болотах, ибо само племя шак-а-шаманак быстро сокращалось, истребляемое его
нечеловеческим аппетитом. Нет, что-то в этих жертвах было совершенно
особенное. Он долго, мучительно долго раздумывал над этим вопросом, -
отвыкший мыслить мозг отказывался ать эту задачу, а голод кричал ему:
"Убей и съешь!"
Но он нерешительно топтался на месте, пытаясь образить, что его
настораживает, - и вдруг, совершенно случайно, понял. Жертвы не кричали.
Ведь им всегда вынимали кляп изо рта, чтобы их предсмертные крики
порадовали своей чарующей музыкой грозного Тавроса Тригарануса. К тому же
эти крики привлекали его внимание - не всегда он выходил из старого храма.
Эти явно переговаривались между собой. Тихо и спокойно.
И улыбались.
Тригаранус когда-то видел подобную улыбку уверенного в себе существа.
Так не улыбались туземцы, поклонявшиеся ему на протяжении веков, так не
улыбался он сам, потому что улыбаться не умел. Но он видел, и это видение
его беспокоило, въедалось в разум, заставляло тревожно всхрапывать, не
двигаясь с места.
Он сделал несколько шагов по направлению к жертвам у столбов, но
опять застыл в нерешительности. Затем нагнул голову, выставил вперед рога
и пошел, не задумываясь, не размышляя больше ни над чем, - он был слишком
голоден. Где-то в самой глубине его памяти тихий голосок шепнул:
"Освобождение". Но голод заглушил его.
Земля заколебалась, будто невдалеке пронесся табун диких лошадей,
раздался треск веток, и на поляну с шумным фырканьем выбрался Таврос
Тригаранус, сын Джоу Лахатала и бог маленького племени шак-а-шама-нак. Он
действительно был грандиозен и вполне подходил на роль существа,
нуждающегося в кровавых жертвах. Человекоподобная фигура под три метра
ростом выглядела гораздо больше и массивней за счет огромных мускулов,
которые бусрились под зеленоватой чешуйчатой кожей. Саблеподобные когти на
руках были приспособлены исключительно для того, чтобы рвать на части
любое, живое существо, которое имело несчастье попасться свирепому
зверобогу. Гибкий хвост находился в постоянном движении.
Сейчас, когда Таврос Тригаранус стоял на краю поляны, раздувая ноздри
и глядя на привязанных к столбам пленников, не то выбирая себе жертву, не
то пpocто радуясь большому количеству пищи, хвост бешено хлестал его по
бокам, выдавая ярость этого существа. Таврос Тригаранус получил такое имя,
потому что на мощной бычьей шее сидела огромная бычья голова с маленькими
налитыми кровью глазками и тремя рогами: два из них находились там, где и
положено быть рогам у травоядного животного, а третий - самый большой и
прямой - торчал в центре широкого лба. Зверобог всхрапывал, глухо ворчал и
скалил зубы, которые у него тоже были весьма своеобразны: в пасти быка
блестели клыки хищника.
- Странно, - задумчиво сказала Каэтана, разглядывая монстра, - если у
него есть рога, то он должен быть травоядным.
- Кому должен? - простонал Джангарай, яростно извиваясь в путах. Он
все никак не мог поверить, что им предстоит умереть именно здесь, попав на
обед к омерзительной твари, и все это время пытался вырваться, сатанея от
сознания того, что связан на славу и ничего уже не сделать.
В крохотных мозгах под массивным черепом тем временем завершился
какой-то сложный мыслительный процесс. Монстр осклабился, изо рта у него
медленно потекла слюна.
- Кажется, он нашел нас аппетитными, - о достоинством заметил
Ловалонга.
Он не меньше Джангарая старался освободиться, напрягая могучие мышцы
так, что жилы вздувались на лбу. Но со стороны казалось, что аллоброг
покорился судьбе и беспомощно стоит у столба. Впрочем, и его попытки тоже
не увенчались успехом. Народ шак-а-шаманак был мудрым и
предусмотрительным, потому и не пожалел веревок. Даже Каэтане и Воршуду
досталась двойная порция. Что уж говорить тогда о Бордонкае, который был
словно паутиной опутан всем, что попалось под руку дикарям.
Монстр поднял голову и трубно заревел. Бордонкай ответил ему не менее
мощным и яростным таом, бушуя под путами около своего столба.
Впрочем, и столбом это сооружение нельзя было назвать, потому что,
испуганные силой гиганта, дикари прикрутили его к грубо обработанному
стволу древнего дуба, все еще глубоко сидевшего корнями в земле. Поэтому,
сколько ни напрягал Бордонкай спину, пытаясь раскачать и вытянуть из земли
свой столб, у него ничего не получалось. Тригаранус подозрительно
покосился на пришельца, почти не уступавшего ему ни размерами, ни силой
легких, и, видимо, решил не рисковать. Оценив Бордонкая как серьезного
противника, он не стал начинать трапезу с него, а пошел мимо столбов
полукругом, внимательно разглядывая предлагаемую жертву.
Эйя и Габия тихо ругались на неизвестном языке. Возможно, они жалели,
что не могут принять свой звериный вид, но Таврос был слишком могуч и
силен, чтобы испугаться волков.
Каэтана стояла у столба ровно, высоко подняв голову. Она надеялась на
судьбу, но только слегка. Она не заговаривала со своими товарищами.
Никаких утешений в их положении быть не могло, а гениальные мысли о
спасении просто не приходили в голову.
Внезапно над поляной пронесся резкий тонкий голосок.
- Ты же просто травоядное, а никакой не бог! - кричал маленький альв
в свирепую морду быка, возвышавшуюся прямо над ним.
С той точки, в которой находился Воршуд, Таврос казался исполином,
подпирающим рогами безоблачное голубое небо.
Мохнатые уши монстра напряглись, улавливая звуки, а хвост еще
яростнее заходил по мускулистым бокам. Зверобог явно прислушивался к
словам альва.
- Надеюсь, он достаточно разумен, чтобы оскорбиться, - пробормотал
маленький человечек себе под нос и завопил так, что у стоящих рядом
заложило уши:
- Ты боишься нас, как боятся коровы. Тебе случайно, по прихоти
природы, достались клыки, когти и сила, но ты не сын бога, а простая
корова. И твое место на лугу. Ты поедаешь связанных пленников и боишься
встретиться в честном бою даже с таким малышом, как я.
Правду говоря, Каэтана не понимала, на что рассчитывает Воршуд.
Монстр мог без труда разорвать его, впав в ярость. Хотя такая участь ждала
их и в противном случае. Поэтому Каэ решила не вмешиваться. Тригарай стоял
в нерешительности перед невысоким частоколом, и глаза его медленно
наливались кровью.
- Ты боишься меня, толстое животное! - надрывался альв. - Ты боишься
всех: мужчин, женщин, детей, насекомых... Ты трус, и над тобой все смеются.
В этот момент Бордонкай издал еще более яростный вопль, который
вполне можно было истолковать как издевательский смех. Не отличающийся
научным складом ума трехрогий заволновался. Глаза его сверкали, ноги,
снабженные мощными когтями, рыли землю, оставляя на ней глубокие борозды.
С одной стороны, Таврос был голоден и собирался немедленно сожрать
кого-нибудь из пленников, с другой - ему невыносимо было слушать
оскорбления маленького существа. Наконец Тригаранус решился. Он
протиснулся между кольями и протянул когтистую лапу к голове Воршуда. Все
замерли, боясь вздохнуть, а монстр рванул веревки, которыми альв был
привязан к столбу, и они с треском лопнули. Воршуд быстро выпутался из
обрывков и на затекших негнущихся ногах двинулся к частоколу.
Бык выжидающе стоял на месте. Видимо, он решил, что альв хочет
сбежать, но это его не волновало. Он был уверен в том, что верные своему
богу дикари изловят эту жалкую добычу и приволокут назад, и тогда
человечишка, осмелившийся оскорбить сына самого Джоу Лахатала, будет
умирать долго и мучительно. А на священной поляне для него оставалось еще
много свежего мяса. Если альв не сбежит - что ж, тогда они поиграют. Но и
в этом случае человек проклянет ту минуту, когда вздумал издеваться над
ним, великим богом, поедателем плоти, кровавым быком Тавросом Тригаранусом.
Каэтана в отчаянии смотрела на глубокие рваные раны на теле земли,
оставленные грозными когтями чудовища, и не хотела поднимать глаза. Она
надеялась, что альв придумал какую-нибудь хитрость, но все равно
побаивалась смотреть. С другой стороны, неведение было еще страшнее, и
она, превозмогая себя, перевела бзгляд на поляну. А там разгорался
странный и доселе Увиданный бой между карликом и исполином.
Низко нагнув голову и выставив рога, зверобог но-лся за маленьким
юрким альвом по всему пространству круг частокола. Альв метался молнией,
правда прихрамывая, спотыкаясь, но Тригаранус оказался неловким и
неуклюжим. Он размахивал громадными рогами, его смертоносные когти
проносились буквально в нескольких сантиметрах от головы Воршуда, и
пленники всякий раз облегченно переводили дух, когда альв благополучно
ускользал от неминуемой, казалось, гибели. Зверобог рычал и ревел, пена
выступила у него на губах, а плотная густая шерсть на загривке поднялась
дыбом, как у взбешенного животного.
Несколько раз Воршуд поворачивался лицом к своему преследователю и,
когда несущаяся прямо на него глыба находилась на расстоянии полукорпуса,
нырял под широко расставленные руки, а Тригаранус, теряя равновесие и
вспахивая землю когтями, отчаянно тормозил и пытался развернуться. Однако
было ясно, что, измученный ночным сражением и стоянием у столба, альв не
сможет долго сопротивляться могучему монстру. И исход схватки предрешен,
если не вмешается всемогущий случай или, как подумала Каэтана, человек не
окажется выше судьбы.
Альв танцевал со зверобогом какой-то странный танец, они приседали,
наклонялись, поворачивались в немыслимых пируэтах, меняли направление
движения.
- Воршуд, милый, давай! - закричал Эйя, а Габия прошипела:
- Молчи! Не отвлекай его.
Альв действительно чуть было не обернулся на звонкий голос близнеца,
и это полудвижение едва не стоило ему жизни. Таврос дотянулся до него в
огромном прыжке и распорол рукав рубахи, задев при этом и кожу. Эйя от
ужаса и злости на себя до крови прокусил губу. Жуткое чувство
беспомощности, которое ощутили все пленники при появлении Тригарануса,
было ничтожным по сравнению с той беспомощностью, которая пришла сейчас.
Невозможность помочь другу, защитить его от клыков и когтей кровожадного
бога - вот что было поистине невыносимо.
Джангарай, вывернув голову самым невероятным образом, яростно грыз
веревки. Ингевон и сам понимая тщетность своих попыток, но не
предпринимать ничего вообще было для него смерти подобно. А смерть
носилась по кругу за рядами кольев, с которых таращились пустыми
глазницами черепа предыдущих жертв.
- Странно умирать таким прекрасным утром, - тихо и медленно заговорил
Ловалонга. - Даже не знаю, какому богу молиться за Воршуда.
- Ну уж, наверное, не Джоу Лахаталу, - на миг оторвался от своих
веревок Джангарай и замолк, пытаясь выплюнуть ворсистые волокна.
Похожий на гигантский кокон насекомого, Бордонкай еще старался
вырваться, но уже вконец обессилел, и только край его рта изредка
вздергивался в усмешке. О, если бы человек-бык разорвал его путы, то
Бордонкай сломал бы ему шею одним движением! Могучий исполин презрительно
смотрел на Тригарануса и понимал, что он сильнее, искуснее и ловчее. Он
прокручивал эту битву в мозгу - ему не было бы нужды бегать от чудовища,
как альву. Он подмечал незащищенные места, неуклюжие движения монстра и
мотал бессильно головой - о боги, боги! Вы не просто караете, вы еще
любите позабавиться
В этот миг громкий рев потряс поляну. Таврос Тригаранус прижал альва
к ограде из заостренных кольев, но Воршуд боялся забегать внутрь: слишком
малым было пространство и слишком большой вероятность того, чтст
разогнавшийся бык пронзит рогами кого-нибудь из беспомощных друзей,
привязанных к столбам. Монстр поднял руки, выпрямился и медленно пошел на
альва, нависая над ним темной чешуйчатой глыбой. Его губы вздернулись,
приоткрыв грозные клыки, - он хотел не просто убить противника, но и
насладиться смертельным ужасом прижатого спиной к толстому колу маленького
человечка.
Альв бросил быстрый взгляд сначала в одну, потом в другую сторону.
Зверь нависал прямо над ним, и казалось, спасения не было. Но в последнюю,
едва уловимую долю секунды Воршуд метнулся прямо на Тригарануса и
проскочил под локтем у инстинктивно отшатнувшегаея чудовища. Зверобог
бросился следом за ним, не желая выпускать свою жертву, но альв кинулся
ему в ноги и быстро откатился в сторону. А Тадэос, потеряв равновесие,
поскользнулся на траве и со всего размаха упал на огромный кол, стоявший
пустым, - репа на нем не было.
Каэтана во все глаза смотрела на разыгрывающуюся трагедию. Время для
нее остановилось, замерло, и в этом замершем времени медленно-медленно,
распахнув могучие руки, словно крылья, выгнув чешуйчатый зеленый торс и
запрокинув назад рогатую голову, Таврос Тригаранус падал на острие кола.
Она видела мельчайшие подробности. Вот первые брызги крови взлетели в
воздух крохотными алыми ягодками, вот белое острие вонзилось в грудную
клетку зверобога и с жутким хрустом стало проникать внутрь. Кости трещали,
и с этим звуком смешивался звук ломающегося кола. Крепкая древесина пошла
трещинами, расщепилась в некоторых местах, но выдержала. Чудовище налегало
на кол всей своей огромной тяжестью и само насаживало себя, как
невероятных размеров бабочка на исполинскую булавку. Зверь выгнулся,
запрокинул шею, и с его губ сорвался не рев, а странный гортанный крик, в
котором слились воедино удивление, боль и радость. И при этом крике волна
крови хлынула у него из пасти.
Он наконец достиг земли, припал к ней, нанизанный на кол, а огромные
когти скребли и царапали ее, выворачивая траву. Гигантское тело билось в
агонии, и лужа крови, дымясь, растекалась под ним. Последний раз дернулось
плотное веко, неподвижно замерли мохнатые уши, из ноздрей медленно
потянулась темная густая струйка. Таврос Тригаранус умер.
Маленький альв, шатаясь и охая при каждом шаге, двинулся к своим
друзьям. Он долго и неловко распутывал узлы веревок, которыми был связан
Бордонкай, справедливо рассудив, что исполин лучше других поможет ему
освобождать товарищей по несчастью. Воин несколько раз взмахнул руками,
заставляя кровь быстрее течь по жилам, и двинулся к Каэ. Неизрасходованная
его ярость и боевой пыл вылились в могучем рывке, которым он порвал путы,
как гнилую паклю. Вместе они принялись освобождать остальных. Проходя мимо
альва, Каэтана сжала его в объятиях и заглянула в глаза.
- Спасибо, Воршуд.
А Бордонкай обхватил его огромной ручищей.
- Где может быть наше оружие? - спросила Габия.
- Скорее всего в храме этой зверушки, - рассмеялся Эйя. - Это
недалеко, сейчас найдем...
- Воршуд! Ты герой! - радостно завопил Джангарай, избавляясь от
ненавистных веревок.
Альв сидел на корточках у тела Тригарануса. Он склонил голову набок и
внимательно вглядывался в алую муть широко открытого глаза. В застывшем
зрачке стекленел кровавый закат, и Воршуд подумал, что завтра должен быть
сильный ветер. Красное солнце на закате - всегда к сильному ветру.
Он протянул руку и осторожно, почти ласково потрогал густой темный
мех заляпанной кровью морды. Затем маленькой ладошкой закрыл глаза
поверженного бога и тихо сказал:
- Я не герой...
Близнецы, став волками, моментально вынюхали, куда несчастные дикари
утащили все их вещи, и уже полчаса спустя, вооруженные до зубов, друзья
были готовы двигаться дальше. Из их имущества ничего существенного не
пропало - все ценное, что удалось отобрать у пленников, шак-а-шаманак
принесли в дар своему божеству. Не хватало разве что каких-то побрякушек,
но это было уже не важно. Каэтана даже нашла свои любимые кожаные
перчатки, которые таскала с собой на протяжении всего путешествия. Не то
чтобы они были ей крайне необходимы, но еще из той жизни, из другого мира
осталась у нее страсть к красивым кожаным перчаткам и хорошей обуви. А вот
любовь к украшениям медленно и незаметно сошла на нет - в этом мире она
видела столько прекрасных произведений ювелирного, искусства, что
постепенно стала относиться к ним рав - йодушно.
Они немного отдышались, посовещались и решили немедля трогаться в
путь, потому что и так потратили слишком много времени. По их подсчетам, в
запасе давалось всего несколько дней; и любая минута промедления могла
потом оказаться решающей. Поэтому, взирая на боль в утомленных мышцах,
прихрамывая и охая, они двинулись в путь, торопясь так, как только ли в
состоянии торопиться.
Стемнело. В Тор Ангехе темнело вообще довольно быстро день сменял
ночь, не задерживаясь на вечере - похоже, что само понятие вечера лесным
жителям было незнакомо.
Когда и в какой момент Каэтана отстала от своих товарищей, осталось и
для нее, и для них загадкой которую они впоследствии так и не смогли
решить. Не которое время она уныло брела по лесу, пребывая в твердой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг