ни во дворе, ни на улице, ни на крыше, которую я перелетела, не оказалось.
План мой был прост - у ближайшей телефонной будки перекинуться опять
человеком и действительно вызвать милицию. Пусть приедет патрульная машина
и повяжет нашего маньяка как обычного хулигана. В том, что дореволюционная
дверь ему не по зубам, я практически не сомневалась. А то бы он взломал
ее, пока Соня лежала в больнице или жила у матери. Взломал и засел ожидать
хозяйку. А не бился бы сейчас, перебудив весь дом - я не сомневалась, что
люди хлопают глазами в своих постелях и проклинают того, кто мешает им
выспаться перед рабочим днем. А вопль "Помогите!" они .приняли с
брезгливой гримасой. Ну, гоняет кто-то свою бабу, ну, даст ей пару раз по
шее... Чего тут помогать!
Обратное превращение оказалось таким же неприятным - в меня втянулись все
перья, оставив такое ощущение, будто кожа вся в мелких дырочках.
Я набрала номер милиции и узнала, что все патрульные машины в разгоне, и
как только хоть одна освободится, ее пришлют по указанному адресу. Адрес
я, конечно, дала, но какое-то чувство подсказывало мне, что с машинами
дело неладно. Выхода не было - я опять перекинулась и прямиком над крышами
понеслась к райотделу милиции.
Разумеется, машина у входа стояла. Я пролетела вдоль окон второго этажа, в
которых горел свет, села на один из подоконников и поняла, что эта машина
в ближайшие полтора часа не сдвинется с места.
Крепкие, налитые, красивые ребята смотрели телевизор. Там, в экране,
стреляли и тащили за руку блондинку-заложницу. Буйствовала итальянская
мафия. Кипели страсти. Парни вытаращились в телевизор. Видно, этот фильм
делали настоящие профессионалы.
Печально выругав тех умников, кто догадался крутить в ночных программах
детективы,, я снялась с подоконника в полетела назад. Что-то надо было
делать. Самой заорать на лестнице "Пожар!", в конце концов. Я могла
проникнуть на лестничную клетку и с шестого этажа. Перекинуться, проорать,
опять перекинуться и смыться.
Но у самого подъезда я нос к носу (клюв к носу? нос к клюву?) столкнулась
с этой сволочью. Он вышел, покачиваясь и бормоча нецензурщину. Но мне он
не показался пьяным. Возможно, у него разладилась координация от бешеного
возбуждения.
Он так хлопнул дверью, что все заныло и задребезжало. И пошел по самой
середине улицы - но не к домику, в котором поселился, а совсем в другую
сторону.
Тут мне уже стало интересно. С дверью он не справился, куда же его понесло
на ночь глядя? Ломать еще какую-нибудь дверь? Или на охоту? Вынь да положь
ему беззащитную девочку?
Я почему-то была уверена, что Соня не валяется в обмороке, а понемногу
приходит в себя. Стало быть, мое присутствие не обязательно.
Сукин сын остановился, как будто вспомнил, что у него в кулаке что-то
зажато. Он поднес этот предмет к самому носу, громко выругался и отшвырнул
его с непонятной яростью.
Когда он удалился шагов на десять, я опустилась пониже, чтобы разглядеть
.эту штуку. И увидела выдранный с корнем дверной звонок.
Наш очаровательный ночной гость уже шагал совершенно ровно, и я все больше
убеждалась - нет, он не пьян, он не был пьян и тогда, когда напал на Соню.
Только пьяный способен искренне надеяться, что перепуганная женщина может
открыть дверь ночью незнакомому человеку. Но он не был пьян, когда стоял
во дворе, задрав голову, и вел с Соней светскую беседу!
В общем, так меня все это заинтриговало, что я полетела следом. Я должна
была знать, что у него за странные ночные дела. Я должна была понять эту
тварь - хотя я всегда горела на том, что ждала от одноклеточного существа
логики и чувств многоклеточного. Проще говоря, я собиралась заняться тем,
о чем говорила Зелиалу.
Он шагал, я летела, присаживаясь по временам на ветки и провода.
А привел он меня на кладбище.
То есть, не на само кладбище, а в переулок между ним и церковным садом. Но
все равно - пейзаж был как декорации для "Жизели". Недоставало только
прелестных резвящихся виллис в белых тюниках и с веночками на гладких
прическах. То-то порадовался бы мой маньячок!
Я была уверена, что когда мы дойдем с ним до того места, куда он так бодро
направился, я много узнаю и о нем, и почему он напал тогда на Соню.
Возможно, так оно и было. Но я, забравшись в полете довольно высоко,
увидела, что в дальнем углу кладбища полыхают молнии.
С самого начала своих полетов я знала, что умею летать быстро. Даже маньяк
с его спорой походкой перемещался чересчур медленно для меня. Вполне можно
было слетать поглядеть, что там за чудеса, и вернувшись, застать маньяка в
том же переулке. Поскольку с одной стороны сад, а с другой кладбище, то на
протяжении еще метров двухсот деваться ему некуда.
И я полетела к молниям.
Мечта о полете и сам полет - не одно и то же. Воздух несет, как волна, но
и сопротивляется, как волна. Может утянуть и завертеть, перекувырнуть,
ударить о стенку, влепить в крону дерева. У него тоже свой нрав. Лишь над
самой землей виллисе танцуется легко и радостно. Чуть повыше он уже
борется с вихрями и течениями.
Но танец должен быть прекрасным!
Даже тот, который убивает.
Я увидела два туманных силуэта. Между ними-то и носились молнии. Один был
похож на человека, только с крыльями. Молнии срывались с кончиков крыльев
и извилисто неслись к противнику. Тот был как бы в остром колпаке и с
когтистыми лапами. На множество длинных молний противника он огрызался
короткими и прямыми, от которых уворачиваться было труднее. Воздух над
схваткой кипел.
Я облетела их и присела на крест. Передо мной творилось
сверхестестественное и мистическое, от чего Сонька давно бы сковырнулась в
обморок. А мне уже не было страшно, как не было бы страшно настоящей
птице, которую проймешь только реальной угрозой. Если птице показать
пистолет, она и не шелохнется. В ее сознании нет связи между черной
конструкцией и собственной гибелью. Для нее даже понятия гибели не
существует.
Точно так же я не думала, что могу угодить под шальную молнию. Та
уверенность, которую вселил в меня Зелиал, явившись черным пуделем и
туманным столбом, позволяла мне теперь принимать как должное все чудеса и
всю ведьмовщину. Такой стала после той ночи моя жизнь - кто же шарахается
от собственной жизни? Стало быть, ею и буду жить, пока она не кончится.
Тот, что в колпаке, перешел в наступление. Пучки его молний были как туго
связанные веники, и они, не разлетались, стремились прямо в крылатого.
Правда, они отскакивали, но оттуда, где вонзались, вздымался белый дым. А
те огненные струи, что срывались с кончиков крыльев, делались все тоньше и
короче, они уже не настигали отскакивавшего когтистого. Вдруг он поднял
обе лапы - когти вспыхнули электрическим нестерпимым блеском. Он внезапно
вырос вдвое и навис, растопырив эти жуткие когти, над крылатым.
Но я и сама была сейчас крылатой!
И я, плохо понимая, что такое делаю, с боевым криком сорвалась с креста и
кинулась сквозь сплетающиеся вихри в глаза когтистому.
- Кр-р-ра-а!- заорала я, ударяя сильным крылом по расплющенному носу и
врубаясь острым клювом туда, где должен быть глаз.
- Кр-ра-а!- повторила я, отлетев для разгона и опять кинувшись в
отвратительную физиономию.
С раскинутых лап слетели пучки молний и ушли в ночное небо. Он пытался
отбиться и махал этими огромными лапами, как умел, но они были устроены
очень неуклюже - он не мог достать когтем свою морду и не мог так
развернуть лапу, чтобы сбить меня молнией и не обжечься самому.
Тем временем поверженный было крылатый вскочил и свел крылья над головой.
Я резко взлетела вверх и увидела, как он вытянулся в струнку, и с кончиков
сложенных крыльев летит длинная мощная молния, в которую крылатый вложил
последние силы.
Она угодила прямо в грудь когтистого. Он рухнул, и земля раскрылась
воронкой и всосала его. Потом воронка вытолкнула несколько клубьев
вонючего дыма и сомкнулась окончательно.
Я опустилась на траву, а крылатый упал рядом со мной. Оба мы чувствовали
себя прескверно.
Наконец ко мне протянулось крыло, погладило меня по голове, я скосила на
него глаз и увидела человеческие пальцы.
- Спасибо, ворона,- прошептал крылатый.
И я совершенно не удивилась, узнав в нем Зелиала.
Торопливо выдернув из грудки перо, я растерла его лапой и обрела свой
нормальный вид.
- Я не ворона, я Жанна,- сказала я.- И в следующий раз мне хотелось бы
перекинуться более приличной птицей. Если ваша фирма, конечно, на это
способна.
- Моя фирма на все способна. И я знал, что это вы.
- Кто это был?- спросила я, показывая туда, где разглаживались круги от
воронки.
Зелиал вздохнул.
- Похоже, я опять сделал что-то не то,- признался он.- Но, на мой взгляд,
справедливость заключалась в том, чтобы помешать ему. Благодарю вас. Без
вашей помощи я бы не справился. Слышите?
Он поднял тонкое, точеное лицо к небу. Я - тоже. Но я не слышала ни звука.
- Летит,- сказал Зелиал и улыбнулся.- Нет, честное слово, летит! Как мы
прекрасно успели! А ну...
Он откатился за подстриженные кустики изгороди, я чуть ли не кувырком
последовала за ним. И тут я поняла, что он такое услышал.
Высоко в небе одна звезда стала большой и яркой. Но это была слепящая
яркость. Звезда струила приятный для глаза свет. И очень скоро я поняла,
что от нее исходит длинный луч и движется к нам. Очевидно, он мчался с
безумной скоростью, но мне казалось - он опускается медленно, словно
светящуюся нить разматывают там, наверху. Зелиал услышал шорох, а может,
свист, с которым этот луч пробивал пространство.
Когда от луча стало светло, я увидела, что побоище происходило рядом со
свежей могилой, обложенной цветами.
Луч замедлил движение и ушел в цветы.
Он стоял светящимся столбом, и в центре столба обозначился силуэт. Его
потянуло вверх, сперва медленно, потом - с ускорением. И луч тоже стал
втягиваться обратно в звезду. Он улетал, а нам с Зелиалом делалось все
темнее. Наконец звезда вернула его весь в себя и стала обычной маленькой
звездой, булавочным уколом на небе, сквозь который просачивается к нам
нездешний свет.
- Вот и все... Как хорошо...- шептал Зелиал.- Как изумительно хорошо...
Как мы успели!..
- Что это такое было?- тоже шепотом спросила я.
- Справедливость,- ответил он.- Конечно, она великая грешница, она
обманывала мужа и близких, она была то жадна, то мелочна, могла обидеть
ребенка и солгать друзьям... Но так любить, как она любила, не всем дано.
Потому ей многое простится. Там, наверху...
- А этот, с когтями, хотел взять ее туда, вниз? - догадавшись, я
показала-пальцем в сторону воронки.
- Да. Кстати...
И Зелиал, вернувшись на место схватки, стал деловито шарить по кустам.
Наконец он отыскал и показал мне полуобгоревший лист бумаги.
- Их договор,- сообщил демон.- Сейчас мы с ним расправимся.
Бумага на его ладони взялась голубоватым тлением и обратилась в пепел.
- А она?..-- спросила я, и он сразу меня понял.
- Она просила любви. Ну и нарвалась на демона любострастия.
- Так это был демон любострастия? Такое чудище?..
- Ей он являлся в приличном виде,- проворчал Зелиал.- Да, достанется мне
теперь там, внизу.
- Влезли в чужую парафию?- опять догадалась я.
- Влез. Я же - демон справедливости...
- И это - ваш настоящий вид?
Я вдруг перепугалась (наконец-то!), что тонкое большеглазое лицо - удачная
маска, а под ней - рожа с рогами.
- Вы не поверите - настоящий. У нас там, внизу, много смазливых, -
усмехнувшись, сказал он. - Те, кого сбросили вниз после Большого Бунта.
- И вас тоже?
- И меня тоже. Страшная была заваруха, никто ничего толком не понял.
Огонь, молнии, кипящая плазма, черт знает что! Когда глаза к мраку
привыкли, смотрю - вокруг морды звериные, в бородавках, кривые, косые,
многоглазые, с ушами по колено! Оказалось - вся та чертовщина, о которой
наверху говорят с горестным сожалением. Они нас и приставили к делу. Мы
же, низвергнутые, обратились в демонов...
- А кем вы были там, наверху?
- Не помню. Нас же наказали - памяти лишили. Вот они, нижние, и стали
лепить нам другую память. Хорошо, слово я накрепко запомнил -
справедливость. Оно еще из того языка, слово... Из верхнего...
Зелиал замолчал, сел на траву и подтянул к подбородку острые колени,
обхватив их руками.
- Холодно?
- Да. Мне очень холодно в вашем мире.
Ночь была удивительно теплой... Я подошла, села рядом и обняла этого
странного демона за плечи. Мы прижались друг к другу. Он был, как и я, из
плоти и, возможно, крови, хотя я и за себя-то не могла поручиться - вдруг
после всех приключений мое тело стало иным, уже не человеческим?
- Скажите... Вам приходилось видеть, как торжествует справедливость? -
спросил Зелиал.- Ну, вот, безнадежное дело, невинный человек попал в беду,
кажется - все, погиб, и вдруг случается что-то этакое - и торжествует
справедливость!
- То есть гибнет палач, обманом удается вывести страдальца из тюрьмы?..-
задала я провокационный вопрос.
- Нет, за такой обман потом тюремный сторож пострадает. Я о другом. Вдруг
происходит что-то хорошее. В палаче просыпается совесть, добрые люди
разбивают тюремную стену...
- Нет, ничего такого я не помню,- жестко сказала я.- У нас в стране у
палачей не просыпалась совесть. А на километры колючей проволоки нужно
было слишком много добрых людей - к тому времени погибших.
- Это - история, а теперь? Рядом с вами? Ну, пусть хоть в мелочи?- спросил
Зелиал. - Старушка кошелек с пенсией потеряла, а он нашелся? Человека
осудить пытались, а его невинность обнаружилась? Как бы чудом? А?
- Думаю, что за чудо нужно неплохо заплатить адвокату, - сообщила я этому
невинному младенцу. - А старушкин кошелек, возможно, и нашелся. Не знаю.
При мне такого не было. Вот всяких безобразий я видела достаточно.
- Не упрекайте меня,- попросил Зелиал.- Мне всюду не поспеть. Я спрашивал
вас потому, что никак не могу напасть на след.
- Чей след?
- Ангела справедливости!
- Зачем он вам? Вы ведь тоже - за справедливость!
- У меня иначе получается. На днях унизился до карманной кражи. Вынул из
кармана у прохожего бабушкин кошелек и старушке его подбросил. Хорошая
такая старушка, только слепнет понемногу. И не заметила, бедняга, как
обронила, а тот подобрал и чуть домой не утащил. Хорошо, я рядом случился.
Но ведь в этом есть элемент ненужного насилия!
- То есть как??? - совсем обалдела я.
- А так, что прохожий остался тем же. В следующий раз, найдя кошелек, он
его поглубже в карман засунет. Ни совесть, ни милосердие я в нем не
пробудил. Мне этого и не дано - я же демон! Так что старушке-то я помог, а
зла не искоренил, и справедливость моя в итоге получилась какая-то убогая.
Справедливость-однодневка. Мне бы найти ангела! Кто, кроме него, поможет
мне разобраться, а? Ангел-то творит справедливость силой света! Он знает,
как свет в душу направить! А я - ну, не то чтоб совсем силой мрака... но
все-таки...
- Если я что-нибудь такое узнаю, сразу же скажу,- пообещала я. Мне стало
безумно жалко неприкаянного демона, потерявшего все ориентиры в своей
дьявольской деятельности. Он всеми силами сопротивлялся должностной
необходимости творить зло. И никак не мог нашарить путей к добру. Я
понимала его - я тоже подсознательно ломала голову, как в истории с
маньяком соблюсти меру.
- Очевидно, есть где-то и высшая справедливость, которой подчиняются и
ангел, и демон, да и вообще все ангелы и демоны,- задумчиво сказал он.- И
я бы очень хотел знать, как я со своими дурацкими договорами о продаже
души в нее вписываюсь!
- Кстати, о договоре!- вспомнила я.- Мы будем его заключать?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг