я ефинсфенный!
Странным образом нахальная самоуверенность перстня придала ей сил.
Каэ встала на ноги и оглядела свою соперницу. Она почти не
сомневалась в том, что это чудовищное состояние раздвоения было вызвано
объединенными усилиями четырех талисманов. Видимо, они каким-то образом
проведали, что ей бесполезно предлагать власть и могущество; что в битве с
Мелькартом она все равно будет на противоположной стороне. И решили
избавиться от нее ее же собственными руками. Выдумка была остроумной, а
исполнение - талантливым. Но не до такой же степени...
Каэ почувствовала, что кровоточит ладонь: падая, она порезалась о
клинок Такахая. Видимо, меч всячески старался уберечь ее от последствий.
Интересно, как выглядело бы падение с обычными, неодушевленными мечами?
Она выпрямилась; коротко кивнула двойнику:
- Давай попробуем еще раз! Нужно же мне забрать эти проклятые
талисманы.
И когда вторая Каэтана встала в позицию, приготовившись защищаться,
она шагнула в сторону и обрушила оба меча на золотой треножник, стоящий в
ярко-золотом пламени. Громкий вопль потряс своды пещеры, и два украшения
перестали существовать.
Каэ подняла взгляд на свое отображение. Оно подернулось дымкой и
несколько потускнело, хотя и продолжало упрямо двигаться к ней, работая
клинками в самых лучших традициях Траэтаоны.
- Неплохо, - одобрила Каэ. И рубанула второй раз.
Свет в пещере померк; вторая Богиня Истины моментально растворилась в
воздухе. И только долгий стон еще звучал под сводами...
Какой-то из талисманов умер не сразу.
- Минуф фетыре! - радостно сказал Ниппи.
***
Аджа Экапад почувствовал, как талисман Джаганнатхи, висящий у него на
груди, под складками лилового одеяния, тихо застонал, словно ему причинили
боль.
- Не успели! - прошипел он со злобой.
Последствия такого опоздания были непредсказуемы. С одной стороны,
повелитель Мелькарт был ограничен во времени и поэтому не мог себе
позволить разбрасываться преданными слугами. С этой точки зрения Аджа
Экапад мог чувствовать себя в безопасности.
С другой стороны, если Кахатанна будет действовать с таким успехом и
дальше, то двенадцати носителей, обладающих властью, не наберется, и тогда
повелитель Мелькарт просто не сможет прийти на Арнемвенд в урочный час.
Прийти-то он не придет, но раздавить жалкого червяка, который его подвел,
ему не составит труда.
Маг закрыл лицо ладонями. Он боялся. Он боялся настолько сильно, что
это было замечено рыцарями из сопровождающего его отряда.
- Чего это с чародеем? - весело поинтересовался один из них у своего
сотника.
- Пришпорь коня и узнай у него, - невозмутимо посоветовал тот.
- Неохота чего-то, - неожиданно для себя самого рифмованным стихом
ответил рыцарь, на фиолетовом плаще которого были серебром вышиты две
могучие рыбины, кусающие друг друга за хвост.
Рифма была нехитрая, но вполне могла развиваться дальше, и вскоре
весь отряд уже сочинял песенку, начинавшуюся этими словами.
Но моментально очнувшийся от своих невеселых дум Аджа Экапад рявкнул
на командира, требуя тишины и полной готовности.
Чародей пребывал в замешательстве. Он не мог решить - бежать ли ему
отсюда подобру-поздорову или все же попытаться выяснить судьбу талисманов.
Может, хоть один из них уцелел. Риск был велик в обоих случаях: что
нарваться на Кахатанну, что - принять на себя гнев Мелькарта и перед ним
отвечать за бездеятельность, непредусмотрительность и совершенные ошибки.
Последняя мысль, собственно, все и расставила по местам.
Аджа Экапад принял решение ехать дальше.
***
- Как ты? - спросил Ниппи, когда Каэтана немного пришла в себя.
И она отметила, что голос его звучит бодро и без привычного уже
пришепетывания, как если бы прошло какое-то время. Кажется, она немного
переоценила свои силы, уничтожая одним махом все четыре талисмана. Другое
дело - был ли у нее выбор?
- За гранью добра и зла, - ответила она после минутной паузы. - И
сколько я провела в бессознательном состоянии?
- Многовато, - сообщил перстень. - Особенно если учесть, что с севера
приближается еще один любимый тобой предмет.
- А не слишком? - жалобно спросила Каэ, адресуясь к равнодушному небу.
Тому, естественно, было плевать, и ответа она не получила.
- У тебя нет выхода, - пробормотал Ниппи. - Если ты не найдешь
талисман, то он найдет тебя. А это уже хуже.
- Хуже не бывает, - убежденно сообщила она, порываясь выпрямиться в
седле. Шея и плечи затекли, руки свело, и вообще она больше напоминала
взъерошенную птицу, чем могущественную богиню, призванную отвечать за
судьбы мира.
Каэ спрыгнула на землю, только в последнюю секунду вспомнив о том,
что под ногами трясина. Мелькнуло запоздалое сожаление - а кому охота по
колени провалиться в жидкую и холодную грязь; но обошлось. Оказывается,
болото уже закончилось, а она пропустила этот момент.
- Умница моя, - потрепала Ворона между ушами.
Конь довольно фыркнул, всем видом показывая, что он способен и на
большее; нужно только больше ему доверять.
Оглядевшись, она обнаружила, что находится в маленькой рощице.
Корявые деревца были разбросаны по нескольким невысоким холмикам, между
которыми протекал ручей, питавший своими водами оставшееся позади болото.
Небо хмурилось серыми тучами, солнца не было. Дул прохладный ветер, и у
всей природы было какое-то пасмурное настроение. Каэ поежилось; ей было
неуютно, и на душе - тоже.
Скудная растительность с вялой и бледной листвой; тоскливое карканье
вездесущих ворон... Несмотря на абсолютную непохожесть, это место
отчего-то напоминало ей Аллефельд. Очевидно, оно было таким же сердитым и
неустроенным, как и мрачное царство Кодеша.
Кахатанна потрясла головой, стараясь отогнать печальные мысли. Но это
получилось не слишком хорошо - ей было одиноко и немного страшно. Она
понимала, как должен чувствовать себя заблудившийся в лесу ребенок.
Воспоминания об оставшихся в мире Тайара друзьях камнем лежали у нее на
душе. Она знала, что ничего не могла сделать для них, но все равно
чувствовала себя виноватой. А еще злилась на них за то, что они не смогли
противостоять такому слабому искушению. Она не знала, что будет делать без
них, но деваться было некуда. События шли своим чередом, не спрашивая у
нее, готова ли она к новым испытаниям, устала ли, хочет ли отдохнуть. С
тоской подумалось о солнечной и вечнозеленой роще Салмакиды; о друзьях,
которые ее никогда бы не предали... Она вздохнула и... запретила себе
вспоминать об этом.
Впереди ее ждало новое сражение и еще вся вечность с ее радостями и
горестями.
- Скоро? - спросила Каэ у Ниппи.
- Через несколько минут, - ответил он напряженным голосом.
Перстень чуял еще что-то кроме приближения талисмана, но точно
описать свои ощущения не мог, а скверный характер мешал ему признаться в
своей неосведомленности.
По этой причине выехавшая из редкого перелеска Каэ была более чем
просто удивлена неожиданной встречей с отрядом из двух сотен воинов.
Возглавлял его высокий и худой человек с мелочно-белыми, коротко
остриженными волосами, прямо сидевший на чалом жеребце. Они встретились
взглядами, и...
Никогда после Каэтана не могла объяснить, что последовало затем, но
никогда не могла забыть этот миг, избавиться от странного, назойливого
воспоминания.
А Аджа Экапад, впервые увидевший воочию Великую Кахатанну, внезапно
подумал, что вот она - единственная и неповторимая. Жаль только, что они
враги и примирение невозможно. Она была рядом, только руку протянуть, и
вместе с тем - несказанно далеко, за гранью, за пределами его мира. И маг
почувствовал, что ему горько. Правда, он не позволил себе долго размышлять
об этом, и все же...
А еще мгновение спустя он оценил ее возможности и признал, что не
желает испытывать себя в поединке с Интагейя Сангасойей. Для Аджи Экапада
она выглядела несколько иначе, чем для самой себя или друзей-бессмертных.
Бледное лицо в обрамлении черных волос было прекрасным и печальным,
рот упрямо сжат, брови немного нахмурены. Оттого, что она сидела в седле,
гордо выпрямившись, Каэ казалась своим противникам выше, чем была на самом
деле, а ее божественная сущность придавала ей ореол непобедимости и
всемогущества.
Доспехи Ур-Шанаби распространяли вокруг неземное сияние -
серебристо-белое пламя окружало тонкую фигурку, дракон на шлеме распахнул
крылья и угрожающе разинул пасть: Аджа Экапад поклялся бы, что он
настоящий. Полыхали клинки, и сверкал алым перстень на правой руке. Она
была столь величественной и грозной, что маг невольно отшатнулся и потянул
поводья, заставляя своего коня попятиться.
Каэтана сильно бы удивилась, если бы узнала, какой увидели ее двести
рыцарей гуахайоки Гейерреда.
Что бы ни происходило, чародей умел мгновенно оценивать обстановку.
И, несмотря на смешанные чувства восторга и печали, ненависти и приязни,
он решил натравить на богиню своих рыцарей, а самому скрыться в суматохе
битвы. И взмахнул рукой, приказывая своим воинам атаковать удивительную
всадницу.
Каэ не собиралась начинать сражение сразу со всеми: во-первых, она
все еще чувствовала себя усталой; во-вторых, ей было жаль ни в чем не
повинных людей, которых пришлось бы убить, встань они между ней и
носителем талисмана Джаганнатхи. Судя по доспехам, на нее собирались
напасть рыцари Мерроэ, а ей было нечего делить с королем Колумеллой,
которого все единодушно описывали как честного и справедливого монарха.
Она видела, что происходит что-то странное: кто этот человек и он ли носит
талисман? Насколько он близок к королю? Чем обернется эта ситуация?
В отличие от Ниппи Богиня Истины не могла точно определить, здесь ли
находится пресловутое украшение, на ком оно в настоящий момент. Всадник с
белыми волосами показался ей самой значительной фигурой в отряде, но
вполне могло быть и так, что он - всего лишь подставное лицо, а настоящий
носитель талисмана укрылся где-нибудь и наблюдает со стороны за ее
действиями, защищенный двумя сотнями воинов и ее неведением.
Каэ была уверена, что сражение - худшее, что может сейчас произойти,
ибо важнее было разобраться, но этой возможности люди ей не оставили.
Никто не знает, что думали храбрые воины, несясь в атаку на явно
нечеловеческое существо, явившееся к ним в облике юной и прекрасной
воительницы. Солдаты не имеют права рассуждать, когда командир приказал
вступать в бой.
- Вот незадача! - Каэтана попыталась было уклониться от одного из
нападавших, сильным ударом столкнула с коня другого, и он с грохотом
обрушился на землю.
На нее налетели со всех сторон около десяти всадников. Остальные
сгрудились в нескольких шагах от места сражения, не зная, как поступить. В
конце концов, большее число воинов только ухудшало положение - рыцари
мешали друг другу и уже не могли повредить врагу.
Каэтана старалась их не убивать. Но - убивая или не убивая - она не
могла пробиться сквозь их ряды, чтобы догнать чалого жеребца, уносившего
вдаль высокого и худого всадника в лиловом одеянии.
Красно-белые значки и штандарты с изображением медведя, трубящего в
золотой рог, взметнулись над рядами воинов, громко и протяжно запели
горны, отряд ощетинился копьями и мечами. Правда, они не знали, что им
делать дальше.
Командовал рыцарями личный друг гуахайоки, потомок древнего
гемертского рода, граф Коннлайх. За долгие годы службы в армии Мерроэ он
пережил множество приключений, участвовал в жестоких сражениях, прошел с
мечом в руках до берегов Внутреннего моря Хо, но никогда еще не чувствовал
себя так глупо и беспомощно. Провожая его в дорогу, Гейерред намекнул, что
дело, поручаемое ему, весьма важно, а вот персона мага Аджи Экапада не так
драгоценна, как кажется на первый взгляд. И при необходимости магом можно
пожертвовать. Однако гуахайока либо скрыл, либо сам не знал, что сражаться
рыцарям придется с кем-то из бессмертных Арнемвенда.
Коннлайх об этом тоже не подозревал до последнего мгновения. Все было
предельно ясно и просто: Экапад сообщил, что сейчас они доберутся до
болот, выделят группу человек в двадцать - двадцать пять, чтобы достичь
некого места, где хранится вещь, необходимая его величеству Колумелле, а
после того как искомый предмет будет добыт, его следует со всеми
предосторожностями доставить в Кайембу. Для графа вышеописанные действия
были самой обычной операцией из тех, что мог поручить ему Гейерред.
Однако встреча с удивительной всадницей в сияющих доспехах, чье
нечеловеческое происхождение сомнений ни у кого не вызывало, несколько
нарушило планы старого воина. Он хотел было посоветоваться с Аджой
Экападом: не потому, что так доверял ему, а потому, что других советников
под рукой не случилось. Внезапное и молниеносное бегство чародея поставило
графа в затруднительное положение, но позволило последнему сделать
определенные выводы.
Во-первых, он сразу уразумел, что юная воительница настолько
могущественнее Аджи Экапада, что тот не посмел даже попытаться сразиться с
ней. Значит, у обычного человека шансов вообще никаких нет и быть не
может. Во-вторых, предмета, из-за которого, собственно, и разгорелся весь
сыр-бор, тоже не видно, а следовательно - зачем графу Коннлайху губить
своих лучших воинов? И потому командир отряда не приказывал никому из
своих рыцарей вступить в схватку.
Так и вышло, что битва, кипевшая на крохотном пятачке у лесного
ручья, никому не была нужна. И сражалась Каэ только с теми воинами,
которые, подчинившись чародею, напали на нее, не дожидаясь подтверждения
этого приказа от своего непосредственного начальника.
Глядя на то, как легко и просто небесная воительница расправляется с
его олухами, Коннлайх не протестовал. Он считал, что этот урок будет самым
наглядным и запоминающимся для тех, кто очертя голову кидается в бой, не
спросясь, зачем и почему. Граф не любил безголовых рыцарей.
Он уже понял, что существо, которое Аджа Экапад объявил врагом, людей
старается не убивать, а только лупит - правда, чувствительно.
Враги так не поступают.
Каэ тоже видела, что старый, седой рыцарь в шлеме с навершием в виде
раскрытой длани и синем плаще, наброшенном поверх доспехов, не стремится
уничтожить ее любой ценой, скорее - наблюдает за происходящим, пытаясь
своим умом дойти до сути. Она любила таких людей, правда, сейчас немного
злилась на него за то, что он не отзывает своих солдат. А обозлившись,
устроила им веселый денек, наставив синяков и шишек.
Наконец и рыцари сообразили, что бой идет как-то странно, понарошку,
чего быть по идее не должно. И отступили от нее, опустив мечи. Растерянно
так отступили и немного виновато.
- Наконец-то, - сказала она, снимая шлем. - Раньше догадаться было
сложно? Или мозги для рыцарей не обязательны и в качестве лишней тяжести
остаются дома?
Воины переглянулись, покраснев, попытались закипеть от негодования
или возмущения, но отчего-то покатились со смеху. А когда люди смеются от
души, война отменяется.
Коннлайх спешился и приблизился к ней:
- Не угодно ли будет госпоже назвать свое имя, чтобы мы все-таки
смогли разобраться в случившемся недоразумении? Я являюсь рыцарем золотой
сотни Мерроэ, потомственным всадником, мое имя граф Коннлайх, и я сразу
приношу свои извинения за допущенную мной и моими воинами оплошность.
Каэ подумала, что особого вреда не будет, и выговорила вслух полное
имя и все свои многочисленные титулы, включая и титул королевы Хартума.
Воины моментально превратились в шумно дышащие, но неподвижные статуи
мертвенно-бледного цвета. Граф, ожидавший чего-то подобного, все же не
вынес собственной правоты и слегка поперхнулся приготовленной фразой.
Воцарилась тишина. И в этой тишине голос Ниппи раздельно произнес:
- Ты здесь любезностями обмениваешься, а этот мерзавец все еще
куда-то скачет...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг