- Плесни ему в лицо водой, Кэнске, - приказал Фудзивара Нарихира.
- Мы так все утро простоим, охраняя этого негодного монаха.
- Фальшивого монаха! - поправил господин Отомо. - Не понимаю,
зачем эти нежности с гнусным убийцей!
- По-моему, он уже пришел в себя, господа! - воскликнул Кэнске. -
Его ресницы и веки вздрагивают!
- Так помоги ему подняться на ноги, - велел Нарихира. - Пусть сам
идет к повозке!
Кэнске махнул рукой одному из кэраев, что почтительно стояли в
стороне, и вдвоем они подняли Бэнкея.
Едва оказавшись на ногах, он чуть было не полетел носом вперед.
Тогда Бэнкей наконец посмотрел, что за тяжесть болтается у него на
груди.
И монаху чуть не сделалось дурно.
На него смотрели злобные глаза желтобрового гадальщика.
Прошло страшное мгновение, прежде чем Бэнкей сообразил, в чем
дело.
Голова Рокуро-Куби вцепилась зубами в монашеское оплечье - кэса.
То ли гадальщик целил в горло, да промахнулся, то ли это случилось
как-то иначе - Бэнкей вспомнить не мог. Страшная голова, чьи челюсти
сомкнулись намертво, повисла на холщовом кэса, как тяжелый камень,
прихватив сквозь холст еще и рясу.
Как ни странно, эта встряска многое прояснила.
Бэнкей понял: его обвинили в убийстве гадальщика - с точки зрения
молодых господ, вполне безобидного старого бродячего гадальшика,
благодаря которому они провели ночь в такой приятной усадьбе.
Кто-то из кэраев мог, обнаружив утром, что снег поблизости от
усадьбы истоптан и окровавлен, обойти окрестности дозором - и
обнаружить обезглавленный труп в яме. А потом нашли лежащего без
чувств и памяти монаха, на кэса у которого повисла мертвая голова. Что
еще могли предположить эти люди? Да только то, что монах с гадальщиком
чего-то не поделили, и монах, как более сильный и ловкий, исхитрился
снести гадальщику голову с плеч. Или же гадальщик знал про монаха
что-то скверное и пообещал рассказать это молодым господам...
Конечно, разумный человек сразу же задаст вопрос: а где тот
клинок, которым монах отсек голову гадальщику? И ему ответят - трудно
ли забросить клинок в сугробы? Не раскапывать же теперь весь снег в
окрестностях!
Вопрос же о том, как отрубленная голова оказалась висящей на кэса,
никто и задавать бы не стал. Всем известно - если человек, погибая,
всю свою вылетающую из тела душу вложит в одно-единственное желание,
то оно и сбудется. Если гадальщик перед смертью яростно возжелал
мести, а монах, совершив убийство, скажем, нагнулся над трупом, то
голова могла последним предсмертным усилием подпрыгнуть и сомкнуть
зубы на кэса. Такие случаи бывали, и ничего чудесного в этом никто не
видел.
- Кто ты такой, монах? Откуда ты взялся? - властно спросил
Фудзивара Нарихира.
Бэнкей ничего не ответил.
Он мог бы сослаться на отца-настоятеля - и Нарихира с полным
основанием назвал бы его лжецом. Пробыв какое-то время в горном
монастыре, он ни разу не встретился там с Бэнкеем. И как объяснить
молодому человеку, что накануне наступления Нового года монах вдруг
покидает свой монастырь, тайно идет по следу путешественников, ночью
подкрадывается к расположенной в стороне от дороги усадьбе?
Умнее всего было сейчас просто молчать.
Бэнкею приходилось убегать из плена. Он знал, как нужно напрягать
мышцы, чтобы они стали больше в тот миг, когда на них затягивают
веревки. Он знал, как увеличивать подвижность рук и ног в суставах.
Старший кэрай был прав - ямабуси многому его научили. И он
действительно стоял под ледяным водопадом.
Он не сомневался, что при необходимости найдет способ удрать.
Но сделать этого он никак не мог.
Бэнкей не знал, что произошло с того мгновения, как в нем внезапно
проснулась спасительная сила Пламенного меча Фудо-ме, до другого
мгновения - когда его, уже при свете наступившего дня, обнаружили в
пустом водоеме. Он не понимал, почему кровожадные Рокуро-Кубо,
очевидно, столкнувшие его в водоем, не кинулись туда за ним и не
загрызли его. Конечно, это было бы с их стороны невероятной глупостью,
но разъяренные чудовища теряли способность рассуждать разумно, это он
видел своими глазами.
Первое, что пришло в голову Бэнкею, - Рокуро-Кубо кто-то спугнул.
Но, в таком случае, жизнь этого человека под угрозой. Людоедам не
удалось сразу, как только головы воссоединились с телами, расправиться
с Бэнкеем - за него вступились Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари.
Но насчет Бэнкея людоеды спокойны: во-первых, еще сутки-другие в
дороге - и они сдадут его властям в Хэйане, а во-вторых, даже если он
попытается сейчас рассказать про ночное побоище с Рокуро-Кубо, кто ему
поверит? Скажут, что он пытается уйти от грозящего наказания за
убийство гадальщика, и только.
Все эти печальные вещи монах обдумывал, как бы не слыша вопросов
Фудзивара Нарихира. Он молчал - и только. Наконец молодому придворному
надоел этот нелепый допрос, и он велел кэраям запихнуть связанного
монаха в повозку.
Краем глаза Бэнкей увидел, как садится в маленькие носилки Норико,
прижимая к груди трехцветную кошку. На голову она, как полагается в
пути, накинула подол верхнего платья, совершенно скрыв лицо.
Господин Отамо и его сердитый внучек покосились на девушку с
кошкой и как-то странно переглянулись.
Кошка!
Вот кто мог что-то знать про ночные события.
Бэнкею не приходилось иметь дела с оборотнями - ни добрыми и ни
злыми. Он не понимал, кому и зачем потребовалось перекидываться редким
и дорогостоящим зверьком. Но кошка навела его на след Рокуро-Куби.
Уж не она ли захотела подвести монаха под серьезные неприятности?
Но зачем кошке-оборотню губить монаха, которого она увидела
впервые в жизни?... Впервые ли?..
* * *
Бэнкей ехал в повозке, как придворный аристократ, с той только
разницей, что его связали по рукам и ногам. Кэнске, забинтовавший ему
рассеченную при падении голову, покормил его с рук. И даже
осведомился, не доставить ли монаха в кусты для удовлетворения нужды.
Так что путешествие было по-своему комфортабельным. Если бы только не
тяжелая мертвая голова, которую не смогли отцепить от кэса и уложили
Бэнкею на грудь. Голова-то и была главным доказательством его
преступления.
На ночь путешественники остановились на постоялом дворе, а Бэнкея
оставили в повозке, укрыв его потеплее. До Хэйана было уже недалеко.
Прекрасная столица была выстроена в окруженной горами долине - и там
уже начиналась весна. Так что здоровью Бэнкея ничего не угрожало.
Он лежал в темноте и читал про себя священные сутры, когда услышал
странный шум на крыше повозки.
Монах прикинул - час Крысы, пожалуй, уже кончился и наступает час
Быка, прескверный час, весьма подходящий для всякой нечисти.
Нечего было долго гадать, что это такое - Рокуро-Куби, дождавшись,
пока все заснут, прислали сюда свои кусачие головы. У них хватило бы
злобной глупости загрызть связанного человека, лежащего без движения в
повозке. А о том, как объяснить это жуткое происшествие утром, никто
из них, скорее всего, и не задумается.
На крыше повозки шла какая-то странная возня. Возможно, четыре
летающие головы проводили последнее совещание. А может, кто-то
пробегал поблизости, мог их ненароком заметить, и они затаились.
Бэнкей вспомнил, как тот из Рокуро-Куби, что был погонщиком быков,
уговаривал свиту Фудзивара Нарихира поставить обе повозки вместе и -
подальше от жилого дома. Уголок он, видите ли, усмотрел там вполне
безопасный - ворам, если они задумают поживиться богатыми циновками,
будет не добраться до повозок, чем-то таким тяжелым загороженных. Чем
- монах - не видел и не понял.
Слушая шорох, он усмехнулся - проникнуть в повозку, не имея рук,
им было трудновато, вот разве что боднуть с разлета тяжелые циновки,
которыми настоящий, служивший Фудзивара Нарихира погонщик быков
тщательно занавесил вход.
Монах поерзал, устраиваясь удобнее, и подтянул колени к животу. Он
мог сейчас встретить первую пробившуюся в повозку летучую голову
резким ударом обеих ног. И заорать во всю глотку.
Если Рокуро-Куби, будучи хозяевами уединенной усадьбы, исхитрились
попотчевать сонным зельем своих гостей, то на постоялом дворе доступа
к горшкам и мискам никто из них не имел. Возможно, они, готовясь к
ночному вылету, добавили чего-то этакого в пищу своим сотрапезникам -
Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари. Но усыпить всех прочих
постояльцев они не могли - разве что знали какие-то особенно сильные
заклинания. Так что на вопль монаха вполне мог сбежаться народ. И
найти сбитую голову кого-то из Рокуро-Куби! В дополнение к
отвратительной желтобровой роже фальшивого гадальщика...
Разумеется, голова быстро очухается от удара, но если разбить ее
злобное лицо в кровь, если нанести еще один удар - возможно, она
утратит зрение и, подскочив, начнет метаться по тесной повозке, тычась
в стены. Это было бы неплохо - лишь бы не ткнулась сослепу в живое
тело. Хотя Кэнске старательно, со знанием дела забинтовал монаху
укушенную руку, на зубах Рокуро-Куби, очевидно, был какой-то особый яд
- рука подозрительно горела.
Циновка с одного края приподнялась. Монах удивился - не зубами же
вцепились в край три головы, чтобы пропустить вовнутрь четвертую. И
перекатился на бок - потому, что, лежа на спине, мог нанести удар в
середину циновки, а никак не в нижний угол.
Он не столько увидел, сколько почувствовал проникшую в повозку
голову. Казалось бы, он услышал лишь шорох, ощутил лишь прохладный
воздух - и все же он знал, что находится в повозке не один.
Голова молчала, не дыша. Молчал и Бэнкей, ожидая.
И тут циновка опять зашуршала.
Вся компания Рокуро-Куби была тут сейчас Бэнкею ни к чему. Помог
бы Дзидзо-сама справиться связанному монаху не оберегаемому
девятиполосной решеткой, хоть с одной головой!
Не дожидаясь, пока к нему пожалуют другие летучие гости, Бэнкей
резко распрямился - и с такой силой, что подпрыгнул на дне повозки и
пролетел чуть ли не целый сяку ногами вперед.
- Ты что же это брыкаешься, старый разбойник? - услышал он
знакомый, исполненный веселой обиды голос. - Этак и без носа остаться
недолго! Кто же меня без носа в стаю пустит?
Бэнкей усмехнулся.
- Развяжи-ка меня, - попросил он. - И никакой я тебе не разбойник.
- Твое благочестие вне сомнений, - сказал тэнгу, окончательно
забравшись в повозку. - Только вот как сражался ты с красавицей
Рокуро-Куби? Ты же вынужден был смотреть ей в лицо! Не дергайся, а то
порежу... Ого, вот это украшение! На память, что ли, подарили?
Щелкнув по носу мертвую голову, откуда-то из перьев он достал нож
и осторожно перепилил мохнатый узел между запястьями монаха.
- Где кошка? - первым делом спросил Бэнкей.
- Из-за кошки-то я и задержался, - буркнул Остронос. -
Отец-настоятель был так занят всякими церемониями, что я просто не мог
до него добраться. Пришлось мне ее кормить-поить, пока не выдался
случай застать его одного в келье. Тогда я и поскребся в окошко.
- Что велел передать мне отец-настоятель? - сразу же оставив
всякое беспокойство о кошке, поинтересовался монах.
- Отец-настоятель-то и сказал мне, что ты схлестнулся с
Рокуро-Куби... - и тут тэнгу призадумался. - Передать он тебе велел
три слова, но сказал их так, что поди разбери!
- А повторить ты их можешь? - растирая запястья, спросил
наполовину освобожденный монах.
- Я попробую сказать их так, как сказал он сам, - тэнгу помолчал и
действительно произнес три слова, отделяя одно от другого
выразительными паузами: - Отступить - нельзя - преследовать.
- Это очень любопытно... - пробормотал монах. - А ну-ка, вспомни,
может, отец настоятель высказался чуточку иначе?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг