несколько прекрасных существ - среди них были и люди, и альв, и два
оборотня - доверили мне свои судьбы, и теперь я в ответе за их смерть. С
этих пор я предпочитаю рисковать сама. А Хедерге - прекрасный юноша, такой
же красивый, как его отец и сестра, смелый, гордый, чистый. Он настоящее
сокровище. Постарайся его уберечь.
- Постараюсь, только вот он хочет совсем другого.
- Объясни ему ты, что нечестно думать о себе, всем будет хуже, если
он пойдет со мной.
- Ты знаешь, Ан Дархан и Джесегей объявили, что йаш чан не станут
принимать участие в последней битве?
- Это я их попросила.
- Отчего?!!
- Пойми меня, Хехедей-мерген. Я знаю, что вы прекрасные воины, но вас
слишком мало. Вы не переломите ход сражения, к тому же ты слышал, что
самая главная битва разыграется не во время столкновения армий, все будет
зависеть от того, насколько успешно я выполню все, что мне предназначено.
А вашим богам нужно, чтобы их кто-нибудь любил...
- Это я и сам знаю.
- Мало ли что случится? Нужно, чтобы всегда оставалось место для
света, любви и тепла, с которого мог бы начаться новый мир.
- Ты думаешь, что все может закончиться так ужасно?
- Я не хотела бы зарекаться от поражения. Это недальновидно. Только
глупцы уверены в себе так, что и слышать не желают о своей не правоте.
Должна признать, пока я проигрываю.
- Вместе с тобой проигрывает весь Арнемвенд.
- Если честно, я бы пришибла сейчас своего великого и могучего отца.
- Ты считаешь, что Барахой виноват во всем, что теперь происходит?
- Не стану так говорить. Но он виноват в том, что не приходит сейчас,
чтобы хоть в чем-то помочь.
- У тебя есть мы.
- Спасибо. Но знаешь, как страшно, что вы есть у меня? Я один раз уже
осталась одна. Хехедей! Мне не нужна победа такой ценой.
- Ты так любила их? - тихо спросил вождь.
Каэтана не ответила. Хехедей подвинулся ближе и увидел, как слезы
медленно текут по ее щекам.
- Я тоже любил... мать Хедерге... Я виноват в том, что ее не стало. И
хотя Ан Дархан и Джесегей все время повторяют, что так сложилась судьба, я
виню только себя.
В этот момент опустевший кубок был вырван из рук Каэтаны страшной
силой и отброшен в сторону дверей. И она, и вождь вскочили в смятении, и
тут чуткое ухо воина уловило едва слышные шаги на улице - топот бегущих
ног.
- Там кто-то был! - крикнул он и бросился вон из дома.
Привлеченные шумом и стуком дверей, домочадцы Хехедея выбежали из
своих комнат. Хедерге, полусонный, растрепанный, но с копьем в руках, и
дочь вождя - Мэя - с факелом.
- Что случилось? - бросился Хедерге к своей драгоценной богине.
- Не знаю. Видимо, кто-то подслушивал под дверью. Что же это Хехедей
сорвался один?
Каэ не выдержала и выбежала на улицу. Хедерге побежал следом. В
темноте ничего не было видно, но Каэтана чуточку была бессмертной. И
обычные человеческие способности у нее как бы продолжались дальше, чем
случается у простых людей. Она усилием воли заставила себя забыть о
темноте. В голове что-то буквально щелкнуло, и улица осветилась неярким,
но вполне достаточным светом, чтобы она смогла разглядеть в конце селения
две катающихся по земле фигурки.
Она и сама не поняла, когда успела схватить свои обожаемые мечи, но
вот они у нее в руках. Каэ опередила Хедерге на несколько корпусов. Когда
она подбежала к дерущимся, стало очевидно, что пришелец превосходит
Хехедея в силе и ловкости. Они перекатывались по усыпанной хвоинками
земле, и то один оказывался сверху, то другой. Каэтана боялась наносить
удар, чтобы не зацепить вождя. Но противник Хехедея уселся на него верхом,
взмахнул рукой, и в лунном свете тускло блеснуло длинное прямое лезвие.
Тонко пропел в воздухе Такахай, и убийца с диким воплем скатился на землю
- Каэ отсекла ему кисть руки. Это был безотказный прием, и его всегда с
охотой выполнял именно Такахай.
Вождь поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли и хвоинок.
- Благодарю тебя, кажется, я бы не справился с ним. Силен, как демон
Мекир.
Каэтана почувствовала, что ее совершенно не интересует, кто такой
этот демон. С нее на сегодня было достаточно.
Со стороны селения бежали воины. Хедерге, отдуваясь, ощупывал отца -
искал, нет ли раны, которую Хехедей мог и не заметить в пылу схватки.
Вроде бы все было в порядке.
Когда люди собрались вокруг пришельца, катающегося по земле с
истошным визгом, вождь сухо приказал:
- Перевязать его, не то истечет кровью. Отвести в сарай. Утром
допросим и отведем к Тойонам.
- Может, - начал Хедерге, - сейчас доставить его к ним?
Каэ почувствовала, что и сама так должна была бы решить: юноша прав -
мало ли что может случиться за ночь. Тем более день сегодня как-то очень
наполнен событиями. Но она так устала, что подавила поднимающее было
голову чувство долга и не стала настаивать. Более того, когда вождь
сказал, что устал и все дела предпочитает отложить на завтра, она чуть
было не расцеловала его. Ей ужасно хотелось обратно в теплый уютный дом, к
огню, к стакану с медом, к хорошей дружеской беседе. Она поежилась: ночи в
горах были прохладные.
Так и получилось, что пленника не повели к Тойонам. А Каэ,
пошатываясь от усталости, взвалив оба меча на плечо, побрела обратно, к
дому вождя.
- Тебе помочь? - догнал ее Хедерге.
- Спасибо, они не любят, когда их держит кто-то другой.
- Они волшебные? - с дрожью в голосе спросил юноша.
- Живые, одушевленные.
- Ты их любишь?
- Конечно. Это уже как часть меня самой. Они столько раз спасали
жизнь мне и моим друзьям.
- А что значит одушевленные? - спросил Хедерге с недоумением.
- Это длинная история. У них души воинов, живших многие века тому
назад, их зовут Такахай и Тайяскарон.
Молодой человек взглянул на мечи так, словно впервые видел их. Затем
будто спохватился:
- Разреши поблагодарить тебя за отца.
- Не за что. Не будь меня тут, сегодня ночью в селении йаш чан было
бы тихо и спокойно, а твоему отцу уже давно снились бы прекрасные сны.
- Дорогая Кахатанна, - мягко сказал Хедерге, но тут же смутился и
покраснел, - в общем, моему отцу давно уже не снятся светлые сны. Поэтому
он и спать не любит - предпочитает допоздна беседовать с друзьями, а потом
валится как в беспамятстве.
Они медленно поднялись в дом. У дверей их встретил встревоженный
Барнаба:
- Что-то сдвинулось в мире, что-то случилось.
- О чем ты?
- Понятия не имею, но я чувствую, как нарушилась ткань мироздания...
- Плевать на ткань, Барнаба! Давай спать.
- Как это - плевать? - опешил толстяк.
- А так, сквозь зубы. Потому что ткань нарушилась довольно давно, и
сию секунду мы ничего не можем предпринять.
- Это плохо, - сказал толстяк печально. - Я не могу объяснить, но это
очень плохо.
Они медленно заходят в дом и валятся там без сил на свои постели.
А в рассветном, начинающем медленно светлеть небе тихо гаснут
последние звезды.
И неясно, то ли жалеть, что гаснет много звезд, то ли радоваться, что
восходит одна...
Император мрачнее тучи, Агатияр громыхает на слуг за дело и просто
так, для острастки. Во дворце все притаились, как мыши, а сановных вельмож
вот уже второй день не созывают на совет и не допускают даже на малый
утренний прием. В воздухе повисло тягостное предчувствие чего-то
непоправимого и ужасного.
- Это же надо было так ошибиться, - бормочет Агатияр, дергая себя за
бороду.
Эту процедуру он проделывает каждые полчаса, отчего состояние
ухоженной обычно бороды его не улучшается.
- Не терзай себя, - успокаивает его Зу-Л-Карнайн. - Я тоже хорош -
ведь ясно же все слышал, вроде все понял... Что теперь делать?
- Не знаю, мальчик. Я уже послал за любым магом, какого найдут, но
полон сомнений, правильно ли поступил. Послал гонца, но ничего
существенного ему не доверил. Откуда я знаю, что теперь можно говорить
вслух, что - только думать, а чего и думать нельзя?
Положение действительно не из лучших. Когда аита и его верный
советник наконец приняли решение передать талисман Джаганнатхи Каэтане,
чтобы она нашла способ уничтожить или обезопасить его, они приказали
вызвать Гар Шаргу, чтобы магическим путем снестись с Сонанданом и спросить
у своих друзей, как разумнее всего осуществить их план. Агатияр склонялся
к тому, чтобы затребовать для охраны полк Траэтаоны, ну а Зу-Л-Карнайн,
конечно же, рвался отвезти опасное украшение самолично.
Но ни один из этих вариантов в конце концов не подошел. Ибо
испуганный до полусмерти слуга повалился в ноги аите и с дрожью в голосе
доложил, что в покоях мага творится нечто страшное и он по доброй воле
туда не зайдет. И императора предупреждает, что лучше туда не заглядывать.
Аита бросился к Гар Шарге, а Агатияр и верные тхаухуды ни на шаг от
него не отставали. В покоях мага и впрямь случилось нечто похожее на
светопреставление. Все, что могло быть поломано, валялось в неузнаваемом
виде, все, что могло разбиться, было разбито на мельчайшие осколки. Колбы
и реторты, хрупкие хрустальные флаконы и тяжелые глиняные сосуды,
тонкостенные стаканы и фарфоровые вазы - все это бесформенной кучей
громоздилось на полу. По мозаичным плиткам растекались цветные дымящиеся
лужи, от которых поднимались ядовитые испарения, где-то тонко пахло
лавандой и розой. Магическое зеркало Гар Шарги, используемое им в самых
важных и особенных случаях, оскалилось на вошедших пастью торчащих стекол
- его больше не существовало. Золотой треножник сплавился от адского жара
и теперь лежал спекшейся грудой драгоценного, но абсолютно бесполезного
металла. Все оружие, находившееся в комнате мага, было сломано и
уничтожено.
Спаленные занавеси, дымящаяся тяжелая бархатная скатерть на низеньком
столике, зияющая дыра в стене, от которой отлетели несколько камней, будто
бы сюда попал снаряд из катапульты, - все это свидетельствовало о том, что
Гар Шаргу посетило не самое слабое и не слишком доброжелательное существо.
Вошедшие озирались в поисках самого хозяина.
Гар Шарга лежал в самом темном углу. Он был похож на груду старого
тряпья, которое слуга по ошибке забыл вынести на помойку. Тхаухуды
осторожно приблизились к придворному магу - он застонал и слабо
пошевелился.
- Поднимите его и вынесите отсюда, - приказал Зу-Л-Карнайн.
Воины подчинились. Когда Гар Шаргу доставили в верхние комнаты дворца
и смогли рассмотреть его при дневном свете, все содрогнулись от ужаса и
отвращения. Вся одежда, лицо и руки мага были покрыты густой зеленоватой
слизью. Он был жестоко избит, видимо, сломались несколько ребер. И главное
- он был слеп. Маг таращился на окружающих кровавыми пустыми глазницами и
пытался что-то сказать. Но разбитые губы плохо его слушались, и вместо
связного рассказа выходило невнятное шипение.
- Не объясняй ничего, - успокаивающе молвил Агатияр, положив ему руку
на плечо. - Все равно сделанного не исправишь. Сейчас придет лекарь и
слегка тебя подштопает. А потом мы с тобой поговорим.
Гар Шарга сделал слабую попытку ухватить Агатияра за рукав, но
промахнулся. Он еще не привык к слепоте и с трудом ориентировался на слух.
К тому же создавалось впечатление, что и со слухом у него не все ладно.
- От такого удара, - сказал император, разглядывая изувеченное тело
мага, - он мог и контузию получить. Похоже, что его долго и упорно лягало
стадо верблюдов.
- А что с глазами! - вздохнул Агатияр.
- Ты прав, страшно. Что же это с ним произошло?
- Зачем гадать? Подождем, сам все нам расскажет.
- А как же быть с талисманом, как нам снестись с Сонанданом?
- Не волнуйся, магов в стране достаточно. Найдем кого-нибудь.
- Не нравится мне эта история.
- Ты не одинок, Зу. Кому такое может понравиться? Знаешь, посмотрю-ка
я в свой тайник. Что-то на сердце неспокойно. Вот уж горя не было, так
подвалило. Угораздило же нашего дорого принца!
- Не шуми, хуже, если бы Зу-Кахам оставил его себе.
- Разве что...
Император отправился в свои покои и там принялся натачивать меч,
доводя остроту его лезвия до неестественной. Через минут десять Агатияр
ворвался к нему с таким перекошенным лицом, такой растрепанный и
взъерошенный, что и тупица бы понял, как плохо обстоят дела.
- Тайник пуст! - крикнул он еще от дверей.
Как ни странно, аита остался спокойным.
- Не волнуйся, Агатияр. Тише. Я что-то подобное и предположил, когда
увидел, что стало с Гар Шаргой.
- Мальчик мой! Ты молчал?!!
- А что мне было делать - обрадовать тебя известием? Помнишь, я
говорил тебе, что талисман пытался заговорить со мной, но мне это
показалось настолько неприятным, что я не стал прислушиваться. Думаю, Гар
Шарге показалось что-то совсем другое...
- Зу! Я старый осел, я-то полагался на то, что никто не знает, где
мой тайник.
- А никто и не знал, - откликнулся император. - Он докричался до
мага, и тот нашел его на слух.
- Ты откуда знаешь?
- А у меня наставником один старый, мудрый и весьма почтенный
человек. Так вот, он всегда учит меня мыслить логически, связывать
разрозненные факты в одну цепь и никогда не терять головы. И знаешь -
помогает. Таким образом я завоевал огромную империю. А теперь собираюсь ее
защищать.
- Что ты говоришь? - сразу переменил тон Агатияр.
Ему было спокойно, когда его Зу, его мальчик, вел себя как мудрый и
сильный воин, великий вождь и владыка одной четверти Варда. В такие минуты
Агатияру и умирать было не страшно, хоть это и не означает, что он
собирался умирать.
Маг пришел в себя ближе к вечеру и сразу же попросил к себе
императора и верховного визиря по важному делу. Они ждали этого и потому
через несколько минут оба уже сидели у постели Гар Шарги.
- Аита, - прохрипел он.
Голова мага была плотно забинтована, грудь и руки уложены в лубки,
чтобы кости срослись правильно. Лекарь хотел дать больному
успокоительного, чтобы умерить его боль, но Гар Шарга яростно
воспротивился, утверждая, что ему понадобится ясный ум, пусть и измученный
страданиями.
- Аита, я должен признаться тебе в страшном злодеянии. Единственное,
о чем молю, - выслушай меня. В твоих руках и жизнь, и смерть. Я знал, на
что иду, но самонадеянность меня погубила.
- Уже простил, - сказал император. - Ты ведь предупреждал меня, что
за сила у этой мерзости.
- Ты обнаружил пропажу? - ахнул маг.
- Догадался, когда увидел, во что превращены твои покои.
- Да. Я сделал страшную глупость. Едва я вышел от вас, как услышал
голос. Кто-то кричал и звал на помощь так отчаянно, так яростно, что я
пришел в изумление. Около покоев императора кому-то плохо, а никто не
обращает внимания. Кричали, как в пыточной бывало при твоем отце, о
император. Я пошел на крик. И уперся носом в статую.
- Ах ты! Такой тайник пропал, - вздохнул визирь.
- Не пропал, Агатияр. Клянусь, что никому не скажу, что там.
- Хотелось бы верить...
Маг заметался по постели, комкая в судорожно сжатах руках шелковые
простыни. Ему было больно, но он старался перетерпеть острый приступ.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг