Старик-то был не из пугливых.
- Но вот идея с одеколоном и топотом на лестнице, по - моему, не из
самых удачных. Призраки не пахнут, и не топочут
- Да? А кто об этом думает в такой момент? Ты ее спроси. Она ведь
сначала до смерти испугалась. Так? А испуганный человек менее всего склонен
анализировать, он действует импульсивно, эмоционально. А тут извольте - еще
один эмоциональный удар. Запах из прошлого. Нет, не соглашусь я с тобой.
Задумано и исполнено тоже на высоком уровне. Главное - нужный эффект был
достигнут?
- Да уж, был. Отрицать не стану. К тому же, откуда мне знать - пахнут
призраки или нет? Ну а женщина в церкви, и Кассандра - это сама знаменитая
Дарья.
- Да, и модель на фото тоже она, странно, что ты этого не разглядела,
это наверняка усилило бы эффект воздействия. И работала она с тобой очень
профессионально, что, собственно было не трудно. У нее было два сензитива -
человека, проникших в твое сознание - глубже некуда: Егор и Муся. Но все
равно, техника, по заключению наших экспертов, продемонстрирована отменная.
Собственно, все прочее было прелюдией, а откровенно и прямо
запрограммировала тебя на самоубийство именно она. Причем, красиво,
теоретически выверено, гармонично. Прости, что напоминаю.
- Ну, из песни слово не выкинешь. Не понимаю, только зачем она так
вытягивала из Егора информацию обо мне, и зачем поначалу, пока еще Егор был
вполне управляем, приставили ко мне Мусю.
- На всякий случай. А случаи, поверь, бывают всякие. Егор был
управляем, но не ощущать его твердости и хитрости, она не могла. Потом, не
забывай, она отменный специалист, и к тому же, женщина: не понимать, что до
конца он тебя не разлюбил, и потому ей не принадлежит, она не могла. Потому
нужен был постоянный контроль за его мыслями и постоянное, на уровне его
подсознания противостояние с тобой. Ну а Муся? Муся была приставлена
поначалу на случай всяких выходок с твоей стороны. От тебя ведь ожидали чего
угодно: могла броситься искать Егора и требовать объяснений
- Пыталась...
- Ну, вот видишь. Могла, в конце концов, разжалобить его, и вернуть
обратно. Могла, в припадке ревности просто прибить любимого, или нанять
киллеров
- Нет, киллеров - вряд ли. Сама - да, могла бы, и подумывала об этом
нередко
- Я тоже почему-то не представляю мадам заключающую сделку с киллером,
но вот с пистолетом в руке - очень даже хорошо представляю. О! Это
впечатляет!
- Вот - вот, их, это тоже, видимо, впечатляло, и потому Муся была
пришита к твоей юбке намертво.
- Да, и только когда Егор погиб, она рискнула оставить меня в
одиночестве, видимо надо было быть рядом с сестрой. Так был ли он для нее
только объектом?
- Не знаю, и никто не знает. Егор был яркой личностью. А она, при всей
своей мерзости, все же - женщиной. Все могло быть. Может, когда ни- будь
судьба сведет вас и она пожелает тебе все рассказать Не знаю, я адвокат, а
прежде - сыщик, мне такие тонкие материи не доступны.
- Кстати, ее так и не нашли.?
- Нет, исчезла на следующий день после того, как все рассыпалось Теперь
ее будут прятать долго, если не упрятали навсегда
- Да-а, это вполне возможно
- А эта аморфная дрянь объявила меня покойником.
- Успокойся, значит, жить будешь долго. К тому же ей нужен был повод
отлучиться, а ты в тот момент оказался очень удобной кандидатурой: уезжал
оперировать за границу, возможно надолго, поговаривали - навсегда.
- Дураки, поговаривали.
- А Мусе, кстати, пришлось очень нелегко в эти дни. С одной стороны, ей
надо было подготовить тебя к мысли о том, что ты нужна Егору на том свете и
обязана за ним последовать, а с другой - ты ни в коем случае не должна была
этого почувствовать. Наоборот.
- Да, это был хороший спектакль с рекламой платья, которая ее так
расстроила, и с фильмом, который я, вроде бы, не должна смотреть.
- А потом нужно было оставить тебя одну, но так, чтобы ты сама себя
чувствовала в этом виноватой.
- Это тоже удалось.
- Дальше была самая главная их мулька, с интернетом.
- Это конечно, Кассандра? В смысле, Дарья?
- Не факт. То есть, общалась с тобой она - вне всякого сомнения. Так
воспроизвести манеру речи и лексику Егора могла только она. Но вот автор
идеи - человек очень серьезный, это мог быть кто-то из самой верхушки. Уж
очень нестандартное, при нынешнем российском компьютерном отставании,
решение.
- У нас нет отставания, но, по-моему, еще никто не додумался вещать от
имени мертвых.
- Так это Россия, Гвидо!
- Да, да Россия. Я помню.
- Так что автора предъявить не могу, и сам о том сильно сожалею,
большого ума человек. Просто хотелось бы в глаза взглянуть. Ну, подушка в
одеколоне, записка на зеркале - это ясно, Мусиных рук дело. Что там еще?
Службы побудки в городской телефонной сети, разумеется, нет
- Нет?!!
- Это...
- ... Россия... Я понял, понял, но все время забываю, простите. Многое
очень похоже
- Мы понимаем, и сами иногда забываем...
- Вот, это, пожалуй, все, остальное мелкие незначительные детали...
- Например, как она интересовалась у меня, жив ли я?
- Слушай, при твоей профессии надо иметь более крепкие нервы...
- Ладно, не спорьте. Все так все. Слава Богу, что все.
- Знаете, мы часто сегодня поминаем Бога, и я вот что вспомнил. Мой дед
когда-то говорил мне, давно, в раннем детстве, что существуют на свете всего
несколько профессий, чей профессиональный долг - делать людям добро и
отстаивать их интересы на своем поприще до последней возможности, а иногда -
как это? - и капли крови. Это профессии священника, врача, адвоката и
банкира. И вот теперь, я смотрю, что нас здесь только трое, не хватает
только священника. Но мы часто говорим о Боге. Получается, дед прав и
сейчас. Вы понимаете, что я хотел сказать?..
- Очень хорошо понимаем, Гвидо, но это ведь - это...
- ... Россия
Гвидо обречено поднимает руки.
- Нет, теперь уже без всякой иронии, Гвидо. Мы реже обращаемся к
священникам, можно сказать, что большинство нации вообще не приучено искать
у них помощи. Только в самых крайних случаях: рождения и смерти
- Да, я понимаю, семьдесят лет атеизма...
- И это тоже, но есть нечто более важное. Здесь большевики со своим
атеизмом ничего, как раз, поделать не смогли
- Очень интересно, и что же это такое?
- Русские, если уж они верят в Бога, более склонны хранить его в
сердце.
- Постоянно с Господом? Но откуда так много зла?
- Я же сказала, если верят... А верят, по настоящему, так, что бы не
задумываясь отпустить веточку, еще очень немногие...
- Что еще за веточка такая? - удивленно интересуется Игорь
Я рассказываю им притчу Кассандры, хотя не ее бы устами произносить эти
слова.
И я скрываю от моих друзей первоисточник.
Притча и притча.
Мало ли их гуляет по свету.
Все молчат.
Время напоминает о себе громким тиканьем больших напольных часов в
дальнем углу кабинета.
А пристальный взгляд Императора, устремленный на нас свысока, напротив,
словно призывает в свидетели вечность.
Э П И Л О Г
На следующий день, вместе с утренней почтой секретарь кладет мне на
стол тонкий узкий конверт.
Секретарь мой - та самая женщина, что долгое время была секретарем
Егора, а потом уволена была с работы только за то, что посмела говорить со
мной, о чем немедленно доложила сестре бдительная Муся.
Сейчас, она не спешит покидать кабинет, словно собираясь с силами,
чтобы сообщить мне о чем-то неприятном.
- Что - то случилось?
- Да. Позвонили сегодня утром...
- Муся?
- Да. Большая доза снотворного...
- А письмо?
- Доставили с утренней почтой
- Хорошо. Свяжитесь с семьей, нужно организовать похороны.
- Мы будем ее хоронить?
- Обязательно будем
Женщина молчит, но не уходит.
- Вы не согласны со мной?
Снова молчание, и только теперь я запоздало замечаю, что из глаз ее
текут слезы
- Ну, вот это еще что такое? То - хоронить не надо, то - в слезы? Как
понимать?
- Хоронить, я бы не стала после всего, - всхлипывает она. - а плачу,
потому, что вы сейчас сказали в точности, как Егор Игоревич. Так странно, но
так похоже...
- Ну, вот видите, значит, правильно говорю, если, похоже получается.
Так что займитесь похоронами, нам, увы, не привыкать...
Она уходит, а я распечатываю конверт, не испытывая при этом почти
ничего: ни волнения, ни страха, ни горя, ни вины, ни даже грусти.
Первые дни, проведенные в клинике после операции, я очень боялась, что
Муся прорвется каким- ни будь образом ко мне в палату.
Разумеется, мне было известно, что идет следствие, что сестра ее
исчезла, а Мусю таскают по инстанциям.
И уж, конечно, существует строжайший заперт на ее появление в клинике
вообще, и в моей палате, в частности.
И все- таки я боялась, потому, что совершенно не знала, как мне вести
себя с ней и что говорить.
Обвинять, упрекать, ругать, прогнать ее, даже просто молчать
презрительно я бы не смогла.
Но что? Что должна была сказать я ей, если прощения не было в моем
сердце?
И что, могла я услышать от нее?
Нет, сознание мое категорически отказывалось размышлять в этом
направлении, и я почти панически боялась.
Теперь же страха нет, но и ничего больше нет.
Я внимательно прислушиваюсь к себе, прежде чем извлечь письмо из
конверта.
И не нахожу в душе никаких чувств.
Тогда я разворачиваю письмо.
"Глупо и подло с моей стороны просить у тебя прощения, - пишет мне
Муся, - потому что твое прощение, если даже ты по доброте душевной простишь
меня, ничего не изменит. Степень моего предательства невозможно измерить, и
никто, кроме меня самой, не знает, какая кара уже постигла меня, а какая еще
только ожидает впереди. Я знаю, и принимаю все без ропота, не пытаясь
кого-то разжалобить. Напротив, я хочу, самого сурового наказания, которое
только возможно.
Но все же, я беру на себя смелость обратиться к тебе с очень странной и
дерзкой просьбой. И вероятнее всего, ты не выполнишь ее, и будешь тысячу раз
права. Но все - таки - я прошу. Я знаю точно, что та могила, которая
предназначалась тебе, не занята, и крест, который готовили для тебя, тоже
никем пока не востребован. Вчера, я была на кладбище и узнала все это
наверняка. И вот о чем я прошу тебя: пожалуйста, разреши, чтобы меня
положили в ту самую могилу, и пусть над ней поставят тот крест. Я не могу
объяснить тебе, почему я прошу об этом. Не потому, что хочу что-то еще
скрыть от тебя, просто сейчас я пребываю в таком состоянии, что обыкновенные
людские слова перестают даваться мне, я словно бы забываю их, теряя смысл и
значение. А это объяснение требует многих слов, поверь, их просто уже нет у
меня. Это все. Если ты не захочешь этого сделать, я не обижусь. Хотя, как
это я могу обижаться на тебя, после всего, что случилось?!!
Нет, я не то хотела сказать.
Я приму любое твое решение, как должное.
Прощай. Мария."
С первого же раза я запоминаю письмо практически наизусть.
В душе моей по-прежнему никаких чувств, кроме удивления - Муся
предельно точно описала то состояние, которое совсем недавно испытывала я
сама. Обычные слова медленно, но неумолимо исчезали из моей памяти, и
последние дни, накануне того, когда все должно было произойти, я испытывала
серьезные затруднения в разговорах с людьми.
Здесь она не солгала, я могла выступить единственным, причем живым
свидетелем этой странной метаморфозы, которая происходит с людьми,
готовящимися покинуть этот мир.
И странное дело, именно это обстоятельство, сразу и вдруг определяет
мое решение.
Я выполню последнюю просьбу Муси.
Просто потому, что последние просьбы уходящих людей надо выполнять.
Московская область,
Пос. Николина Гора,
Февраль - апрель 2 000 года.
PS Этот роман полностью - от начала и до конца является плодом
авторского вымысла. Совпадения имен, названий и жизненных ситуаций, с
именами, названиями и ситуациями, имевшими место в жизни реально
существующих людей, могут быть только случайными. - М. Ю.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.10.2002 16:34
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг