Александр Тюрин.
Дело чести, или Счастливый день на Марсе
0.
На марсианское дюнное поле садился челночный корабль, похожий на
елочное украшение. Из-за горы Павлина метнулся луч восходящего солнца,
который, окрасив свой путь в сиреневые тона, с меткостью снайпера поразил
челночный корабль в борт, подарив ему несколько мгновений звездного блеска.
На борту челнока находилось четверо смелых людей. Их знания были
отточены волей и азартом, их реакции выкованы многолетними тренировками в
горах и пустынях Земли, их навыки закалены в изощренных виртуальных средах,
их кровь несла миллиарды нанороботов, способных уничтожить любую инфекцию.
Их мотивация была усилена большой зарплатой. Все четверо были кавалерами
ордена "пурпурное сердце", закаленными ветеранами минувших войн - элитных
воздушно-десантных, бронетанковых и разведывательных подразделений. Все они
умели сопротивляться боли. Их отношение к смерти вполне совпадало с тем, что
некогда изрек Эпикур: "Когда мы есть, то ее нет, когда она есть, то нас уже
нет".
Корабль-игрушка замедлил свое падение, он словно встал на сверкающий
пьедестал реактивной струи. А потом как лифт небоскреба плавно, но быстро
опустился на грунт.
Воздушная волна полетела в сторону исполинского купола Павлина и
пропастей Валлес Маринерис. По дороге она сдула реголитовую крошку с черепа,
обтянутого высохшей желтой кожей.
1.
- Проснитесь, Борис Иванович, - звенящий голос возник вначале в самом
сне, он принадлежал волшебнику, похожему на столб ледяной пыли, который
кружился то там, то сям в разных углах тронного зала.
- Проснитесь, Борис Иванович, - снова обратилась коммуникационная
система, выражая голосом нетерпение. - Экстренный вызов от лорд-протектора
Ли, приоритет высший, партнер эмоционально нестабилен.
Борис Иванович с трудом поднял веки, одновременно активизировался и
бимолекулярный слой, покрывающий глаза. С виртуального экрана, занимающего
четверть нормального поля зрения, на него смотрело лицо американского
лидера.
Узкие глаза, желтоватого оттенка кожа, позади стена, которую невозможно
не узнать. Овальный кабинет Белого Дома. В углу виртуального экрана бежали
секунды. Три часа пять минут петербургского времени. В Вашингтоне куда
меньше.
Коммуникационная система предложила выбрать интерфейс общения.
Речевой, мыслеголосовой, виртуально-клавиатурный.
Борис Иванович почувствовал, как гравитация усталости пытается снова
сомкнуть его веки, как глаза "тонут" в глубине черепа.
Коммуникационная система, выждав положенные пять секунд, установила
речевой интерфейс с односторонним визуальным контактом.
- Что случилось, Ли? Атомная война? Нападение страшного вируса на
главную американскую водокачку?- спросил человек, лежащий в императорской
кровати, человека, сидящего в изрядно запаршивевшем Овальном кабинете.
- Да нет, конечно, Боб, - несколько смущенно отозвался лорд-протектор.
- Ли, я установил линию немедленной связи для чрезвычайных случаев, -
строго сказал Борис Иванович. - Не делай так, чтобы я раскаялся в этом.
- Но это действительно чрезвычайно, Боб. Ты, конечно, знаешь, что
сейчас на Марсе работает пятая американская экспедиция...
- Ну да, как не знать, Ли. Я тебя уже поздравлял с этим, также как и
весь твой народ.
- Дело в том... я получил очень неприятное сообщение по каналам
космической сетевой связи около часа назад... Я не мог ждать утра. Ты же
понимаешь, я бывший астронавт, также как и ты.
- Ладно, в чем дело, Ли? - Борис Иванович подумал, что его голос звучит
слишком жестко и американский лорд-протектор, чувствующий сейчас свою вину,
впоследствии может превратить ее в обиду. Что типично для людей
"повелевающего" типа. Борис Иванович дал команду коммуникационной системе,
чтобы она смягчала интонации с помощью дипломатического интерфейса.
- У членов нашей экспедиции было столкновение с марсианами. Один из
наших, Джек Тао Бяо, мой дальний родственник, погиб.
Напряжение, исходящее от лорд-протектора, приобрело конкретную форму.
Форму, смахивающую на государственное безумие, как подумалось Борису
Ивановичу. Почему американец так просто вываливает вещи, которые принято
скрывать за семью печатями? Неужели у него так все плохо, что он сам
инициирует волну истерии, которая должна промыть мозги его подданных?
- Столкновение с кем? Честно говоря, Ли, услышав такое, я первым делом
подумал, не надо ли проверить психическое состояние твоих астронавтов.
Отравление, шок, передозировка модельных наркотиков, - стараясь говорить
ровно и отстранено, перечислял Борис Иванович, - могли привести к ослаблению
функций сознания.
- Боб, это исключено. Работает же телеметрия, датчики-имплантаты,
интракорпоральные наносенсоры. Все наблюдаемые параметры сразу передаются на
фобосский маршрутизатор, а дальше на узлы управляющей сети.
- Почему все-таки ты позвонил посреди ночи мне, а не его китайскому
величеству, который твой стратегический партнер и тоже бывший астронавт? И,
кстати, в Пекине уже утро.
- Дело в том, Боб, что эти марсиане... не китайцы.
Лорд-протектор явно сдерживал себя, может быть ему помогала в этом его
коммуникационная система, но лицо американца выдавало и растерянность, и
даже некоторую степень отчаяния.
- А кто ж эти марсиане - русские, что ли? Это похоже на провокацию,
старина Ли. На Марсе не было и нет российских астронавтов, ты же знаешь, что
мы не ведем эти дорогостоящие и малоосмысленные игры. Только автоматика, да
и то в полярных областях...
- Боб, у меня видеофайл на пятнадцать минут. Сейчас я тебе его передам.
Только разреши доступ в твою инфосферу.
Доступ я тебе разрешу, подумал Борис Иванович, но надо заодно поднять в
воздух на боевое дежурство еще пару эскадрилий роторников и активизировать
орбитальные гамма-лазерные платформы. Не нравишься ты мне сегодня, старина
Ли.
2.
Марсровер шел со скоростью тридцать миль в час по дюнному полю. Смешная
скорость для Земли, где на любой конфедеральной трассе тебя обязывают ехать
со скоростью болида. Не можешь сам, покупай автоводилу стоимостью в сто
тысяч новых баксов. Но тридцать миль здесь - быстрота невероятная, которая и
не снилась прошлым экспедициям.
Дюжина колес - каждое с кучей датчиков, отдельным приводом и своим
управляющим компьютером, в ядре у которого добрый десяток процессоров. Все
эти двенадцать систем замыкаются на бортовой гиперкомпьютер, с которым
связаны навигационные спутники, стационарные и мобильные сейсмографы и много
еще чего.
Казалось бы, избыточно все это. Но, кстати говоря, ничто не ездит по
Марсу дольше двух недель. На тихой, как будто, планете с мощной корой и
минимальной вулканической активностью жизнь невозможна, ни своя, ни пришлая.
Жизнь здесь появится только через пару миллиардов лет, когда остывающее и
разбухающее Солнце уже проглотит Меркурий, расплавит Венеру и испепелит все
живое на Земле...
- Расстояние до "Натаниэла Йорка" сорок две марсианские мили, - сообщил
бортовой гипер, вернее одна из его коммуникационных подсистем. - Скорость
ветра незначительная, температура воздуха минус десять, выходы газогидрата
не зафиксированы. Дюнное поле состоит из ориентированных с востока на запад
продольных дюн с симметричными склонами и средней шириной в милю. Все так
спокойно, что можно сыграть в скрэббл. Я достойный противник, капитан Уайт,
как-никак искусственный интеллект уровня "доктор философии". Если вы не
хотите напрягаться, то я просто могу развлечь вас. Вот свежий русский
анекдот. Выходит Колобок из бани и говорит...
- Гипер, я не знаю, кто такой Колобок. И вообще не надо ни развлекать
меня, ни играть со мной.
На самом деле капитан Уайт знал, кто такой Колобок, но он ненавидел
компьютеры с назойливым интерфейсом.
Все показатели, сообщенные гипером, дублировались на нижнем подшлемном
дисплее. На верхнем отображались результаты глобального позиционирования на
марсокарте. На центральном прозрачном дисплее, что напылен мономолекулярным
слоем на стекло шлема, выдавалась "расширенная реальность". Она
накладывалась на обычную реальность указателями расстояний, скоростей,
азимутов, всплывающими подсказками и комментариями...
Ты, конечно, силен играть в скрэббл, подумал капитан Уайт о гипере, а
также в тысячу и одну другую игру. Но на Марсе не бывает все спокойно, и
тебе это не понять, железяка хренова, пока ты не попадешь в переделку. Это
дюнное поле напоминает рельеф Восточной Сахары, где кумулятивный заряд
прошил броню моего танка и сжег трех членов моего экипажа, всех, кроме
меня... И какому только умнику из Хьюстона пришло в голову дать челночному
кораблю имя собственное "Натаниэл Йорк"? Несчастливое имя. Действующее на
нервы. По крайней мере капитану экспедиции.
Трое остальных членов экипажа "Натаниэла Йорка", узкоглазые
амеразианцы, выдрессированные на киберсимуляторах и заряженные
нейромышечными активизаторами, вряд ли знакомы с классической литературой.
От них требуется только одно - оправдать вложенные деньги. Найти выход для
цивилизации, сильно вывалянной в дерьме и крови. Может быть, это последняя
попытка.
Позади семь лет джихада и контр-джихада, беспредельного террора и
всеобъемлющего контр-террора, масштабных наводнений и лихорадочного
выращивания дамб из металлорганики, подкрепленного фармакологией разврата и
программируемого фанатизма, кибернаркомании и неолуддизма, сетевой анархии и
антисетевого террора, феодализации и элементарной нехватки дешевого бензина.
И вдруг наступило краткое затишье: все как будто немного приустали от
глупости и устремили осоловевшие глаза в небо, на красную звезду. Сплотимся
во имя...
Сплотились. Ну и что в итоге? Четыре марсианские экспедиции. Результаты
их работы оцениваются оптимистами, как "неудача", пессимистами, как
"катастрофа". Восемь погибших астронавтов, куча дорогостоящей испорченной
техники, в средних и экваториальных широтах не найдено никаких поверхностных
запасов льда и серьезных источников энергии.
В случае провала эта экспедиция окажется последней. В Нью-Йорке и
Пекине с бронзовых барельефов будут смотреть тусклые лица погибших
героев-астронавтов, вымазанные собачьим калом.
А если, напротив, экспедиция окажется успешной. Тогда потекут
полноводной рекой инвестиции, изголодавшиеся по делу миллионеры вылезут из
своих комфортабельных щелей и начнут вкладывать деньги в четвертую планету.
Следующее поколение людей, по крайней мере тех, кто побогаче и поумнее,
будет жить на Марсе. За два миллиарда лет до того, как это запланировано
господом Богом.
- Вы любите красивые зрелища, вы их получите, - почти как одесский
дедушка капитана Уайта сказал гипер. Его голос был эмоционально окрашен и
выражал законную гордость от проделанной работы.
И действительно захватило дух. Расстояния на Марсе обманчивы. То, что
казалось просто бурым слегка мерцающим зигзагом, быстро превратилось в
колоссальный разрыв марсианской коры - как говорят специалисты, флювиальной
природы. Каньон Валлес Маринерис. По человечески говоря, Морские Долины. Над
каньоном стелилась легкая углекислотная дымка. Дно его была неразличимо в
оптическом диапазоне и казалось пастью преисподней. Тоху ва воху, как
говорил дед. Тьма безвидна и пуста. Впрочем инфравизор, наплывший на забрало
шлема, дорисовывал бездну и сделал ее более плоской. Но все равно выглядело
внушительно.
Темная немного подвижная зелень, которой инфравизор обозначал дно
каньона, казалась рекой шире чем Амазонка во много раз. Когда-то и в самом
деле колоссальный поток воды и пара пробил этот каньон. Космический прибой
наверное долетал до орбиты Фобоса...
Уайт поднял инфравизор и опустил коллиматорный целеуказатель, столь
любимый снайперами недавних войн. Такое впечатление, что глубоко внизу
искрится лед! Выступ в стене каньона вроде бы целиком состоит изо льда.
Дисплей "расширенной реальности" снабдил своими подписями картину -
расстояние по вертикали около мили, азимут триста. И самое главное - у этого
участка действительно высокое альбедо.
С остальным предстояло разбираться.
- Леди и джентльмены, за работу.
Коммуникационный чип капитанского шлема передал остальным пассажирам
марсровера координаты исследуемой зоны.
Шлюз открылся, плавно опустился трап и на грунт первым вступил Джек Тао
Бяо с чемоданчиком-контейнером, в котором находилась небольшая химическая
лаборатория. Задача Джека - подобраться к зоне возможного выхода льда как
можно ближе. Второй марсровер покинула Вивьен Нгуен, зеленоглазая красотка с
отменными формами тела и еще более замечательными умственными способностями.
В ее контейнере лежал лазерный спектрограф. Третьим выбрался на марсианское
"солнышко" Джейсон Цинь, он нес контейнер самого большого объема.
Сейсмометры, метеодатчики. Пусковая установка для ракет-зондов с
интеллектуальными системами наведения. Похожие недавно применялись для
уничтожения бункеров противника в восточно-сахарской операции, которую
солдаты называли "Буря в стакане тяжелой воды". Там, кстати, Цинь служил
тоже под началом Уайта.
За всеми тремя астронавтами-исследователями должен наблюдать их капитан
Джон Уайт, который сейчас смотрел на их четкие следы, оставленные в
сульфатной "корке" грунта. А также хьюстонский ЦУП - через космическую сеть.
Коммуникационные чипы всех трех исследователей уже начали
безостановочно передавать как данные по жизнедеятельности организма, так и
визуальную информацию с микрокамер, имплантированных в сетчатку их глаз.
3.
Борис Иванович, лежащий в кровати императорской виллы под Петербургом,
видел сейчас глазами погибшего астронавта Тао Бяо, хотя, конечно, и не в
режиме реального времени.
Жизнь каждого астронавта стоила безумно дорого и складывалась из суммы
его доставки на Марс и стоимости подготовки к полету. В то же время
космическое командование незамедлительно пожертвовало бы любым астронавтом,
если бы стоимость полученной информации превысила стоимость его жизни.
Информация о поверхностной воде в средних и экваториальных широтах четвертой
планеты была бесценной, потому что могла привлечь сотни миллиардов долларов
в марсианские проекты... так что шансов выйти обратно к марсроверу у Тао Бяо
было примерно восемьдесят на двадцать. А после того, как углекислотные
вихри, поднимающиеся со дна каньона, помешали Вивьен провести спектральный
анализ, то семьдесят на тридцать.
Тао Бяо спускался вниз по отвесному склону каньона, используя
сверхпрочные мономолекулярные тросы и "въедливые, что твоя теща"
металлорганические крепления.
Поднявшийся из глубины мощный углекислотный вихрь с полминуты пытался
содрать Джека с почти вертикальной стены каньона, но потом рассеялся,
оставив лишь капли жидкой углекислоты на его скафандре.
Астронавт Тао Бяо с помощью психотехники быстро вернул пульс и дыхание
в нормальное русло, потом запросил разрешения у капитана на продолжение
спуска.
Оказавшись еще на двести метров ниже, он наконец увидел тот скальный
выступ, который "приглянулся" сверху капитану Уайту. Рассветные лучи солнца,
пропутешествовав по каньону, сейчас упали на эту площадку размером где-то
пятьдесят на пятьдесят метров. И стало ясно без всяких анализов - капитан
ошибался. Просто рыхлая порода с пузырьками газогидрата. До настоящей воды
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг