- Никаких "если". Сдавай билет, отправляйся домой. Спать небось хочешь.
Григорий все еще мялся. Донской едва ли не силком подтащил его к кассе,
потом вывел ни стоянку такси.
- Еще увидимся! - пообещал он и захлопнул за Гришей дверцу желтой "Волги"
с шашечками.
* * *
В тесном дворе громоздились бугры спящих автомобилей. Григорий расплатился
с таксистом и медленно пошел к подъезду, поглядывая по сторонам.
Там что-то было не так. Гриша наконец понял - слишком много машин стояло у
его подъезда. Одна, вторая, третья... И тут он увидел "Опель" с помятым боком.
Первым желанием было свистнуть таксисту, который разворачивался
неподалеку, и умчаться обратно на аэровокзал. Но тут одна из машин мигнула
фарами. Раздался щелчок открывающейся двери, в темноте обозначился силуэт
человека.
- Вы - Григорий Пшеницын? - прозвучал незнакомый голос.
- Я, а что? - ответил Гриша, пытаясь рассмотреть незнакомца.
Тот не спеша приблизился. Невысокий, жилистый, лет сорока пяти. Быстрые
внимательные глаза, способные жечь, как автоген. Короткая и по-военному простая
стрижка, тонкая щеточка усов. Движения порывистые, но точные, как у хорошо
налаженной машины.
- Моя фамилия - Павлов. Донской сказал, вам нужна помощь. Ваши знакомые
уже там, - коротким движением он указал в сторону подъезда. - Вы первым идите в
квартиру, а я еще посмотрю, как они себя будут вести.
- Где они? В подъезде?
- Нет, конечно. Они у вас дома. Кстати, их трое, а не двое - еще один
приехал вон на той машине, - он кивнул в сторону полуспортивной иномарки,
приткнувшейся к палисаднику. - Вы не бойтесь, идите. Я все буду держать под
контролем.
Этот человек очень спокойно призывал не бояться, однако верилось с трудом.
В доме трое боевиков, и неизвестно, что у них на уме. А тут какой-то
неизвестный Павлов, который не достает тому же Гансу до подбородка.
- Может, вызвать милицию? - осторожно предложил Гриша. - На всякий
случай...
- Милицию? - почему-то удивился Павлов. - Дело ваше, но... Я думал, вам
нужна помощь. Вызывайте, но тогда я уеду.
- Нет, - сказал Гриша. - Я не буду никого вызывать.
Он вошел в подъезд. Павлов неслышно скользнул за ним. Дверь квартиры была
полуоткрыта, доносились голоса, смех. Григорий собрался с духом и вошел внутрь.
Вся компания расположилась в комнате. Кича развалился на диване, задрав
обутые ноги на журнальный столик. Ганс занял кресло. В углу сидел еще какой-то
тип - жирный, как боров, с крошечными глазами. Он был одет в зеленый пиджак с
блестками, делающий его похожим на конферансье.
Они пили водку и закусывали колбасой из Гришиного холодильника. На
письменном столе стояла сковородка с остатками яичницы.
Все замолчали. Кича встретил Григория тяжелым жгучим взглядом.
- Явился, мать твою, - процедил он, сплюнув сквозь зубы. - Мы что, по
всему городу тебя должны искать?!
Ганс легко поднялся и мигом оказался рядом с Гришей, заставив его
инстинктивно сделать пару шагов назад.
- Собирай шмотье, - скомандовал Кича. - Сейчас перевозим тебя в другую
квартиру, эта остается нам. Грузила, вынимай свои бумажки, пусть подписывает. И
паспорт на стол!
Боров закопошился, извлек из-под себя папку коричневой кожи, вжикнул
"молнией".
- Иди сюда, - буркнул он. - Здесь и здесь распишись. Потом заполнишь
бланк, напишешь заявление. Работай, короче.
Григорий не сдвинулся с места.
- Ты что, оглох, сука?! - взорвался Кича. - Бери ручку, пиши! Не доводи
меня, и так довел! Ганс схватил Григория за шиворот, с усилием толкнул к
борову. Тот брезгливо отодвинулся, увидев, как Гриша упал на четвереньки.
Когда он поднялся, в дверях уже стоял Павлов.
- Быстренько встали, извинились и пошли отсюда вон, - спокойно и даже с
ленцой проговорил он. Несмотря на расслабленную позу, казалось, что весь он
словно состоит из туго скрученных пружин.
- Это что за чудо? - с неприязнью и удивлением проговорил Кича. Он даже
встал и обошел Павлова с двух сторон. - Ты кто?
- Я должен повторить? - спросил тот, не задержав на Киче взгляда.
Ганс уже был напряжен перед броском, но пока его сдерживало любопытство -
что собирается сделать этот странный незнакомец, на что он надеется?
- Это что, друг твой? - спросил Кича у Гриши. - Тоже доктор?
Поскольку все молчали, Кича продолжил.
- Слышь ты, баклан, - он потыкал Павлова пальцем в плечо. - Валил бы
отсюда. Радуйся, что не по твою душу базар, и иди себе с миром. Я тебя прощаю
на первый раз.
- Я повторяю еще один раз, последний, - проговорил Павлов бесцветным
голосом, глядя мимо Кичи. - Встали, извинились, ушли.
- Да выкиньте его к гребаной матери! - визгливо воскликнул боров. - Время
идет, ночь ведь на дворе, ну что за дела?
- Ганс, занимайся, - холодно скомандовал Кича и отошел, словно бы потеряв
к незнакомцу всякий интерес.
Телохранитель моментально пришел в движение, ринулся вперед, делая такие
пасы, словно на ходу засучивал рукава. Не дойдя до Павлова двух шагов, он вдруг
произнес нечто вроде "хык!" - и свалился на пол, гулко стукнув головой по
оргалиту.
Кича обернулся, посмотрел сначала с изумлением, потом с яростью. Ганс
барахтался на полу, вылупив глаза и хватаясь руками за живот. Он никак не мог
продышаться и встать.
Кича вдруг успокоился, сложил руки на груди. Видимо, решил сменить
тактику.
- Ты объясни хоть, кто ты такой! - сказал он. - Я тебя не знаю, никто не
знает. У нас свои дела, у тебя свои. Чего тебе надо, ты новый разводящий, что
ли?
Павлов не отреагировал на дипломатию ни единым словом или жестом.
- Вон отсюда, - безжалостно сказал он.
В этот момент Ганс собрал наконец силы и вцепился неприятелю в ноги. Кича
сверкнул глазами и бросился на помощь, схватив со стола тяжелую лампу.
Павлов переступил с ноги на ногу и легко освободился от захвата Ганса.
Кичу он поймал вытянутой рукой, провернул и с грохотом обрушил на пол. Люди из
соседних квартир наверняка уже повскакивали с постелей.
Павлов тем временем оказался возле борова, испуганно прижимающего к груди
свою папку.
- Я не при делах! - взвизгнул Грузила. - Я маклер!
- Ну, извини! - сказал Павлов. Затем рывком поднял его на ноги, протащил
через комнату и вышвырнул в коридор. На этот раз шума было не так много -
жирное тело шлепнулось на пол мягко.
Следом он отправил туда же Кичу, до хруста вывернув ему руку. Ганс
поднялся было, но сразу скорчился от тычка под ребра, после чего Павлов
выбросил из квартиры и его. Все сопровождалось визгом, руганью и грохотом.
Гриша стоял у стены, глядя, как его жилище очищают от посторонних. Павлов
подошел и, прощаясь, пожал руку.
- Ну, вот и все. Я пойду еще поговорю с ребятами, а вы ложитесь спокойно
спать.
- Спать? А если они вернутся вдесятером?
- А я им скажу, чтоб не возвращались. Меня они послушают. Вы мне верите?
Гриша хмыкнул.
- Как ни странно, верю, - сказал он. Павлов вышел. На лестнице вновь
раздался грохот, мат, треск рвущейся одежды.
Гриша пошел запирать замок. Из двери напротив торчала взлохмаченная голова
Витьки.
- Ты же уехал! А это кто? Чего они? - возбужденно затарахтел он.
- Это твой страшный сон, - ответил Гриша и захлопнул дверь.
- В расчете, - сказал Ганс, пересчитав деньги и сунув их в карман.
Продавцы тихо, как мыши, сидели на заднем сиденье "Опеля", тиская пакеты с
товаром, и ждали, пока Ганс объявит сделку состоявшейся.
- Ну, как дела? - спросил он наконец.
- Да нормально, - ответил один - прыщавый девятнадцатилетний парень с
оттопыренными ушами. - Все по плану.
- В политехническом у нас два лафетника за раз купили, - добавил второй,
кругленький, кучерявый, похожий на херувима.
Оба были студентами и продавали шмаль в основном среди своих. Ганс
требовал, чтобы те осваивали новые горизонты - шли в другие вузы, училища,
почаще толкались на дискотеках и заводили знакомства. Но ребята были новичками,
еще не успели обкататься, набрать опыта и куража, без которых не раскрутишь
дела.
- Плохо стараетесь, - мрачно сказал Ганс. - Пора уже своих людей иметь и
сдавать им товар оптом. А вы все с папиросками бегаете. Ищите, предлагайте -
дело-то денежное. Если языки плохо подвешены - ведите ко мне, я кого хочешь
уболтаю. Люди нужны - чем больше, тем лучше.
- Девчонка одна есть, - подал голос прыщавый. - Она вроде чем-то таким
занималась, и знакомые у нее есть. Не знаем, как подойти.
- А чего тут знать? Тащите в кабак, я там уже буду. Накормим, напоим, на
"мерее" домой отправим... Ей понравится - вот и попалась птаха. Захочет денег -
будет работать.
- На дискотеках трава плохо уходит, - пожаловался второй. - Ребята все
мультиков просят. Да и девчонки...
- На таблетки я мостов не наводил, - покачал головой Ганс. - Фигня это, не
сделаешь на них денег. Короче, не гоните пургу, делайте, что я сказал. И по
школам походите. Что, страшно? На перемене зашли в курилку, быстренько
показали, договорились, товар сбросили - и все, свободен. Думаете, пионеры
брать не будут?
- Слышь, Ганс, - подал голос прыщавый, - тут ходят слухи, что скоро всех
нас передавят. Какие-то ребята героин везут, а кто станет ханкой и травкой
промышлять, тех ментам сдавать будут. Я порошком торговать не стану, сразу
говорю.
- Не бзди, - криво усмехнулся Ганс. - Знаешь, сколько доза Герасима стоит?
То-то... Травка была и будет, народ без нее не обойдется. И никто тебя не
тронет. Пока я не разрешу, - он тихо рассмеялся.
- Да я и не боюсь... Но если кто на нас наскочит - ты уж разведи.
- И вот еще, - вспомнил Ганс. - Найдите мне парочку торчков, только не
совсем опущенных. Чтоб у ребят еще сила какая-то в руках была. Надо разобраться
с одним соском, а самому руки марать неохота. Пообещайте им денег, что ли, или
ханки.
- Это найдем, есть такие пацаны.
- Ладно, разбегаемся.
Парни без лишних слов испарились. Ганс сделал погромче музыку и рванул по
переулку, спугнув нескольких прохожих.
Пробоины ему пару дней назад бесплатно заделали свои ребята из
автомастерской, работающей под присмотром Мустафы. Но настроения это не
прибавило. Задумка с квартирой доктора потерпела позорный крах, а значит,
покупка новой машины отодвигалась на неопределенный срок. Ганс и сам не
понимал, почему бы им не вернуться к доктору и не переломать ему ребра за все
обиды. Он плохо помнил, что говорил им тогда на лестнице незнакомец с усиками.
Но Кича после выглядел очень испуганным и никаких планов насчет доктора не
строил. Похоже, нашлись мощные заступники и у этого никчемного человечка.
Студенты успехами не радовали, как и другие распространители. Деньги
притекали мучительно медленно. Ганс уже перетрудил мозги, пытаясь придумать
что-нибудь новенькое - несложное, но доходное.
Он остановил машину в небольшом дворике и принялся ждать Кичу. Тот
находился в гостях у какой-то из своих подруг. Ганс никогда не видел ее в лицо,
но поговаривали, что она следователь городской прокуратуры.
Кича появился ровно в шесть вечера, как и договаривались. Он вышел из
подъезда - веселый, цветущий, в машине сразу повис запах спиртного и духов.
- Вот так надо с девочками, - проговорил он, устраиваясь на сиденье.
Ганс не понял, о чем речь, но ему это было и не интересно.
- Гони к Мустафе, - приказал Кича, прикуривая сигарету и с блаженством
откидываясь на спинку.
Через двадцать минут Ганс в очередной раз рассматривал девочку с букетом и
рок-певца с микрофоном, а Мустафа и Кича бубнили в противоположном углу.
- С Пузыря пенки снимать сам Гнутый будет. Тот ему в карты проиграл, а
сколько - точно не помнит, все поддатые были. Гнутый сказал, пять косых, ребята
подписались... Владимирских пацанов так и не нашли. Машина стоит в лесу, двери
на-. распашку, а ребят нигде нет. Уже приезжали за ними, спрашивали... Насчет
Груздя и Маугли вопрос почти утрясли. Их в СИЗО перевели, но у Ксюхи мать
одноклассницы в суде. Сказала, могут отдать под залог. Один залог в кассу, а
другой, побольше, на лапу...
- Слушай, а что с докторской квартирой получилось? - неожиданно прервал
Мустафа. - Мне Грузила какие-то вещи странные говорит...
Кича мельком взглянул на Ганса, немного помялся.
- С доктором промашка вышла. Он привел какого-то... В общем, выкинули
нас...
- Не понял... - Мустафа прищурил и без того узкие глаза.
- Ну, в общем... Да непонятно там все. Я подумал, лучше не соваться. За
доктором не те люди оказались, что мы думали.
- Какие еще люди? Ты говорил, никого за ним нет.
- Ну, ошибочка получилась. Кто-то есть.
- Кто? Говори, кто?!
- Ну... - Кича задумался и вдруг понял, что ему нечего сказать. Защитник
доктора не назвал ни одного авторитетного имени, однако в тот момент, когда все
кувырком летели с лестницы, почему-то казалось, что сила против них стоит
неимоверная. Об этом говорил и сам факт, что кто-то посмел унизить людей
Мустафы.
- Интересно... Выходит, ты даже не знаешь, кто тебя морщил. А сам ты
назвался? Сказал, чей ты?
- Да, сказал. Я думал...
- Ты думал?! Ни черта ты не думал! Теперь каждая собака в городе узнает,
что моих людей с лестницы спустили.
- Да нет, никто знать не будет... - Кича беспомощно замолчал. Ганс с
любопытством наблюдал, как его всесильный несгибаемый бригадир съежился под
взглядом своего шефа. Впрочем, удовольствие от этого быстро улетучилось.
- Кретины, - процедил Мустафа и до хруста сжал кулак. - Учить вас, что ли,
как вопросы решать?
Кича молча развел руками. Мустафа замолк, глядя в одну точку.
Чувствовалось, как в голове у него бродят мысли, сталкиваясь и переворачиваясь,
будто айсберги.
- Нет, ребята, это дело решать надо, - проговорил он наконец. - Из-за вас,
ублюдков недоделанных, надо мной весь город смеяться будет.
- Никто ж не знал, - опять развел руками Кича. - Я все начинал по-умному
делать, вон Ганс видел.
- Умник, мать твою... - Мустафа шагал взад-вперед, мысли-айсберги
продолжали сталкиваться и расходиться. - И ведь не вовремя все, нельзя сейчас
ни с кем ссориться. Ладно, обождем пока, но расхлебывать будете сами. Это дело
оставлять нельзя, я не для того свой авторитет в городе ставил, чтоб со мной
так шутили.
- Сделаем все, как надо, - горячо пообещал Кича.
Мустафа не ответил, он думал. В его душе боролись гордость и благоразумие.
С одной стороны, он не мог позволить, чтобы какой-то червяк, жалкий докторишка,
ломал авторитет одной из его бригад. Самый важный и решающий вопрос сейчас -
кто ему противостоит? Кто посмел так грубо накатить на людей Мустафы из-за
простого бесполезного человечка? Или, может, не так уж прост этот доктор?
Мустафа знал, что в городе готовятся крупные перемены из-за передела рынка
наркотиков. Его не касалась операция "Снегопад", поскольку он подобного бизнеса
избегал. Но в такой ситуации ни в коем случае нельзя было ссориться с другими
городскими авторитетами. Нельзя затевать мелкие разборки накануне грандиозных
дел, перед лицом которых люди становились маленькими и хрупкими. Попав в
шестеренки этой большой и мощной машины, можно в одночасье лишиться всего.
Вопрос с доктором требовал принципиального решения, но не сейчас, немного
позже.
Мустафа думал.
* * *
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг