового столкновения с великолепной,
грозной и прекрасно обученной армией Хартума. И они это прекрасно
понимали. Однако им под силу было грабить и убивать мирных жителей, жечь
посевы, громить и крушить все, что попадалось на их пути. Они походили на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг