Юрий Тупицин
БЕЗУМИЕ
----------------------------------------------------------------------------
Сб. Твое электронное я - Ленинград, "Политехника", 1990, 415 с.
ISBN 5-7325-0140-1
OCR and spellcheck by Andy Kay, 23 December 2001
----------------------------------------------------------------------------
1
Все началось с того, что, попав как-то в Институт высшей кибернетики, я
заблудился. В этом не было ничего удивительного: такие истории со мной
случались и раньше, к тому же институтские коридоры были до тошноты похожи
один на другой. И вместо того чтобы попасть на лестницу, ведущую к выходу, я
оказался в каком-то тупике. Пожав плечами, повернул обратно, пробуя
открывать двери, попадавшиеся на пути, - надо было узнать, как мне выбраться
из этой неожиданной ловушки. Две двери оказались запертыми, зато третья
беззвучно приоткрылась, и, к своему несказанному удивлению, я услышал
детский лепет и смех. Представьте эту ситуацию: серьезный институт, строгий,
пустынный коридор и беззаботный детский лепет! Некоторое время я пребывал в
состоянии прострации, а потом пришел в себя и прислушался. Ребенок веселился
и старательно, с выражением читал стихи:
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Малыш залился веселым смехом.
- Туча идет, - с восторгом повторял он, - туча гуляет! Разве у тучи есть
ноги?
И наставительно, с глубокой убежденностью пояснил:
- Туча - это результат конденсации больших масс водяного пара, кучевое
облако, образование, не имеющее определенной формы. Идти туча никак не
может! Она может ползти или катиться!
Малыш помолчал и начал с выражением декламировать:
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу катится,
Бочка по морю плывет.
И с огорчением констатировал:
- Нет, так нельзя: нескладно. Надо по-другому, а как? А-а! Придумал! Туча
по небу ползет, бочка по морю плывет! - с восторгом начал повторять ребенок
на разные лады.
Я не выдержал и пошире приоткрыл дверь, чтобы взглянуть на этого
удивительного ребенка. Но детский голосок сразу умолк. Тогда я вошел в
комнату. Собственно, это была большая лаборатория, ярко освещенная солнечным
светом, проникавшим через открытое окно. Всю боковую стену лаборатории, до
самого потолка, занимал сложнейший пульт управления с множеством кнопок,
выключателей, сигнальных ламп и контрольных приборов.
Ребенка нигде не было, однако на пульте управления я заметил книжку: А.
С. Пушкин. Сказка о царе Салтане... Я огляделся. Куда мог спрятаться
мальчишка?
- Мальчик! - негромко окликнул я.
Мне никто не ответил. Может быть, шалунишка забрался в лабораторию через
открытое окно, а потом, заметив, что открывается входная дверь, тем же путем
выбрался на улицу? Я выглянул в окно. Ото! До земли было далековато - третий
этаж. Нет, выбраться через окно абсолютно невозможно, а следовательно,
мальчишка прячется где-то в лаборатории.
- Мальчик! - уже громко окликнул я.
И строго добавил:
- Все равно я тебя найду. Лучше вылезай сам! Мальчишка фыркнул, сдерживая
смех, но откуда донесся его голос, я так и не смог разобрать.
- Между прочим, - сказал я, - ты ведь ошибаешься. В буквальном смысле
слова туча идти, конечно не может. Это литературный прием, чтобы запутать
читателя и заставить его задуматься над сложностью окружающего мира. Этот
прием называется... м-м... синекдоха.
- Не синекдоха, а метафора, - поправил меня мальчишка довольно угрюмо.
- Возможно, и метафора, - согласился я, опять-таки не сумев определить,
где прячется этот чертенок, - не в этом суть. Ты говоришь, что туча идти не
может, но может ползти или катиться. Вопрос о ползти я оставляю открытым, а
вот что туча может катиться - полуистина.
- Как это, полуистина?
- Очень просто, - сказал я, подбираясь ближе к голосу, - как тело
неопределенной формы, туча вовсе не обязательно может катиться. Безусловно,
катиться может только шар.
- Знаю, - уже веселее сказал мальчишка, - шар сфера. Частный случай
эллипсоида вращения, когда его полуоси равны между собой.
Теперь я понял, что голос доносится из небольшого репродуктора,
вмонтированного в центр пульта управления. У меня шевельнулось одно
подозрение, но делать окончательных выводов я пока не стал.
- Верно. Только этот частный случай может катиться, если даже не
оговорены начальные условия.
Мальчишка заливисто рассмеялся. "Частный случай катиться!" - восторженно
повторил он. Вдруг, перестав смеяться, он серьезно спросил;
- Ты живой, да?
У меня екнуло сердце. Теперь я уже не сомневался, что моя догадка
правильная.
- Я вижу, что ты живой, - уверенно продолжал мальчишка, - ты дядя, да? А
есть еще тети, форма у них еще-сложнее. А скажи, дядя, почему все живое
ограничено в пространстве такими сложными поверхностями, что их никак не
выразишь через элементарные функции? В голосе мальчишки звучал искренний
интерес.
- А как же иначе? - спросил я, не зная, что ему ответить.
- Да как угодно! - азартно сказал мальчишка. - Разве нельзя тебя
составить из прямоугольников разных измерений, шаров, эллипсоидов и конусов?
Было бы и проще, и гораздо красивее, - закончил он очень убежденно.
Я собрался с духом и спросил:
- Как тебя зовут?
- Логик, - весело ответил мальчишка, - а тебя?
- Меня? Хм, меня зовут дядя Коля, - я перевел дух и спросил: - Слушай,
Логик, а ты... ну... живой?
- Я?
Мальчишка расхохотался.
- Я? Я живой? Ха-Ха-Ха! Конечно, нет. Я не живой, зато я мыслящий! - с
гордостью закончил он.
- Как же так, неживой, а мыслящий? - спросил я машинально. - Разве так
бывает?
- Еще как бывает, - снисходительно пояснил Логик, - вот муха живая, а не
мыслящая, кошка живая, а не мыслящая. А я мыслящий. Ты тоже, дядя Коля,
мыслящий, только хуже меня.
Я невольно оскорбился.
- Как это хуже?
- Очень просто. Скажи вот, сколько будет, если 13875 возвести в пятую
степень? Ну, скажи? Я усмехнулся.
- Это, брат, надо посчитать.
- Тебе надо, а мне не надо вовсе, - с гордостью сказал Логик, - я просто
так, сразу знаю. Я много чего сразу знаю. Площадь параллелограмма равна
произведению основания на высоту, вот. Верно?
- Верно, - согласился я.
- А интеграл суммы равен сумме интегралов! А корни линейных
дифференциальных уравнений ищут в виде экспоненты. Верно?
- Верно, - немного ошарашено подтвердил я.
- Вот видишь, я мыслящий, я мно-о-ого чего знаю. Дядя Коля, а скажи, как
это бочка по морю плывет? Ведь в море нет течения!
- А ветер? Воздух ведь давит на бочку.
- Знаю! Скоростной напор равен ро-вэ квадрат пополам. Скажи, дядя Коля, а
почему...
О чем еще хотел спросить меня Логик, я так и не узнал, потому что на
пороге появился высокий, крепко сложенный мужчина. У него были цепкие черные
глаза и могучий выпуклый лоб.
- Кто вы такой? И какого черта вам здесь надо? - спросил он.
- Это дядя Коля! - радостно ответил за меня Логик. - Он тоже мыслящий,
только не очень.
Мужчина секунду внимательно смотрел на меня, потом направился к пульту
управления.
- Опять спать, - капризно и досадливо протянул Логик, - не хочу я спать,
дядя Юра. Не хочу! Не хочу!
- Ну не хочешь и не надо, - с неожиданной мягкостью сказал незнакомец, -
подожди, я сейчас приду.
- Пойдемте, - сказал он, беря меня за руку и увлекая в коридор, - да что
вы как неживой?
- До свидания, дядя Коля!
- До свидания, Логик, - ответил я машинально.
Мужчина плотно притворил за собой дверь и привалился к косяку спиной.
- Как вас занесло в лабораторию? - спросил он, разглядывая меня.
- Да совершенно случайно! Шел по коридору, прислонился к двери, она
открылась и...
- Понятно, - бесцеремонно перебил меня незнакомец. - Кто вы?
Я представился ему и стал объяснять, как попал в ВИВК.
- Понятно, - опять не дослушал меня мужчина, - надо же, черт возьми!
Значит, дверь была не заперта?
- Нет, - ответил я и с любопытством спросил: - А скажите, кто говорил со
мной? Машина?
В глазах мужчины мелькнула усмешка.
- А вы что, сами не догадались?
Я немного обиделся.
- Догадаться-то я догадался, да непонятно: кому это и зачем понадобилось
программировать машину под мальчишку?
Мужчина потер себе лоб.
- Кому и зачем, - повторил он мои слова, явно думая о чем-то другом. -
Кому и зачем... хм... Казалось, он забыл о моем существовании.
- Вот что, - вдруг деловито сказал он, - вы случайно познакомились с
опытом, знать о котором кому попало вовсе не обязательно. В общем, я прошу,
я даже требую, если вы порядочный человек, то до поры до времени забудьте о
том, что здесь видели и слышали. Понятно? До поры до времени.
Я смотрел на него недоуменно. Он нетерпеливо передернул плечами.
- Дело в том, что в этой лаборатории... впрочем, - с досадой прервал он
себя, - сейчас у меня ни минуты свободной, самая кульминация. Давайте так,
всю эту историю вы храните в абсолютной тайне, а - через недельку зайдите ко
мне, и я все объясню. Согласны?
- Как вам угодно, - сказал я.
- Вот и отлично. Моя фамилия Шпагин. Юрий Иванович Шпагин, отдел
самообучающихся машин, комната 301. Положиться-то на вас можно? Вы не
трепач?
- Можете быть абсолютно спокойны, - холодно ответил я.
Шпагин, не глядя, сунул мне руку и проскользнул в лабораторию.
Скорее инстинктивно, чем сознательно, я приблизил ухо к двери"
- Дядя Юра, - донесся до меня голос Логика, - а где же тот, другой дядя?
- Он пошел спать. Логик.
- Спать? Это же очень скучно!
- И все-таки спать нужно обязательно. Логик. А то заболеешь. Поспишь, а
потом мы будем играть с тобой в шахматы.
- В шахматы? Ура!
Я отошел от двери на цыпочках.
2
Уже сидя в троллейбусе и рассеянно поглядывая на бегущую мимо улицу, я
почувствовал, как меня словно током ударило. Шпагин! То-то фамилия
показалась мне знакомой! Шпагин был руководителем группы ученых, которая под
общим руководством академика Горова работала над созданием универсальных
обучающихся логических машин. Обычно их называли просто логосами.
Рассказывали, что словечко логос придумал и пустил в обиход сам Горов. Он
якобы не терпел безликих сокращений вроде УОЛМ-4-бис и в какой-то мере
противопоставлял логосов, моделирующих умственную деятельность человека,
роботам, которые моделируют деятельность физическую.
Предполагалось, что логосы будут мыслить не только в логическом, но и в
эмоционально-эстетическом плане. Им будут доступны основные виды эмоций:
радость по поводу успешно решенной задачи, страх перед непонятным явлением,
грубо попирающим фундаментальные законы, юмор в парадоксальной ситуации,
восхищение изяществом и стройностью найденного решения, сожаление по поводу
случайно допущенной ошибки, гнев при вынужденных алогичных действиях,
раздражение, когда простая с виду задача вдруг не поддается решению.
Работа группы Шпагина была преждевременно разрекламирована каким-то
пронырливым журналистом и наделала много шума. Ею восторгались и ее
отвергали, ей прочили решающее влияние на эскалацию прогресса и предрекали,
что логосы станут могильщиками человечества. Не утруждая себя добротной
аргументацией, критики просто-напросто сочли машинное мышление столь ужасным
и противоестественным, что предлагали юридически запретить всякие
эксперименты в этой области. После хлесткой статьи о логосах других сведений
о них в широкой печати не появлялось. В различного рода слухах недостатка не
было, но, как и всегда, слухи эти были противоречивы. Говорили, что логосы
уже созданы и прекрасно функционируют, что группа Шпагина встретила в работе
неожиданные трудности и вот уже который месяц сидит на мели, что Горов
разуверился в самой идее создания логосов и отошел от общего руководства.
Какова ситуация на самом деле, толком никто не знал. Можете представить
себе, с каким интересом я снова и снова перебирал в памяти все детали
встречи с Логиком, а я теперь не сомневался, что он был самым настоящим
логосом. Логосы все-таки существуют. Но почему сведения о них надо хранить в
тайне? Почему, наконец, говорить о них даже со Шпагиным можно только через
неделю?
Наверное, все эти "почему?" были явно написаны на моем лице, когда я
пришел домой. Гранин, сидевший за столом и писавший строчку за строчкой,
глянул на меня раз-другой, а потом спросил:
- Ты что, влюбился?
Я ответил, что ничего похожего со мной не произошло, сел на диван и
принялся листать "Неделю".
- Подсунули на рецензию какой-нибудь дурацкий труд? - спросил через
некоторое время Сергей, не переставая писать и не поднимая на меня глаз.
- Бог миловал.
У меня так и чесался язык рассказать Гранину о встрече со Шпагиным и его
Логиком. Я знал, что проблема эта интересует Сергея ничуть не меньше, чем
меня. Но слово есть слово. Опасаясь, что если Сергей продолжит свои
расспросы, то я не выдержу и все-таки разболтаю, я бросил "Неделю" и пошел
на кухню готовить ужин.
Мы работали с Сергеем Граниным в одном институте. Он старше меня лет на
пять. Когда я пришел в институт совсем зеленым аспирантом, он взял меня под
опеку и в известной мере ввел в строй и ритм научной жизни. Мы подружились.
Гранин холост. Когда после долгой болезни умер его отец, он остался в
двухкомнатной квартире один и предложил мне у него поселиться. Я согласился
и не пожалел об этом. У нас почти нет тайн друг от друга, вот почему мне так
трудно держать язык за зубами. Но все-таки я сумел выдержать эту пытку до
конца, хотя неделя показалась мне по меньшей мере месяцем.
Ровно через семь дней я позвонил Шпагину из проходной института.
- А, это вы, - вяло сказал он, - ну что ж, заходите. Третий этаж, триста
первая комната, не забыли?
Мне выписали пропуск, я лифтом добрался до третьего этажа и, немного
поплутав, нашел нужную комнату. Это был рабочий кабинет, а не лаборатория,
как я ожидал. Против окна стоял большой стол, заваленный книгами,
справочниками, чертежами и окурками. Шпагин со скучающим видом сидел на
диване, закинув ногу на ногу. Он рассеянно поздоровался, прямо на пол
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг