сколоченной лестнице. Окна были маленькие и узкие, а вместо стекол их
закрывали мутные бычьи пузыри, как пояснил ей со знанием дела Бордонкай. В
центре стоял дом вождя, а остальные здания располагались вокруг него
концентрическими кругами. Ближе всего находились большие дома
военачальников, а по мере удаления к краю жил люд победнее. Поселение было
обнесено двойным частоколом из самых мощных бревен с заостренным верхом.
Кроме того, с наружной стороны перед частоколом был вырыт глубокий ров.
Все вместе это напоминало грубо сработанную копию небольшого города
Аллаэллы, с тем лишь исключением, что трикстеры вместо камня использовали
дерево.
- Эх, не воевали мы с ними по-настоящему, - вдруг промолвил Бордонкай.
- Это точно, - согласился ингевон, - как бы здесь все хорошо горело.
Репликами они. обменивались вполголоса, стараясь, чтобы охранники не
услышали. Впрочем, те или плохо понимали их язык, или с трудом разбирали
человеческую речь вообще - на тупых звероподобных лицах не отражалось
ничего.
Когда пленников подвели ко рву, огромный деревянный мост стал рывками
опускаться навстречу отряду, а затем ворота с диким скрежетом отворились.
После того как копыта последнего лесного скакуна процокали по брусьям
моста, процедура с таким же душераздирающим звуком повторилась в обратном
порядке.
- Да, - прошептал Джангарай, оказавшись рядом с Каэтаной, -
разграбить и разорить такой город - сплошное удовольствие. И если мы
останемся живы, то я его себе когда-нибудь доставлю.
- А я к тебе присоединюсь при любых обстоятельствах, - пообещала Каэ.
После того как большую часть пути ее везли, перекинув через седло, мышцы
живота и ног у нее нестерпимо болели, зато спина просто не разгибалась,
что доводило ее до настоящего бешенства. - Ради такого праздника души я
сбегу даже из Царства Мертвых. Вот уж точно древообразный народ. Пни с
рожами...
Дальнейшие эпитеты она бормотала уже про себя, справедливо рассудив,
что лучше ее спутникам не знать, до какой стадии языковых извращений можно
дойти, вдоволь налюбовавшись на трикстеров и нанюхавшись их сапог.
Между прибывшим отрядом и охранниками поселения тем временем
завязалась оживленная беседа, состоящая в основном из рыка, громких
выкриков и ударов себя в грудь. Время от времени кто-нибудь из трикстеров
тыкал пальцем в пленников, так что если Каэ правильно уловила смысл этой
пантомимы, то каждого пленника в неравном бою захватывали как минимум
восемь раз.
Наконец пленников отвели на площадь, куда явился сам вождь с
многочисленной свитой и где собралась шумная толпа женщин и детей.
Вождь оказался рослым и рыжебородым, с бычьей шеей и крепкими
мускулами. Походка у него была утиная - вразвалку, а волосы и борода были
заплетены в косы, что, очевидно, считалось последним криком моды среди
трикстеров. На доспехи предводителя лесных людей, которого, как оказалось
звали Маннагартом, пошли шкуры как минимум двух ящеров. Огромные шипы
торчали у него на наплечниках и на браслетах, охватывавших запястья. Меч в
кожаных ножнах висел на поясе и был длинным и широким. Голову венчало
подобие кожаной шапки с меховой опушкой, с которой свисала масса
побрякушек. Одним словом, Маннагарт, очевидно, был завидным мужчиной и
имел большой успех среди женщин своего племени. Каэтана краем глаза
заметила, какие красноречиво-призывные взгляды бросали на него лесные девы.
Свита Маннагарта была довольно разношерстной. Военачальники
трикстеров не уступали красавицам Ак-карона в любви к украшениям и
старались ни в чем не отставать от своего вождя. Их одежда, даже сапоги и
меховые плащи, была украшена кое-как пришитыми кольцами, браслетами,
цепями и аграфами, отчего приближенные Маннагарта имели вид нарядных
новогодних елочек. Впрочем, у каждого свой вкус.
Детей больше всего заинтересовал Воршуд. Они осторожно прикасались к
его плотному блестящему меху и тут же с визгом и криками отскакивали в
сторону.
Мужчины оценивающе оглядели Бордонкая и теперь обсуждали Каэтану. Ее
внешний вид вызвал у них мучительные раздумья и последовавшие за этим
жаркие споры. Самым весомым аргументом при этом оказался увесистый кулак
рыжебородого вождя, которым тот сшиб с ног нескольких оппонентов. Шум тут
же стих, и на площади воцарилась тишина. Очевидно, все поняли, что вождь
принял решение и сейчас намерен его огласить.
- Как ты думаешь, мы поймем что-нибудь из его пламенного бормотания?
- спросила Каэ у нахохлившегося и поникшего альва.
- А что тут понимать, дорогая госпожа, - меня они сразу прикончат. Я
ведь говорил вам, что маленький народ они на дух не выносят, даром что в
лесу живут. А вас, знаете ли, по-моему... - Он замялся. - Похоже, вы у них
имеете успех, да хранят вас боги.
Бордонкай пребывал в нерешительности. Он напрягал мышцы, чтобы
порвать слабенькие веревки, которыми его связали впопыхах. Тогда он мог бы
сразу схватить вождя, к которому стоял ближе всех остальных, и сломать ему
шею, - Бордонкаю вождь представлялся слабым и хилым. Но что делать с
лучниками, которые стоят на стенах и держат под прицелом пленников? К тому
же если он убьет вождя, то, возможно, охрана тут же прикончит его друзей,
а это было бы несправедливо. И Бордонкай расслаблял мускулы.
Кажется, трикстерам удалось довести до сознания своего вождя, что
приглянувшаяся ему женщина не просто обряжена в мужской костюм, но еще и
сражалась с ними, укокошив немалую часть отряда. Каэтану поражало, с каким
спокойствием здешние женщины воспринимают смерть своих близких. Пленники
стали главной сенсацией дня, а над мертвыми не плакал никто. Их аккуратно
сложили у самых стен поселения и уделяли им внимание только тогда, когда
требовалось упомянуть в рассказе кого-нибудь из павших.
Вождь величественно приблизился к пленникам и заговорил. Слова часто
были исковерканы до неузнаваемости, конструкции фраз - примитивны, но
общий смысл можно было уловить без особого труда.
- Сегодня великий день, потому что мы захватили Необычных пленников!
Вождь приосанился и обвел глазами своих соплеменников. Каэтана не
сомневалась, что в битве он по-настоящему опасен и страшен, но сейчас
своим хвастовством он напоминал большого ребенка.
- Мы будем много праздновать, - возвестил он. - Отец наш Муруган
придет из леса к своим детям, чтобы принять участие в пиршестве. Ему мы
скормим вот этого. - Палец рыжебородого уперся в печального альва.
- А я что говорил? - повернулся тот к Каэ. - Бегал от трикстеров,
бегал, а все равно им и попался...
- Ты, женщина, красива и, говорят, хороший воин. Ты будешь моей. Ты
счастлива. - Последние слова вождь произнес утвердительным тоном, как
нечто само собой разумеющееся - иначе и быть не могло. - Если ты так же
хороша в постели, как и в бою, я повыгоняю всех своих женщин и ты родишь
мне великих воинов.
- Очень мило, - прорычала Каэ, - да он у меня после первой же брачной
ночи только мух будет способен считать!
Джангарай хихикнул, представив себе вождя, со скучающим видом
подсчитывающего мух. Бордонкай, который тоже слышал эту короткую речь
"невесты", не выдержал и расхохотался.
Вождь, не поняв, в чем дело, не обиделся - ему и в голову не могло
прийти, что смеются над ним, и он сделал вывод, что Бордонкай смеется в
знак презрения к собственной смерти. Рыжий с уважением взглянул на
великана и сказал:
- А ты выйдешь в бой против Муругана, чтобы позабавить нашего Отца.
Он любит убивать великих воинов. Если бы я не был вождем племени, он любил
бы убивать меня, потому что я - великий воин. - Тут его взгляд упал на
Джангарая, и он закончил безразличным тоном:
- А ты будешь рабом. Рабы тоже нужны, чтобы работать.
- Ну и тупица, - восхитился Джангарай.
- А зачем ему мозги, - бросила Каэтана, - без них сподручнее. И если
в бою по голове дадут, то безопаснее.
Джангарай опять не смог сдержать улыбки.
- Праздник начнется вечером, а пока мы вас запрем, - возвестил вождь.
- И тебя запрем, - обратился он к Каэтане. - Я еще не выгнал своих жен. -
На его лице отразилась тень тревоги.
Каэтана подумала, что рыжему будет не так-то легко избавиться от
своего гарема. Подобное положение вещей, с одной стороны, внушало
некоторую надежду, но с другой... Еще глаза выцарапает какая-нибудь
взбесившаяся фурия за это чучело, которое не нужно и за все сокровища
мира. Каэтана тяжко вздохнула. Вождь, уже собравшийся уходить, по-своему
истолковал этот вздох. Видимо, его посетила совершенно гениальная мысль и
он поспешил воплотить ее:
- Нет, я возьму тебя с собой, и ты сама повыгоняешь моих жен. А я
посмотрю, на что ты способна. Если нет, - добавил он буднично, - тогда они
убьют тебя.
Он кивнул двум дюжим воинам, и те, отделив Каэ от группы пленных,
повели ее по направлению к самой большой постройке в центре деревни.
- А я вернусь потом, - неопределенно пообещал рыжий и величественно
удалился.
Каэтана взглядом успокоила разгневанных товарищей. Трикстеры
оказались такими тупыми, что она недоумевала, как они могли победить
войско герцога Элама. Вероятно, прав Воршуд и не обошлось здесь без
вмешательства богов - хотя пришлось же им тогда повозиться.
Дальнейшая судьба, не представлялась Каэ в чересчур черном свете. Она
была уверена, что они смогут обмануть недалеких лесных жителей. Вот только
встреча с ревнивыми женами рыжего вождя ее несколько обеспокоила - когда
дерутся женщины, даже палачи могут побледнеть.
Воины, не особо церемонясь, втолкнули ее в широкое и просторное
помещение, более всего похожее на хлев, в котором несколько женщин
занимались своими делами. Все они были почти на голову выше Каэтаны -
пышные, грудастые, с крепкими руками, и Каэ невольно поежилась,
представляя грядущий милый разговорчик. Если мозгов у них столько же,
сколько и у мужчин их племени, то договориться с ними не получится.
- Эй, - окликнул женщин воин, приведший Каэ, - эй, Шанга, Зуйан,
Лакт. - Толстухи медленно подняли головы. - Это новая жена Маннагарта, и
она пришла, чтобы выгнать вас.
Пока он произносил эту короткую речь, другой воин торопливо
развязывал Каэтане руки. Как только он справился с этим несложным делом,
оба воина скрылись, словно растаяли в воздухе, - они явно трусили.
Дом Маннагарта был обставлен со странной смесью нищеты и роскоши.
Здесь уживалась мебель из Аллаэллы, сработанная лучшими краснодеревщиками
и стоившая целое состояние, - резная, с инкрустациями из прекрасных
камней, перламутра и кости - и грубо сколоченные лежанки и табуреты,
основной задачей которых было вынести вес могучих жен вождя. Тонкие ткани
из Тевера и Сарагана, драгоценные покрывала из Урукура, которые можно было
пропустить через узкое кольцо, бесценное оружие из Мерроэ и сосуды с
благовониями из Фарры лежали, сваленные живописной кучей, в дальнем углу,
а лежанки были покрыты мехом лесных зверей и грубой домотканой шерстью.
Жены Маннагарта - их было семь - тоже являли собой зрелище не для
слабонервного наблюдателя. Та, которую звали Шангой, была выше остальных и
одета богаче: похоже, в настоящее время именно она имела самое большое
влияние на рыжего трикстера. Поскольку кольца эламских вельможных дам ни
за что на свете не налезали на ее толстые и грубые пальцы, она нанизала их
на кожаный шнурок и повесила на шею. В ушах у Шанги висели разные серьги,
- очевидно, она не смогла решить, какая пара ей нравится больше, и
поступила так мудро, как может поступить только истинная женщина.
Зуйан была тонкой и стройной (по меркам трикстеров, конечно), чем и
покорила любвеобильное сердце своего повелителя. Она была наряжена
изысканнее всех и особенно гордилась своей немыслимой талией, ибо затянула
ее драгоценным поясом, застегнутым на последнюю дырочку. Более всего она
напоминала тыкву, перетянутую посредине, и Каэ не удержалась от лукавого
взгляда. "Что значит женщина, - подумала она не без иронии, - тут скоро
убить могут, а вот поди ж ты, неудачный наряд другой особи женского пола
как-то согревает душу".
Тем временем трикстерские красавицы немного пришли в себя от первого
потрясения и теперь пытались Угадать, чем может грозить, им эта нахалка,
посмевшая вторгнуться сюда, в святая святых, - спальню Маннагарта. Первой
заговорила Лакт:
- То есть почему меня выгонять? Я не хочу уходить отсюда!
- И я не хочу? - моментально заголосила Шанга. - Маннагарт вкусно
кормит и хорошо одевает. Он мне нравится.
- Сейчас мы ее убьем, - радостно внесла Зуйан свое Дредложение. -
Тогда она разонравится нашему мужу, а мы понравимся сильнее.
Еще пара минут ушла у жен Маннагарта на осмысление Мазанного, затем
они все разом повернулись К Каэтане, поднялись со своих мест и стали
приближаться к ней, визжа от ярости. Двигались они медленно, очевидно
чтобы напугать пришлую женщину. Каэ подумала, что интереснее всего было бы
сбежать и оставить рыжего разбираться с возмущенными женами, но тогда
точно не удастся уйти невредимыми от трикстеров. И Каэ приготовилась к
одному из самых серьезных сражений за свою жизнь.
Увидев, что дерзкая даже не двигается с места, жены кинулись на нее,
намереваясь вцепиться в лицо и волосы. Толстухи мешали одна другой, и
образовалась шумная свалка, в центре которой оказалась Каэтана. Она же не
церемонилась с соперницами, вкладывая в удары всю ненависть и все
презрение к этому примитивному жестокому народу и к вождю, пожелавшему
стравить свою будущую жену с бывшими.
"Ну ничего, - мстительно думала Каэ. - Будут тебе жена и дети..."
Она старалась бить не столько чувствительно, сколько точно - в
солнечное сплетение, в шею. Толстые и пыхтящие женщины с криками падали от
ее ударов, а последних двух она схватила за волосы и, поймав на встречном
движении, столкнула головами. Раздался треск, будто лопнул спелый арбуз, и
обе мешком повалились друг на друга.
Каэтана выпрямилась, испытывая дикую боль в спине и разбитых руках,
охнула, ойкнула, и тут сзади раздался смешок. Довольный такой смешок -
рыжебородый стоял в проеме дверей в окружении нескольких воинов и потирал
руки.
- Ты очень хороший воин, и ты очень красивая, - оповестил он Каэтану.
- Я рад. Наши дети будут настоящими вождями.
- А вот этого тебе не следовало говорить, - процедила Каэ сквозь
зубы. И спина, и руки как-то сразу перестали болеть. Она шагнула вперед и
нанесла вождю сокрушительный удар в челюсть.
Тот покачнулся и уставился на нее мутными глазами, на дне которых
медленно вскипала ярость.
- Таков обычай моей земли, - пояснила Каэ, невиннейшим образом глядя
на будущего мужа.
Маннагарт только крякнул, не зная, как поступить. Если обозлиться -
значит, признать, что удар был более чувствителен, а если спустить..., Он
колебался, недолго - сам ведь признал в странной женщине воина - и занес
руку для ответного, удара. Каэ поймала ее в движении, продолжила бросок, и
вождь, коротко охнув, полетел носом вперед на тела собственных жен.
- Я не люблю, когда меня колотят, как непослушную жену или глупую
служанку. Ребенок уже в утробе матери должен становиться смелым, а какую
смелость внушит сыну женщина, которая постоянно ждет побоев?
Такая постановка вопроса озадачила всех. Не зная, как быть, Маннагарт
махнул рукой, и вперед выступил воин в доспехах западного рыцаря, всем
своим обликом не походивший на трикстера. Каэтана поклялась бы, что это
аллоброг. Хотя кто такие аллоброги и где они живут, совершенно не
представляла.
Был он высок и светловолос, а глаза его цветом напоминали море в
погожий солнечный день - в них искрились и переливались все оттенки
зеленого, бирюзового и ультрамарина. Светлые пушистые ресницы и пухлые
губы в сочетании с розовой кожей гладко выбритого лица придавали ему почти
детский вид, особенно на фоне косматых и смуглых варваров. Руки у воина
оказались белыми и удивительно холеными, причем их форма выдавала в нем
человека знатного происхождения, чьи предки уже многие столетия не гнули
спины на полях и не валили деревья. Волосы его свободно падали на плечи и
были тщательно ухожены, выгодно отличаясь от причесок стоявших рядом
лесных людей. Было совершенно очевидно, что трикстеры относятся к этому
рыцарю с уважением, проявлявшимся и в коротких взглядах, которые они
бросали в его сторону, и в сдержанной манере обращаться к нему. Воин стоял
совершенно свободно, распрямив спину и высоко подняв голову, как человек,
не привыкший никому кланяться. И смотрел на Каэтану странным взглядом,
каким смотрят на выходца с того света. И взгляд этот удивлял и огораживал.
- Он будет охранять тебя, - усмехнулся вождь и тут же сморщился,
потирая пятерней челюсть. - Он очень Рошо охраняет всех моих жен. Он не
терпит их, а они не терпят его, - где найти лучшего охранника? - И рыжий
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг