Юрий Тупицын.
Ходовые испытания
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Мир "Искателя".
OCR spellcheck by HarryFan, 25 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Транспланетный рейдер "Вихрь" готовился к старту ходовых испытаний.
Матово поблескивая черным бронированным корпусом, он лежал на стартовом
столе, нацелившись острым носом на Полярную звезду, а под ним неторопливо
вращалась громада старт-спутника, казавшаяся снежно-белой в яростных лучах
космического солнца.
Командир рейдера Ларин, опоясанный страховочными ремнями, сидел за
ходовым пультом корабля, то и дело поглядывая на циферблат хронометра. В
ходовой рубке было непривычно тихо, сиротливо стояли пустые кресла
вахтенной группы. Ходовые испытания есть ходовые испытания. Они проводятся
по однообразной и простой программе в непосредственной близости от
старт-спутника. Задействовать для ее выполнения весь экипаж нет никакого
смысла, особенно если учесть известный элемент риска. Вот почему в ходовой
рубке рейдера так пустынно и тихо, вот почему экипаж гигантского корабля
сейчас до смешного мал - командир да инженер-оператор, разместившийся
далеко от него, в кормовом отсеке, у самого сердца рейдера - плазменного
реактора.
- "Вихрь", я "Спутник", - послышался неторопливый бас руководителя
испытаний, - как меня слышите?
- "Вихрь" на приеме. Слышу хорошо, - ответил Ларин.
- Андрей Николаевич, - проговорил руководитель, подчеркивая этим
обращением неофициальность разговора, - вы опаздываете с запуском уже на
две минуты.
- Опаздываем, - невозмутимо согласился Ларин.
- Вы бы поторопили своего Шегеля!
Ларин усмехнулся.
- Пусть повозится. Я предпочитаю, чтобы экипаж возился до старта, а не
после него.
- Всему есть пределы, - сердито сказал руководитель испытаний и
отключился.
Ларин снова усмехнулся, подумал и перешел на внутреннюю связь.
- Как у вас дела, Олег Орестович? - спокойно спросил он.
- Все в порядке, - флегматично пропел тенорок Шегеля. - Ну и намудрила
же фирма с замком для ремней!
- К старту готовы?
- Готов! - бодро откликнулся оператор.
Ларин перешел на внешнюю связь.
- "Спутник", я "Вихрь". Прошу запуск.
- "Вихрю" запуск разрешаю, - удовлетворенно пробасил руководитель
испытаний.
- Понял, - ответил Ларин и подал команду оператору: - К запуску!
- Есть к запуску! - откликнулся Шегель.
Пока оператор делал подготовительные включения, Ларин уселся в кресле
поудобнее, подтянул привязные ремни и внутренне подобрался - запуск
плазменного реактора не шутка. Эта компактные сверхмощные ядерные машины
открывают перед космонавтикой невиданные перспективы, но они еще не
доведены до кондиции и полны эксплуатационных загадок. Иногда на них
находит, и они начинают капризничать, да так капризничать, что становится
жарко. Недаром испытания плазменных реакторов разрешены только в космосе
на высоте не менее пятисот километров от Земли. Только после двухчасовой
обкатки можно составить определенное мнение о годности реактора. Для
этого, собственно, и проводятся ходовые испытания.
- Реактор подготовлен, - доложил Шегель.
- Запуск!
Ларин откинул пластмассовый предохранительный колпачок и нажал пусковую
кнопку. Вот и все действия, которые должен выполнить командир, остальное -
дело автоматики. Ларин смотрел на контрольное табло, на индикаторах
которого одна за другой проходили управляющие команды. Подчиняясь этим
командам, из горячей зоны реактора в строго рассчитанном темпе выходит
сетка стоп-устройства, и в ней начинает циркулировать могучий плазменный
поток. Мощность его должна быть строго определенной, чуть меньше - реактор
недодаст десятки процентов мощности, чуть больше - плазма пробьется сквозь
защиту, и реактор начнет капризничать. Ну а если плазма повредит
автоматику, то будет совсем худо. Но если думать об этом, то лучше вообще
не садиться в кресло испытателя.
Размышления Ларина прервала контрольная лампа реактора - сигнализируя о
нормальном запуске, она вспыхнула ярким зеленым светом. Ларин облегченно
вздохнул, поправил наушники и стал ждать доклада Шегеля. Нормальный запуск
- понятие относительное. Только оператор, вооруженный специальными
приборами и еще больше - специальными знаниями, может дать окончательное
заключение о работе этой сложнейшей ядерной машины. Прошло десять секунд,
потом еще десять. Ларин нетерпеливо шевельнулся и собрался было уже
запросить, в чем дело, когда послышался спокойный тенорок Шегеля:
- Не нравится мне реактор, Андрей Николаевич.
Брови Ларина сдвинулись.
- А конкретнее?
- Во время запуска было три заброса активности и сбой с повторением
операции. Мне кажется, где-то есть утечка плазмы.
Ларин слушал оператора с большим вниманием. Конечно, Шегелю еще далеко
до классного оператора-космонавта. Плазменная техника развивалась так
бурно, что специалистов не хватало. Многим научным работникам пришлось
покинуть институты, лаборатории и отправиться в космос. Одним из них был и
Шегель. В нем еще крепко сидит закваска кабинетного ученого, зато он
великолепный знаток своего дела. Когда Ларин выбрал его в напарники для
испытаний, многие удивились, а кое-кто прямо заявил Ларину, что он делает
серьезную ошибку. Но Ларин только посмеивался: он знал, что делал. Шегель
был одним из соавторов проекта ходового плазменного реактора и знал его
как самого себя. Инженером-оператором он стал как-то неожиданно.
Поговаривали, что это связано с некой романтической историей. Краем уха
Ларин слышал: у Шегеля была неудачная любовь. Он отправился в космос якобы
для того, чтобы доказать ей, а может быть, и самому себе, что он не только
способный кабинетный ученый, но и настоящий мужчина. Ларин не знал, правда
ли это. Он не любил копаться в интимной жизни других людей, а сам Шегель
никогда не заговаривал на эту тему. Во всяком случае, подобные акты
самоутверждения характерны для людей шегелевского толка. Как бы то ни
было, Шегель был превосходным специалистом, и Ларин его слушал с большим
вниманием. Когда оператор обстоятельно высказал все, что он думает о
капризах своенравной машины, Ларин невозмутимо спросил:
- Каковы ваши предложения?
- Предложения? - с ноткой недоумения переспросил Шегель.
- Предложения, - подтвердил Ларин, - будем продолжать испытания или
стоп реактору?
Шегель кашлянул и замялся. Да Ларин и сам хорошо знал, как это не
просто произнести - стоп реактору! Ну хорошо, во время запуска реактор
забарахлил, но он все-таки вышел на рабочий режим! Остановить реактор -
значит, по крайней мере, на сутки задержать испытания, результатов
которых, прямо-таки сгорая от нетерпения, ждут специалисты. Мало того,
остановить реактор - значит косвенно выразить недоверие группе
плазменников, которая готовила реактор, дать возможность кое-кому
заподозрить тебя, мягко говоря, в излишней осторожности, да и вообще
поставить на карту свое реноме испытателя!
Конечно, если в реакторе действительно обнаружатся неполадки, все эти
соображения гроша ломаного стоить не будут, но поди-ка узнай - есть там
неполадки или нет! Если бы это было известно заранее, незачем было бы
проводить и сами испытания.
- Стоп реактору - это, конечно, слишком, - проговорил наконец Шегель, -
а вот прогнать его на всех режимах вплоть до форсажа стоит.
- Резонно, - согласился Ларин и нажал кнопку внешней связи.
- "Спутник", я "Вихрь". Имею арегулярность работы реактора в пределах
допусков. Прошу пробный выход на форсаж.
- Понял, ждите.
Через десять секунд послышалась скороговорка главного плазменника:
- "Вихрь", прошу на связь оператора.
- Оператор слушает, - отозвался Шегель.
- Что там стряслось, Олег Орестович?
Между инженерами начался оживленный разговор, столь густо пересыпанный
специальными терминами, что разобраться в нем могли лишь посвященные.
Ларин вначале прислушивался с интересом, потом потерял нить рассуждении,
запутался и заскучал. Нечаянно, боковым зрением он заметил, как
контрольная лампа реактора, горевшая зеленым светом, вдруг сменила его на
желтый и начала мерно мигать. Секунду Ларин смотрел на нее, ничего не
понимая. Потом с некоторым усилием и скрипом воспринял случившееся -
реактор вышел на форсаж! Вышел на форсаж, хотя Ларин слышал все еще
продолжающуюся дискуссию о том, можно и целесообразно ли производить эту
операцию! Что-то случилось. Что? Неисправность сигнализации? Ошибочное
механическое действие Шегеля? Или самопроизвольное возрастание активности?
- Оператор, - вклинился Ларин в разговор специалистов, - проверьте
режим реактора!
- Режим? - удивился Шегель и замолчал. - Реактор на форсаже, -
удивленно доложил он через секунду, - это вы включили?
Этот вопрос разом все поставил на свои места. У Ларина екнуло сердце и
засосало под ложечкой. Страх, самый обыкновенный страх. Случилось самое
неприятное из того, что может вообще случиться на ядерном корабле, -
реактор пошел вразнос, подбираясь к бесконтрольному режиму, который
закономерно венчается сверхмощным взрывом. Привычным, давно отработанным
усилием воли Ларин загнал страх в самые подвалы сознания. С этого момента
Ларин словно раздвоился. Один Ларин, командир рейдера и опытнейший
испытатель, действовал четко, продуманно, не теряя напрасно ни одного
мгновения, а другой, живой, чувствующий Ларин смотрел на него со стороны
и, вообще говоря, не совсем верил в происходящее. Авария реактора? Чепуха!
Не может наяву случиться такая нелепость!
- Стоп реактору, - коротко приказал Ларин и вышел на внешнюю связь.
- "Спутник", я "Вихрь". Авария реактора. Тревога!
- Что вы говорите? - изумился главный плазменник.
В наушниках что-то клацнуло, видимо, руководитель испытаний задел за
тангенту, выхватывая из рук инженера микрофон.
- "Спутник" понял, - послышался его торопливый голос, - объявляю
тревогу!
Ларин следил за контрольным табло. На индикаторе одна за другой
пробегали стоп-команды: первая, вторая, третья. Ларин был уже готов
сбросить с плеч невидимый тяжкий груз, но четвертая? Четвертая, главная?
Зависла, проклятая! Неужели автоматику успело сжечь?
- Отказ стоп-системы, перешел на аварийную, - с некоторым недоумением
доложил Шегель.
Он еще не осознал до конца, что произошло.
- Тревога объявлена, - послышался подчеркнуто спокойный бас
руководителя испытаний.
Ларин знал, что скрывается за этим спокойствием: пронзительный вой
сирен, яркие мигающие надписи: "Ядерная тревога!", вереницы людей,
спешащих под защиту лучевых экранов, щелканье герметически закрывающихся
переборок и молчаливые, сосредоточенные спасатели, натягивающие скафандры
высшей защиты. А четвертая, решающая команда снова зависла, зависла,
проклятая!
- Отказ аварийной, перешел на дубль! - прокричал Шегель.
Вот когда случившееся стало раскрываться перед ним во всей своей
грозной неотвратимости!
- "Вихрь", я "Спутник". Уточните ситуацию.
- Ждите! - отрезал Ларин.
Он не спускал глаз с контрольного табло. Сейчас за считанные мгновения
должна была решиться судьба "Вихря". Единственный шанс оставался для его
спасенья. Шегель привел в действие дубль-аварийную стоп-систему. Она
сработает напрямую, от аккумуляторов, минуя блок автоматики. Все четыре
стоп-команды при этом проходят разом. Правда, реактор после этого подлежит
обязательной переборке, зато вероятность срабатывания стоп-системы
возрастает во много раз. Если сетку не успело сжечь, реактор остановится!
Но он не остановился.
- Отказ дублю! Реактор вышел из-под контроля! - выкрикнул Шегель.
Все, рейдер обречен... Взрыв реактора неизбежен.
Теперь Ларин должен сделать так, чтобы этот взрыв наделал как можно
меньше бед.
- "Спутник", я "Вихрь". Реактор вышел из-под контроля. Обеспечьте
старт.
- Понял. Старт разрешаю.
Ларин снял рейдер со стопоров и выжал ходовую педаль. Легкая
перегрузка, и стрелки приборов дали знать, что корабль тронулся с места.
- Реактор вышел из-под контроля! Вы меня поняли? Реактор вышел из-под
контроля! - кричал между тем Шегель.
Похоже, сорвался и потерял голову. Да разве мудрено? Ядерный взрыв
неизбежен. Только спокойно, от старт-спутника надо отойти на самом малом
ходу, а то выходная струя двигателя наделает немало бед.
- Понял, Олег Орестович, - будничным тоном ответил он Шегелю. - Сколько
до взрыва?
- Мало! Реактор неуправляем!
- Точнее. Сколько до взрыва, - холодно сказал Ларин.
- Это... это надо посчитать по производным.
- Посчитайте.
- По... понял.
Старт-спутник остался в стороне. Ларин довернул рейдер на маяк входных
ворот зоны испытаний и прибавил ход.
- Я "Вихрь". Освободите первую зону.
- Зона свободна:
Теперь остались пустяки. Надо катапультировать экипаж, пройти ворота
зоны, дать кораблю самый большой ход и катапультироваться самому. В
защитной капсуле. Остальное - дело спасателей. Но Шегеля катапультировать
рано, он еще нужен.
- Я "Вихрь". Готовьтесь принять оператора.
- Понял. Спасательный бот следует за вами.
Хотя бы раз использовался этот бот по своему прямому назначению? А
теперь пробил и его час, придется лезть в самое пекло. Как только не
называли этот курбастенький кораблик охочие до шутки и острого словца
космонавты! "Колобок", "черепаха", "бронтозавр". Истинно "колобок"! Корпус
у него больше метра толщиной, он и термоядерное облако проскочит.
- Командир, до взрыва сто девяносто плюс-минус пять секунд, - четко
доложил Шегель.
Молодчина, взял себя в руки! Ларин пустил секундомер и вышел на внешнюю
связь.
- Я "Вихрь". Подхожу к зоне. Имею резерв три минуты.
- Понял, три минуты.
Большая стрелка десятисекундника резво бегала по циферблату. Оборот -
десять секунд. Еще семнадцать оборотов с лишним успеет она сделать, а
потом "Вихрь" превратится в раскаленное ничто, в маленькое злое солнце,
испепеляющее все вокруг.
- Бот, я "Вихрь". Готовьтесь принять оператора.
- Я бот, понял. Иду рядом, слежу за вами.
- Андрей Николаевич, - послышался возбужденный голос Шегеля, - есть
выход!
Это было как гром среди ясного неба!
- Выход? - оторопело переспросил Ларин.
- Можно попробовать "заморозить" реактор ходом. Форсажным ходом!
Гарантия успеха - процентов тридцать пять!
- Понял! Все понял!
Как это просто! Почему он сам не додумался до этого? И почему до этого
вообще никто не додумался? Может быть, потому, что "замораживать"
аварийный реактор - это все равно что ходить по краю пропасти с
завязанными глазами?
При разгоне корабля из горячей зоны реактора с колоссальной скоростью
выбрасывается плазма, а поэтому активность этой зоны на ходу заметно
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг