возникла бюрократическая волокита. Желудок требовал доставки
продовольствия, а мозг ссылался на временные трудности в связи с военным
положением. По его мнению, мирная обстановка в городе была непрочной. В
любой момент могли послышаться разрывы снарядов, вой минометов, треск
автоматных очередей и сухие щелчки револьверных выстрелов из подворотен. И
вообще, как можно думать о еде, когда, может, прямо сейчас придется рыть
окопы.
Виктор, как боец невидимого фронта, понимал опасения головного мозга,
но, как проголодавшийся человек, хотел помочь и желудку. В конце концов,
он пошел на компромисс, пообещав, что не будет рассиживаться в ресторане,
а быстренько перехватит чего-нибудь в столовой. Все согласились, но при
виде длинной очереди у дверей забегаловки, головной мозг опять разорался,
что походную кухню, наверное, только что подвезли, а раньше, мол, все
сознательные граждане воевали или, по крайней мере, чистили личное оружие.
Желудок глухо бурчал, понимая, что спорить бессмысленно. Он боялся, что
вот-вот начнется воздушный налет или запасы походной кухни просто
иссякнут. Толку от них двоих было мало, и Виктор обратился за помощью к
спинному мозгу. Тот флегматично заметил, что часок можно и постоять,
пускай только ему передадут функции управления организмом. В конце концов,
он, спинной мозг, для того и существует, чтобы выручать в подобных
ситуациях. И вообще он удивляется, почему его так редко зовут на помощь.
Виктор пристроился в конец очереди, отключил головной мозг, потом желудок
и отдался во власть позвоночника.
Мыслить спинным мозгом было интересно. Мир изменился до
неузнаваемости и виделся совсем в ином свете. Казалось, будто все обстоит
наилучшим образом. По мнению спинного мозга, главное, чтобы вертикальная
нагрузка не превышала допустимой нормы. Остальное - трын-трава. Солнце
пригревало в спину, и позвоночнику было приятно. Рядом табунились другие
позвоночные, что создавало ощущение уюта и безопасности. Общность цели
объединяла и рождала уверенность в собственных силах. Запах из забегаловки
казался чудным, поскольку не грозил увеличением вертикальной нагрузки.
Но у самых дверей очередь разбухла, там слышалась ругань и вроде даже
пихались. Вертикальная нагрузка осталась прежней, но со всех сторон стали
ощущаться чувствительные толчки. Если бы давили сверху, это бы еще куда ни
шло. Запас прочности позволял терпеть долго. Но предательские удары,
особенно в спину, парализовали всякое желание сопротивляться. Позвоночник
возмутился и заявил, что складывает с себя полномочия. Это вызвало
негодование всего организма, но спинной мозг огрызнулся, сказав, что пусть
его увольняют, а стоять за вермишелью он больше не будет. Тут не выдержал
самый заинтересованный участник.
- Какая вермишель?! - взвыл желудок. - Причем здесь вермишель, ты...
позвоночник!
- Заткнись, язва недорезанная, - отвечал позвоночник брезгливо. -
Можно подумать, ты к телячьим отбивным привык. Сожрешь, что дадут.
- Нет, вы послушайте! - исходил соком желудок. - Откуда он знает, что
дадут? Что ты вообще в этом понимаешь, кость рыбья!
- А ну вас всех, - проскрипел позвоночник. Стойте, если хотите, а я
отключаюсь. - И он согнулся вопросительным знаком.
Но тут в дверях образовалась брешь, желудок рванулся первым,
остальные за ним, и Виктор очутился внутри забегаловки.
Позвоночник оказался прав - давали вермишель. Походная кухня чадила
гарью, посетители нервничали, торопились, стучали подносами, звякали
посудой. Казалось, вот-вот прозвучит зычное "Становись!", и всем придется,
побросав недоеденное, выходить на построение. Головной мозг призывал к
решительным действиям: требовал растолкать более слабых и взять приступом
раздаточную линию. Кричал, что обладает опытом боевых операций, участвовал
в детских военно-спортивных играх и берется руководить атакой немедленно.
Желудок униженно скулил, поддакивал полководческим амбициям головного
мозга и тоже подзуживал Виктора. Виктор еле себя сдерживал.
Наконец, бойня осталась позади. Вытерев жирные губы, Виктор выскочил
на улицу и засучил ногами по снегу, улепетывая прочь от страшного места.
Желудок озадаченно молчал, перебирая вермишелинки по одной. Черт дернул
посетить привокзальную столовую!
Проходя мимо ресторана, Виктор остановился, в надежде пристыдить
головной мозг за паникерские настроения и неуместную воинственность. За
стеклом горели яркие буквы капитального табло: "Спецобслуживание". Рядом
стоял огромный автобус, размалеванный в полном несоответствии с правилами
маскировочной окраски.
- Не поддавайся, - шепнул головной мозг. - Это они нашу бдительность
усыпляют.
Виктор подумал, что, наверное, идут мирные переговоры, и посторонних
решили не пускать.
- Хоть бы договорились, - вздохнул он.
День, между прочим, близился к концу. Солнце уже не сверкало, как
бенгальский огонь, заброшенный в небо, а гаснущим факелом пряталось где-то
между домами, за вокзалом, за железной дорогой, за новыми районами, за
городом и еще дальше - за лесом. Воскресенье стремительно мчалось к своему
финалу, и Виктор тоже спешил в общежитие, надеясь, что, может, хоть там
произошло что-то необычное за время его отсутствия. Может, упав на кровать
и уставившись в потолок, он сумеет, наконец, уловить свежую мысль, которая
подскажет, что же он искал сегодня весь день, да и многие дни раньше. Или
опять воскресенье прошло впустую? А вдруг завтра наступит т о т с а м ы й
понедельник?
Курьера нет, резидента нет, связи нет... Может, их вообще нет?! Нет,
не может быть. Исключено. Отпадает по всем признакам. По всем
к о с в е н н ы м признакам!
Правильно. А других признаков не бывает. На то он и разведчик, чтобы
по мелочам восстанавливать истину. Раздайте дураку одни козыри, тот и
дураком не покажется. А если по зернышку, по веточке, по перышку, нервы в
кулаке, ушки на макушке, нос по ветру, да при этом сам себе на уме - вот
тогда ты перспективен, тогда, возможно, тебя и оценят, если момент не
упустишь. А до тех пор полезно и дурачком прикинуться. Раздобыть маленький
козырь, носить его на вытянутой руке и кричать: "Видали?!" И пускай
хихикают, пусть думают, что малость не того, главное, чтобы успокоились -
тут ты на месте, на виду. Успокоились, а ты туза из колоды хвать!
Спохватятся, конечно, да поздно. Где туз козырный? То-то.
А пока ни-ни! Дашь слабину - сомнут и затопчут. И не потому, что туз
им твой нужен, а просто, чтобы у тебя его не было. Так ведь оно всем
спокойнее.
Виктор подошел к общежитию, когда уже начало темнеть. В небе
заблестели первые звезды, улицы озарились разноцветными светлячками
гирлянд, и, казалось, будто далекие и близкие огни неведомых миров вершат
свой хоровод вокруг центра вселенной - серого монолитного здания. И не
было силы, способной внести коррекцию и изменить порядок движения небесных
тел. Коловращение, куда втянуло Виктора помимо воли, было бесконечным. Не
исключено, что в этом заключался некий высший смысл, но он был недоступен
человеку, который считал себя разумным. С известной долей субъективности,
конечно.
Виктор глянул вверх в морозное небо, не совсем еще черное, но уже
четко обозначившее дырочки звезд. Оттуда бил свет, по-видимому, очень
яркий, но из-за расстояния он не согревал. Гирлянды... То же самое. Они
были поближе, но неестественная мишура и разноцветье лишали их тепла. Они,
скорее, были тем, чего хотелось, а не тем, что есть на самом деле. И
сколько ни вращайся в этой круговерти, а силы тяготения не позволят уйти
тебе с орбиты...
В небе, чиркнув по пепельному полю, белой спичкой вспыхнула звезда.
Она сошла с орбиты, сгорела в атмосфере, но перед смертью блеснула ярче
остальных. Это было необычно. По мнению Виктора, зимой метеориты не
летали. Впрочем, если разобраться, разницы-то никакой. Просто Виктор
раньше этого не замечал. Но все равно было необычно.
Он открыл дверь общежития. На вахте, возле вахтера, бдительно маячил
воспитатель.
Глава IX
Прошло какое-то время...
Глава X
ГОН
Утро выдалось с морозцем. Солнце слепо щурилось в белесом небе,
поглядывало вниз. Лучами оно с холодным безразличием поглаживало серый
лед, в котором дрейфовал замерзший за ночь город. Но, проснувшись, город
стал отогреваться. Задышал туманной дымкой, заурчал машинами, задымил
фабрично-заводскими трубами. Горожане, высыпав на улицы, заспешили по
своим делам. Морозный воздух заставлял их розоветь и бежать быстрее.
Создавалось впечатление, будто все опаздывают на работу, хотя, конечно, не
исключено, что кто-то торопился просто так, куда-нибудь. Город, не делая
различий, всосал в свои артерии всех разом, тем самым заставив биться
собственное сердце. Теперь его ритмичные удары определяли поведение людей.
И люди подчинялись, поскольку сами построили свой город, в котором
полагалось пульсировать одновременно.
Виктор пришел на работу вовремя. Уложился в начало распорядка. Спешка
по скользким тротуарам, скученность на остановках, неистребимая всеобщая
надежда у продовольственных отделов, а также вера в чудо возле
промтоварных - все это осталось позади. Виктор прошел сквозь трудности,
игнорировал соблазны и тем самым выполнил свой долг - явился на работу
вовремя. Теперь стоял, зевая, у окна, смотрел на улицу и пересчитывал
прохожих. С высоты седьмого этажа город открывался в необычном ракурсе.
Поражал размах затеянного. Куда ни глянь - везде что-то было.
Вдруг почему-то захотелось шибануть железным лбом в стекло, сунуться
наружу и заорать чего-нибудь. Не важно что, лишь бы все услышали и просто
подивились мощным легким крикуна. Но Виктор на это не пошел. Что-то не
пускало. Он оторвался от окна, вздохнул и нехотя посунулся в машинный зал.
Там сначала сел. Потом включил компьютер. Вывел текст программы на
дисплей и стал соображать, зачем он это сделал. Зеленые джунгли мерцали
хитросплетением тропинок и дорог, зазывая в путешествие. Манили чащобами,
соблазняли сложными моментами, обещали массу удовольствий.
Но Виктор не спешил. Он впал в прострацию, прислушиваясь к самому
себе. Где-то глубоко внутри зрела интересная мыслишка, которую хотелось
зафиксировать, поймать и рассмотреть поближе. Процесс проистекал довольно
робко, скрытно, но постепенно ситуация стала проясняться. Комариным писком
приближалось смелое решение. Едва поняв в чем дело, Виктор извернулся и
прихлопнул насекомое. И сделал это ловко - так, что кое-что утаил даже от
себя. Благо, никого в машинном зале больше не было.
Теперь существовало как бы два Виктора. Один уже сообразил, что будет
делать, второй же оставался на этот счет в неведении. Осторожно, чтобы не
потревожить второго, первый поднялся и на цыпочках переместился ближе к
выходу. У порога оглянулся.
Виктор, сидевший за компьютером, выглядел вполне достоверно.
Казалось, будто человек мыслит над программой. Получилось удачно, и
Виктор, стоявший возле двери, довольно улыбнулся.
Побродив по коридору, он дождался, наконец, когда его сотрудникам
наскучило сидеть на месте и они рассредоточились согласно своим
наклонностям и интересам. Заскочив в комнату, преступник умыкнул
собственную шубу и был таков.
Город встретил настороженно. Пофыркал выхлопными газами грузовиков,
покричал пронзительными голосами каких-то толстых теток, посвистел
милицейскими свистками, но потом успокоился и загудел ровнее. Признал в
Викторе свое дитя. Пускай и неразумное, но все-таки родное.
Ребенок с любопытством посматривал по сторонам. Что-то вокруг
неуловимо изменилось. Город был одновременно и знакомый и другой. Улицы,
дома - в каком-то напряжении, но в то же время, словно в полусне. Солнце
поднялось повыше, глядело будто бы осмысленно, но с близорукой заволокой.
Похоже, по будним дням оно не очень интересовалось городом, а только по
привычке. Всему была присуща двойственность. Люди, в большинстве своем,
куда-то деловито торопились, но в атмосфере этой неподдельной деловитости
витал душок лукавства и запретной праздности. Виктор почему-то вспомнил
двойника, которого оставил за компьютером. Каково-то ему там?
Он нашарил в кармане шубы двушку, подошел к телефону-автомату, набрал
свой номер и измененным голосом попросил позвать себя.
- Виктор Алексеевич вышел, - безмятежно проворковал женский голосок и
добавил с неохотой: - Наверное, в машинном зале. Поискать?
- Не надо, - ответил Виктор и повесил трубку.
"Дрыхнут, - подумал он. - Обрадовались, что начальник отвлекся".
Получалось, что Виктор Алексеевич находился там, где и должен
находиться - на рабочем месте. Это вызывало чувство удовлетворения.
Конечно, было бы занятно с ним побеседовать по телефону, но настаивать на
этом неразумно. За компьютером, в задумчивой позе, Виктор Алексеевич еще
смотрелся, но было неизвестно, способен ли он самостоятельно
передвигаться, и, вообще, хоть как-то реагировать на изменение внешних
обстоятельств.
"Интересно, - думал Виктор. - Он что-нибудь там делает или просто
сидит сиднем?"
Хотелось бы, конечно, чтобы делал, но если просто сидит, тоже
неплохо. Сосредоточенное оцепенение, с которым он пялился в экраны, давало
повод полагать, что занятого человека особенно тревожить не решатся. Даже
если Виктор Алексеевич невпопад ответит или совсем проигнорирует
какой-нибудь вопрос, недоумений не возникнет. Главное, чтобы сам не
сверзился со стула. Но Виктор помнил, что перед своим уходом сидел
устойчиво и вроде бы локтями опирался. Если двойник способен на
самостоятельность, то сам сообразит, как выкрутиться из щепетильной
ситуации, а если просто пугало, тем более ему ничто не угрожает - таких не
трогают. Во всяком случае гулять можно спокойно. Потом придет уборщица, и
у нее, естественно, возникнут подозрения относительно нормальности
происходящего. Но Виктор к тому времени вернется. Наглеть не надо - на
ночь чучело придется забирать.
По сути дела, Виктор отторгнул часть себя и бросил на работе. Но,
несмотря на это, он не чувствовал в себе неполноценности или какой-нибудь
ущербности. И даже ощущения потерянности не было. Наоборот, будто бы обрел
себя. Насвистывая, шел, куда хотел, втихую радовался ловкому решению и
строил заманчивые планы. Теперь можно было жить без суеты.
От перспектив захватывало дух. Если правильно использовать теперешнее
состояние, то в самом скором будущем не останется проблем. Но сначала надо
вдумчиво осмыслить свое неявное инкогнито, разобраться, какие выгоды оно
сулит и чего бы следовало поостеречься. Внешне ничего не изменилось, но
внутри родилось ощущение подъема, предчувствие воспарения, а в дальнейшем
и свободного полета. Во-первых, с сегодняшнего дня можно игнорировать все
обязательные мероприятия, на которых быть не хочется. Во-вторых, можно
устроиться на две работы и получать двойной оклад. Или работать на одной
работе, получать один оклад, но, как говорится, "за красивые глаза". И,
в-третьих, выходит, что есть алиби. Стопроцентное, железное,
железобетонное. Да с таким алиби!.. Но об этом следовало думать в
спокойной обстановке, предварительно все взвесив, а уж затем... В общем,
Виктор решил не торопить событий. К неявному инкогнито, как к новому
костюму, сначала полагается привыкнуть. Кроме того, было неясным отношение
невидимого резидента к данному феномену. Ангел-хранитель голоса не
подавал, какие-нибудь знаки и специальные сигналы тоже отсутствовали.
"А зачем они мне все теперь?" - кощунственно подумал Виктор, но
вовремя опомнился. Как знать, может, благодаря исправной службе он и
получил возможность раздвоения. В награду, словно орден.
Так или иначе, а с окончательными выводами придется подождать. Спешка
в этом деле не нужна, тем более, что раньше необходимо упрочить связи с
двойником. А то, не приведи господи, заартачится чучело и станет требовать
социальной справедливости. Болвану следует указать на место сразу, но
мягко и не унижая. Заинтересовать результатами труда и пообещать улучшений
жизненных условий. В недалеком будущем, естественно. Тогда будет
стараться. Себе же, первым делом, надо раздобыть квартиру. При наличии
алиби, возможности появятся. А болван пока пусть поютится в общежитии. Под
надзором коменданта, воспитателя и вахтеров его будет легче
контролировать. Придется, конечно, придумать для него какую-нибудь великую
цель, ради которой, мол, надо потерпеть и смириться с временными
трудностями. Ну да что-нибудь скумекать можно. В подробностях не надо, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг