непростительным расточительством. То, что она сражается на потеху толпе,
было второстепенно, первостепенным было - выбраться отсюда живой и
отплатить звонкой монетой.
Время не просто течет как река. На протяжении долгого времени, очень
долгого - сколько стоит мир, - полыхают войны, горят города; сжигают на
кострах непокорных; испепеленные горем души мечутся по земле, не находя
себе ни пристанища, ни утешения. Время - это Огненная река.
Противник вышел почти сразу. Это был огромный детина, в отличие от
нее не носивший рабского ошейника. Убийца-профессионал. Знаток своего
дела. Он был мускулистый и ужасно кого-то напомнил ей. Каэ наморщила лоб,
судорожно соображая. А когда вспомнила, расхохоталась. Ее противник был
точной копией статуи А-Лахатала в Штайре, а значит, символом здешнего
красавца мужчины.
Никто не понял, отчего она смеется. Но воина ее смех разозлил. Она
была такая маленькая, так небрежно держала свои клинки - прекрасные
клинки, достойные лучшей участи, - что это могло сойти за неловкость.
Кстати, Катарман Керсеб обещал эти мечи в качестве награды победителю.
Накануне они были выставлены на общее обозрение и вызвали настоящую
сенсацию. Никого не смутил даже тот факт, что восхитительные клинки вели
себя как-то странно. Их явная одушевленность, тихий звон, который они
периодически издавали, только увеличивали и без того баснословную ценность.
Ни один уважающий себя унгаратт не стал бы не только драться с
женщиной, но даже приходить на поединок, где слабая и хрупкая особь
принимает участие. Да они на нее и не смотрели. Все эти толпы восторженных
людей, занимающих бесконечные кольца амфитеатра, возведенного вокруг
арены, пришли увидеть Такахай и Тайяскарон. И Каэ решила про себя: а зачем
лишать их этого маленького удовольствия?..
Перед началом боя на балконах расставили лучников, чтобы прояснить
серьезность предстоящего момента.
- Вы сражаетесь насмерть! - возвестил герольд обращаясь к ней. -
Захочешь удрать, тебя подстрелят как куропатку.
Лучшего сравнения он не нашел.
- Хочешь что-нибудь сказать на прощание? - спросил насмешливо ее
противник.
Она скривилась, как от зубной боли. Сказать было что, но говорить
вслух, при этой публике, - это уже вопрос достоинства. И она промолчала.
В боковой ложе, отгороженной от прочего амфитеатра рядами черных
колонн, окруженной двойным кольцом унгараттов, встал сам великий магистр
Катарман Керсеб и махнул платком, возвещая начало сражения.
А сражения не получилось. Хотя Каэ старалась, как могла.
Но ее соперник оказался настолько неуклюжим, он настолько
пренебрежительно отнесся к ней, что даже момент, когда она коснулась
концом Такахая его незащищенного горла и тут же отпрянула назад, показывая
ему, сколь близка гибель, решил считать чистой случайностью.
На трибунах ревели и бесновались зрители, глядя, как легко скользит
по сыпучему песку странная женщина с двумя мечами, как хищной кошкой
обходит своего врага. А он, тяжелый, страшный, рычащий, думал, что этого
достаточно, чтобы ее одолеть. Он махал громадным мечом у нее перед носом,
раздражая Каэтану своей нелепостью. Воин оказался никаким. И то, что ее
заставили отбиваться от никакого воина, что ее стукнули по голове,
похитили и теперь крадут ее время, которого и так не хватает самой, да еще
и целому миру в придачу, обозлило ее окончательно. Она сама не заметила,
как взмахнула руками, подобно бабочкиным крыльям, - и косой крест лег на
лицо ее противника.
Кажется, он все-таки успел закричать...
***
Убежать она не могла. Так, как унгаратгы стерегли свое новое
приобретение, они не охраняли ни своего великого магистра, ни короля
Кортеганы - Баргу Барипада. Правда, ни тот ни другой не пытались выломать
прутья решетки или перебить своих стражников. Да и не изъявляли никакого
желания покинуть свою благословенную страну.
А с Каэтаной все обстояло с точностью до наоборот. Она нанесла
унгараттам серьезный ущерб в живой силе - изувечила двоих стражников и
прикончила еще пятерых, пытаясь вырваться на волю. Другую рабыню на ее
месте ждала бы участь во сто крат страшнее смерти, но когда Катарману
Керсебу доложили о том, что натворила Каэтана, он только довольно
расхохотался и заметил, что стражники, позволяющие себя убивать,
унгараттам не нужны.
Каждый вечер ее выпускали на арену, чтобы она демонстрировала свое
незаурядное мастерство, и всякий раз рыцари ставили на ее соперника,
втайне надеясь, что женщина не может выстоять в поединке с мужчиной. Не
должна. Просто обязана умереть.
Амфитеатр находился глубоко под землей. Каэтана с восхищением
рассматривала место своего заточения, потому что нужно было отдать должное
тем, кто его возводил. Это был целый город под городом: солдатские
казармы, гимнастические залы, бассейны, площадка для прогулок; поодаль
располагались помещения для гладиаторов-рабов, захваченных в плен,
купленных или выкраденных. Ее тоже поселили в этой части подземелья, в
клетке, которая находилась внутри каменного мешка, по сравнению с которым
тюремная камера показалась бы жалкой и ненадежной хибарой.
Сама же арена, на которой проходили все поединки, была круглой
площадкой семидесяти пяти шагов в диаметре - Каэ специально измерила ее
как-то. Вверх, расходясь воронкой, поднимались бесконечные ряды.
Невероятно высокие, мощные колонны, возведенные не иначе как титанами,
поддерживали свод этого необъятного подземного мира. Каменные стены,
выложенные черным мрамором, были украшены военными трофеями: оружием,
черепами и доспехами побежденных; иногда тускло поблескивал среди прочего
хлама царский венец или диадема. В простенках висели старинные портреты в
тяжеленных золотых рамах. Они изображали самых известных правителей и
Великих магистров Кортеганы, начиная от Пэтэльвена Барипада и кончая
нынешним королем Баргой.
Каэтана часто останавливалась перед портретом Пэтэльвена, пытаясь
понять, что же это был за человек. Умное, тонкое лицо, маленькие изящные
уши, точеный нос и алебастровые веки над серыми глазами. Глаза у
Пэтэльвена были особенные - холодные, стальные и прекрасные. Человек с
такими глазами должен быть способен на многое. Первый король Кортеганы и
основатель династии был запечатлен в момент отдыха, с книгой в руках.
Оттого и наряд его был скромен: что-то неразборчиво-черное, непонятное,
особенно при таком освещении, с единственным золотым украшением на груди.
Когда Каэтана, звеня своими цепями, возвращалась с прогулки, она
любила заворачивать в этот коридор и проводить здесь часок-другой, бродя
среди картин и трофеев. Стражники уныло ходили следом за рабыней, не смея
ей перечить.
Похоже, унгаратты ее побаивались. Она была им непонятна.
Каэтана убивала своих врагов легко и очень просто.
Слишком легко и слишком просто, чтобы зрители успевали заметить, как
сложно это сделать обычному человеку. Потому что ни одного из рыцарей
ордена не тренировал несколько сотен лет Вечный Воин - Траэтаона. А
поскольку Каэ предпочитала не распространяться о своей биографии,
унгаратты постепенно пришли к выводу, что причиной ее невероятного успеха
являются сами клинки.
Катарман Керсеб буквально помешался на мечте овладеть этими
божественными мечами. Но он не торопился, внимательно наблюдая за ними и
изучая их повадки. Просто ему не пришло в голову понаблюдать еще и за
хозяйкой. Великий магистр не видел истинного мастерства, потому что был
ослеплен жаждой бессмысленных убийств. И потому единственной истиной для
него и членов ордена могла быть смерть. Не та, которую они так
превозносили, а настоящая, их собственная, жестокая и вовсе не красивая.
Каэтана была воплощенной Истиной, и это поневоле сделало ее воплощенной
Смертью Кортеганы.
Решив, что его пленница вполне способна истребить добрую половину
ордена, и, потеряв за неполный месяц более тридцати человек (несколько раз
ее заставляли драться сразу с двумя противниками), не считая угробленных
за здорово живешь стражников, Катарман Керсеб приказал доставить в замок
пленных матариев и хассасинов, которых берегли для большого сражения.
Ни те ни другие не показались Каэтане более опасными противниками,
нежели унгаратты. Ей было жаль приканчивать их, потому что в некотором
роде они являлись товарищами по несчастью. Но когда во время первого же
боя она попыталась сохранить жизнь гладиатору-матарию, не доведя до конца
смертельный выпад, тот воспользовался ее милосердием, чтобы нанести
предательский удар. Она уже успела повернуться спиной к поверженному
гладиатору, не обращая внимания на несшиеся со всех сторон крики и
требования прикончить его, как Такахай нетерпеливо задрожал в ее руке, и,
опустив голову, чтобы посмотреть, в чем, собственно, дело, она увидела
тень, скользящую к ней по песку. И тогда она спокойно обернулась,
посмотрела в глаза тому, кто уже занес над ее головой широкий кривой
клинок, и пронзила его насквозь - это было совсем нетрудно.
Несколько дней подряд после этого случая она пыталась дать шанс
гладиаторам, стараясь не убивать их. Она думала, что они попытаются
осознать, осмыслить происходящее, но сила унгараттов заключалась в том,
что сами рабы были их верными союзниками. Увидев на арене слабую и хрупкую
женщину, воины не стыдились бросаться на нее, чтобы убить, уничтожить и
тем самым заработать еще день-другой жизни.
После поединка оружие у гладиаторов отбирали, бережно складывая его в
своеобразную клетку, запертую на огромный замок. Если постараться, оружие
можно было бы вытянуть прямо через прутья, но такой возможности пленникам
не давали. Мечи Гоффаннона хранились отдельно, в каком-то другом месте,
возможно даже наверху. Но очень часто, проходя мимо клетки с оружием, Каэ
видела клинок Аэдоны и несколько мечей, сработанных кузнецами Сонандана.
Рогмо сражался на арене всего один раз. Эльфийский меченосец мог бы
стать настоящей сенсацией сезона и новым фаворитом, но Каэтана сейчас
безраздельно царила на арене. Всех унгараттов интересовали только те
поединки, в которых участвовала она, вернее, мечи Гоффаннона. Полуэльфа
содержали весьма сносно, оставив ему все личные вещи. Талисман, висевший
на груди в маленьком мешочке, не привлек ничьего внимания. Это было
странно, но стражники унгараттов не грабили своих пленников и рабов,
считая это ниже своего достоинства.
Если Каэтану содержали отдельно от всех, то Рогмо и десять сангасоев
довольно часто виделись во время прогулок.
Необходимо упомянуть о том, что пленников из Штайра перевезли в Малый
Бурган - город-крепость, стоявший на берегу моря Лох-Дерг. Здесь находился
один из замков унгараттов, и сам король Барга Барипад с удовольствием и
подолгу наслаждался в нем гостеприимством великого магистра. Этот славный
потомок Пэтэльвена Барипада унаследовал от своего далекого предка страсть
к разрушениям и войнам, а также неуемную жажду власти и богатства. И того
и другого хватало в избытке, но Барга Барипад не мог остановиться. Своего
великого магистра он высоко ценил за сходные качества, и вместе они
собирались основательно потрясти Иману, доведя до конца ту войну, которую
некогда не проиграли, но и не выиграли дети Пэтэльвена.
Королю Кортеганы исполнилось пятьдесят лет через неделю после того,
как "Астерион" причалил в бухте Штайра. Однако и месяц спустя верные
подданные Барги Барипада наслаждались празднествами по поводу этого
великого события. И по такому случаю король решил лично посетить Малый
Бурган и увидеть, как будет драться в его честь недавно купленная женщина,
о которой ему уже все уши прожужжали.
В тот день великий магистр пришел наконец к определенным выводам.
Накануне он провел решающий опыт: дал мечи Гоффаннона очередному рыцарю,
прибывшему из царства Тиладуматти, чтобы на деле доказать никчемность и
ничтожность женщин-воинов. Увидев клинки, унгаратт загорелся жаждой их
обладания и с восторгом откликнулся на предложение Катармана Керсеба уже
сегодня сражаться ими.
Увидев свои дорогие клинки в руках чужака-убийцы, поняв, что ее
вынуждают сражаться против тех, кто отдал свои души вечному служению ей,
Каэтана пришла в настоящее бешенство. Видимо, не меньшую ярость испытывали
сами Такахай и Тайяскарон, ибо несчастный унгаратт так и не смог совладать
с ними. Каэ заколола его на третьем выпаде, а затем вынула из мертвых рук
свое сокровище. И громко сказала, обращаясь к ложе, где находился великий
магистр:
- Больше никогда так не делай!
И он, как завороженный глядя в ее сверкающие яростью глаза,
неуверенно кивнул. Теперь, сидя в своих покоях, которые располагались в
башне Белого замка, как раз над подземельями, где каждый день шли бои и
каждый день выводили на арену лучшего бойца, которого он когда-либо видел,
Катарман Керсеб решил, что клинки бесконечно преданы тому, кто завоевал их
в честном бою. Их нельзя украсть, нельзя отобрать. Но их можно убедить в
том, что с новым хозяином им будет еще лучше и надежнее, чем с предыдущим.
А для этого предыдущего нужно всего-навсего убить. И это ничего не стоит
тому, кого прозвали Непобедимым.
***
Все это время она ничего не слышала о судьбе Рогмо и десятерых
сангасоев. А вот до них долетали слухи о ежедневных поединках, в которых
принимает участие диковинная женщина-меченосец, и сходили с ума от
бессилия и ярости. Поскольку все унгаратты были поглощены поединками новой
фаворитки, к остальным рабам, приобретенным вместе с ней, просто потеряли
интерес. Их не трогали: кормили, выгуливали, как домашних животных, и не
выпускали на арену, не видя в том никакой необходимости.
Поэтому когда их всех, заковав в кандалы, потащили куда-то по темным
подземным коридорам, они не знали, радоваться им или печалиться.
Стражники привели полуэльфа и десятерых воинов в амфитеатр и осадили
в первом ряду.
- Сидите тут! - буркнул один из охранников. - Вам оказали небывалую
честь: увидите, как сражается великий магистр.
- С кем? - немеющими губами спросил Рогмо.
- Да с этой ведьмой. Бьется за мечи. Посмотрите, как вашу бабу в
землю вгонит. Она что, и вправду принцесса?
Рогмо сжал зубы, стараясь не заорать. Что делать? Что делать, когда
ты беспомощен, когда вокруг полсотни лучников и толпа стражников, а на
трибунах сидят вооруженные до зубов рыцари-убийцы?.. "Ждать", - сказала бы
Каэ.. И он решил ждать и смотреть.
***
Катарману Керсебу исполнилось пятнадцать, когда он понял, что просто
убивать - это скучно. Убивать нужно так, чтобы от вида чужой смерти у
живых стыла в жилах кровь. Единственным местом, где учили этому искусству,
был древний орден рыцарей-унгараттов, поклонявшихся Смерти как отдельному
божеству.
Суть их религии заключалась в том, что они не признавали ни одного из
Богов Смерти или Владык Царства Мертвых. Ни Тиермес, ни Малах га-Мавет, ни
Баал-Хаддад не представлялись им достойными почитания. И только сама
Смерть казалась им чудом.
Орден, который, по сути, правил Кортеганой и Тиладуматти, являлся
осиным гнездом, клубком интриг, заговоров и бесконечных убийств,
совершаемых как в политических целях, так и из-за личных симпатий и
антипатий. Став послушником в неполные шестнадцать лет, Катарман Керсеб
дослужился к двадцати пяти до младшего магистра, а одного того, что он
прожил в ордене девять лет, было достаточно, чтобы на него обратили
внимание. Тогдашний великий магистр довольно быстро выделил среди прочих
умного и сильного молодого человека, стремившегося к власти и могуществу.
Он стал учить его основам магии, а через пару лет посвятил в тонкости
фехтовального искусства. Когда же Катарман Керсеб выиграл подряд более
сотни сражений и завоевал прозвище Непобедимого на политой кровью арене,
великий магистр решил, что пора готовить себе преемника. Умирая, он
завещал Керсебу славу и могущество ордена, а также вечную ненависть к
матариям и хассасинам.
Еще несколько лет Непобедимый утверждал свое право на титул великого
магистра, уничтожая направо и налево возможных соперников, а также
недовольных и колеблющихся. В конце концов орден унгараттов стал
подчиняться ему, безоговорочно выполняя любые приказы. И даже тот факт,
что обычно рыцари Кортеганы в войнах участвовали неохотно, прошел
незамеченным, когда Катарман Керсеб объявил поход против матариев. Король
Кортеганы Барга Барипад и повелитель Тиладуматти - Золотой шеид
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг