- Да кто где...- Баба Стася задумалась.- Наташка в Днепропетровске...
Петродзержинске? Нет, Днепродзержинске, есть такой город-то иль нет?
Сашенька - за Уралом где-то, Любушка... последнее письмо из Сыктывкара
прислала. Может, там до сих пор и живет?
- А давно прислала?
- Да годов уж...
Она не договорила фразу, но я внутренним слухом уловила горестное "...с
десять будет". Бабе Стасе было стыдно за тех пятерых малых, кого она
спасла от голодной смерти. И в то же время она была спокойна, потому что
наград от Зелиала за добрые дела никому не полагалось. Само дело и было
наградой, да еще за право сотворить его приходилось платить душой.
- Ну, коли не раздумала, так учись,- вдруг сказала баба Стася. - Руками
проведи сверху вниз, от головы по груди, по животу, по ногам, а теперь
снизу вверх, по ногам, по бокам, возьми себя за плечи вот так и крепко
сожми...
Я почувствовала, что грудь моя выкатывается вперед, а ноги словно
втягиваются в тело.
- Все, хватит!- приказала, баба Стася.- Стряхни руками! Поняла? Ну, наука
это простая. Ты, главное, не бойся, когда перья по телу пойдут. Чешутся,
окаянные! А захочешь опять человеком перекинуться - клювом перо из грудки
выдерни, лапой наступи и вот так разотри.
Она показала ногой, как растирать в прах перо.
- Спасибо, бабушка,- сказала я.
- За это не благодарят,- сурово отрубила она.- Может, и проклянешь иным
часом бабу Стасю за ее науку. Ничего, я не обижусь. Подруге-то помоги
непременно. А теперь ступай отсюда тихонечко. Нечего тебе здесь делать. У
нас-то все уже позади, мы сидим тут и околеванца ждем. А у тебя, я вижу, и
позади ничего не осталось, о чем можно пожалеть, и сейчас - одно на душе,
как бы делом своим заняться, так что иди уж, выручай свою подругу! Иди,
иди, нечего тебе с нами чаи гонять. Мы все, чего хотели, сделали. А у тебя
еще мно-о-ого дела!
- Баба Стася, ты гадать умеешь? - вдруг спросила я.
- Так вот же, гадаю!- сердясь на мою несообразительность, воскликнула
она.- Вот Аня мужа спасала, я - деточек, Галина тоже за семью страдает, с
Ренаткой вообще кинокомедия - за открытие какое-то научное! У нас один раз
сбылось то, о чем просили, и больше уж не повторится, потому что во второй
раз Аниного мужа в каталажку не посадят, во второй раз по пятьдесят шесть
грамм пшеницы да по сто двадцать грамм ржи на трудодень мне не дадут! А
ты, чую, чего-то такого добиваешься, что не на один раз. И добьешься. Так
что беги отсюда скорее. Беги, беги, ты хорошо бегаешь. А то - так лети!
Это у тебя сразу получится! Ты - способная!
И она вытолкала меня из кухни в прихожую, а из прихожей - на лестницу.
Дверь захлопнулась.
- Вот тебе и шабаш!- вслух произнесла я.
Была ночь, в той ее поре, когда уже и хулиганье угомонилось, и можно
спокойно пройти по городу из конца в конец, не встретив ни души.
И я пошла - медленно, как человек, обремененный лишь приятной усталостью,
тяжестью от вкусной пищи в животе да легкими симпатичными мыслями,
порожденными бокалом шампанского.
Во мне рождалась какая-то огромная сила, которой еще не требовалось
мгновенного действия, но она уже осознавала себя, свои масштабы, свои
цели. Во мне свершался неторопливый процесс, сходный с тем, как наливается
соком плод. Я чувствовала это так, будто кровь, текущая во мне, стала
тяжелее. Но мне давно было известно, что когда чувствуешь тяжесть
собственных мускулов - значит, растет их сила. Очевидно, так же обстояло
дело и с кровью.
Она ходила по мне, я чувствовала ее, я осваивалась с этим новым ощущением,
и оно мне нравилось.
Очевидно, когда Жизель завершила последний пируэт и на долю мгновения
застыла в арабеске, она изумилась точно так же: по ее жилам ходила новая,
светлая сила, вскипающая и пузырящаяся, как розовое шампанское. Уж
теперь-то Жизель могла станцевать все на свете. Когда она поняла это, то
благословила своего возлюбленного изменника и миг своей смерти.
И понеслась, пробуя то одно, то другое движение, счастливая оттого, что не
касается земли.
А впереди было еще и другое счастье - влиться в белое облако и лететь над
ночной землей.... играя... убивая.
Она еще не знала, что это облако убивает.
На утреннюю тренировку принеслась Соня.
Она любит поспать, и когда у нее нет первого, второго или даже третьего
.урока, просыпается впритык, чтобы одной рукой запихивать в рот бутерброд,
а другой - красить глаза, суя при этом ноги в туфли. И является в школу
аккурат к звонку на урок.
Поэтому я и удивилась, обнаружив ее в зале. Мои бегемотицы, как всегда,
опаздывали. Я на ходу скинула кофту и платье, вынула из сумки купальник и
тресы.
- Послушай, он приходил!- объявила Соня. Я прежде всего посмотрела, как
заживают под волосами ее шрамы и рассасываются шишки. С этим обстояло
нормально.
- Кто приходил?
- Этот... эта сволочь.
- То есть как?!
- Ночью бросал камушки в окно!
Я онемела.
Сонька одновременно наивна и мнительна. Наивна до того, что верит в
милицию. И мнительна до того, что теперь ей на каждом углу будут
мерещиться насильники и убийцы.
- Я боюсь там ночевать! - вдруг объявила Соня. - Я одна умру там от страха!
- С твоей дверью от страха умирать незачем, - возразила я, натягивая тресы
и разглаживая их по ногам. - Ее тараном не прошибешь.
- Так ты этой ночью не придешь ко мне ночевать? - возмущенно спросила
Соня, как будто она уже трижды приглашала, получила грубый отказ и готова
ринуться в последнюю атаку.
- А зачем? - поинтересовалась я.
- Как - зачем? Я же боюсь одна!
- Очень интересно. И что же я, по-твоему, сделаю, когда в окно бросят
камушек? Побегу звонить в милицию? Соня задумалась.
- Нет. Я тебя не пущу, - наконец решила она.
Вся беда в том, что у Соньки нет телефона. Она уверена, что именно из-за
этого Генка до сих пор на ней не женился. Ведь он не имеет возможности
звонить ей каждый вечер и вести светские беседы. О том, что сработал бы
другой вариант - что звонила бы она сама и бросала трубку, услышав женский
голос, Сонька, конечно, не подумала.
- Так мне тем более незачем у тебя ночевать.
- Значит, не придешь? - растерянно прошептала Соня. И я поняла, что больше
ей позвать некого. Как она беззаветно надеялась год назад, что я помогу ей
сделать соблазнительные бедра и бюст (и действительно, кое-что у нас
получилось), так теперь она свято убеждена, что я ее в обиду не дам. А как
я это сделаю, она не беспокоится.
Логика женщины, которая дожила до тридцати (почти!) лет и не научилась
обходиться без крепкого мужского плеча, меня всегда поражает. Ведь по
меньшей мере восемь лет, после института, Соня жила более или менее
самостоятельно, так сказать, на моральном и физическом хозрасчете. Я
понимаю, прожить все эти годы в браке и вдруг оказаться в одиночестве!
Тогда точно начнешь в поисках опоры хвататься за что попало. Но было же
время научиться жить одной, справляясь со всеми проблемами!
Все это я высказала Соне, уже зная, что пойду к ней ночевать, и она уложит
меня с собой, и будет полночи рассказывать о Генке, и разволнуется, и в
четыре часа утра пойдет ставить чайник и лепить бутерброды...
В общем, весь день у меня был испорчен думой о том, что вечером придется
обойтись без ванны. Да и спать я привыкла одна, полностью распоряжаясь
собственным одеялом. Когда же мне приходилось спать не одной, я по четыре
часа пыталась заснуть, а потом через каждые, двадцать минут просыпалась и
натягивала одеяло, да еще так, чтобы из четырех ног ни одна не торчала.
Однажды я даже спросила себя - а стоит ли то, что двое совершают в
постели, таких страданий?
Зная Сонькину способность вести хозяйство, я купила к ужину решительно все
- хлеб, масло, сыр, сахар и чай. У нее вечно не хватает какого-то
решающего компонента. Купила я также новые шлепанцы, потому что забежать
домой не получалось. А то, что Сонька предлагает гостям, восторга у меня
не вызывает, Я брезгливая. То есть я могу поесть из одной плошки с
собакой, животные в моем понимании чисты и их запахи для меня нейтральны,
но сунуть ногу туда, где уже побывала чья-то босая нога,- выше моих сил.
Даже в интимных отношениях я ловила себя на том, что мужчина приносит
целый букет неприятных мне запахов - и ног, и пота, и вообще всего, что
выделяет его тело. Можно какое-то время пересиливать себя, но когда
раздражения накопится выше крыши, да еще приплюсуются всякие глупости,
терпение лопается.
Если признаться совсем честно, то на подходе к Сонькиному дому я
беспокойно озиралась. Я чувствовала, что этот сукин сын поблизости.
Впрочем, Соньке я сказала, что у нее галлюцинации, что камушки бросали
мальчишки и что напрасно я к ней притащилась.
Я после шести тренировок и беготни так умоталась, что за ужином клевала
носом. А когда мы с Сонькой вместе ужинаем, то это получается в первом
часу ночи.
Когда мы допивали по третьей чашке чая, в окно стукнул камушек. Мы
одновременно вздрогнули.
- Он! - сказала Соня.
Я же и так знала, что это он. На сей раз Сонькина мания преследования
имела-таки основания.
Камушек ударил еще раз и продребезжал по подоконнику.
- Туши свет!- приказала я.- Попробуем его разглядеть!
Я рассчитывала, что хоть у Сони это получится. Что-то внутри меня мешало
мне увидеть его лицо, хотя я могла с третьего этажа разглядеть сквозь
куртку клетки на его рубашке.
- Эй! Соня!- позвали снизу. Мы переглянулись. Он успел узнать ее имя!
Сонька окаменела, а я протянула руку и выключила свет.
- Ты чего? Я боюсь в темноте!- заявила эта умница.
- Тебе обязательно нужно, чтобы он видел в освещенном окне твой силуэт?-
как можно язвительнее поинтересовалась я.- Тебе обязательно нужно, чтобы
он запустил в тебя кирпичом?
- Соня!- раздалось снизу.- Открой!
- Кто это?- дрожащим голоском спросила Соня. Я думала, он не услышит, окно
все-таки было лишь чуточку приоткрыто, но у него был хороший слух.
- Не бойся, свои!
- Кто это свои? Вы кто?
Соня нашла время и место для интеллигентных препирательств!
- Открой, говорят тебе!- отвечал он.- Не бойся, я тебе ничего не сделаю!
- Как вас зовут?- додумалась спросить Соня.
Невзирая на кошмарность ситуации, меня разобрал хохот. Я привалилась к
стене и тут вдруг сообразила, что он же не знает, что нас здесь двое.
- Сонька! Слушай! Ты с ним еще поговори, спроси, как его отчество, а я
выскочу и побегу звонить в милицию! Поняла?
Соня кивнула - мол, ага, поняла!- и в полном ошалении действительно
спросила:
- Как ваше имя-отчество?..
Я схватилась за голову. Вопрос получился издевательский, а я догадывалась,
что эту скотину лучше не дразнить.
- Лучше открой добром, а то узнаешь, как имя-отчество!- нехорошим голосом
пообещал человек внизу.
- Я вам не открою,- быстро сказала Соня.- Я сейчас милицию вызову!
- У тебя телефона нет,- ответили снизу.- Давай открывай, я сейчас
поднимусь. А то хуже будет.
- Не открою!
Он не ответил.
Соня, стоя у окна, не решалась выглянуть наружу. Я набралась смелости и
высунулась. Его во дворе не было.
- Он что, действительно к нам пошел?- недоуменно спросила Соня.
- Фиг его знает... Я уже не успею выскочить.
- Я тебя не пущу!
- Если он уже на лестнице... Тут в дверь позвонили.
- Он - прошептала бледная Соня.- Ей-богу, он! Жанка, я боюсь! Он убьет
меня!
- Не пори ерунды!- прикрикнула я.- Что он, лбом, что ли, твою дверь
прошибет?
- А вдруг у него лом?
Пожалуй, ломом он мог бы прошибить дверь - если бы умудрился замахнуться.
Дверь отворялась в такой закоулок, что мы с Соней еле туда протискивались.
Но он мог засунуть какую-нибудь дрянь в щель и отжать дверь!
Позвонили опять - долго, упрямо.
- Молчи,- приказала я Соне.- Не визжи и не паникуй!
- Господи, ну зачем я ему понадобилась? - вдруг взмолилась Соня.- Ну,
зачем он меня преследует? Что я ему сделала? Я же его никогда в глаза не
видела!
- Заткнись,- спокойно сказала я.- У тебя красный перец есть?
- Ты с ума сошла?
- Есть или нет?
- На кухне...
- Понимаю, что не под одеялом.
Тут он впервые ударил в дверь - еще не очень сильно, а как бы пробуя кулак.
- Пошли на кухню.
Он колотился в дверь, а мы зажгли свет и отыскали пакет красного перца. Я
честно поделила его пополам.
- Если он все-таки проломится к нам, кидай ему в глаза перец и выскакивай
на улицу, - приказала я.
- Ты с ума сошла! Он меня догонит, - обреченно сказала Соня.
- Ему будет не до тебя.
- Надо позвать соседей!- вдруг сообразила она.- Пусть кто-нибудь хоть на
лестницу высунется! Пусть они в милицию позвонят! А, Жан?
- Зови,- позволила я, даже с некоторым любопытством - как она с этой
задачей справится?
- По-мо-ги-те-е-е!!!- вдруг заорала Соня.- На-по-мощь!
У меня даже уши заложило. Я знала, -что у нее тонкий и пронзительный
голос, но таких бешенных децибеллов не ожидала!
Тот, за дверью, уже бился в нее всем телом. Дверь дрожала, но держалась.
- Он сумасшедший,- вдруг негромко и уверенно сказала Соня.- Он сумасшедший
маньяк! Он не понимает, что сейчас выскочат люди!
- Не слышу хлопанья дверей и возмущенных голосов,- зло ответила я.
- По-мо-ги-и-ите-е-е!- еще громче заорала Соня, и с тем же результатом.
Дом спал или притворялся спящим.
- Ты лучше заорала бы "Пожа-а-ар", все бы повыскакивали!- вспомнила я
старое средство самозащиты.- Свою жизнь и имущество каждый спасти захочет!
- Да-а, а потом?
- Что - потом?
- Что я им потом скажу?..
- Идиотка!
Тут жалобно звякнул звонок и раздался самый громоносный удар.
Видимо, только таким грохотом можно было пробудить от спячки мои мозговые
извилины.
- Стой у дверей с перцем!- приказала я.- А я попробую вылезть в окно.
- Не пущу! - и Соня, рассыпав перец, вцепилась в меня.- Ты шею сломаешь!
- Не бойся, не сломаю!
Я легко разбила ее захват и вскочила на подоконник. Соня кинулась ко мне,
но я оттолкнула ее ногой, и она упала. Я проверила - перышко Зелиала
крепко держалось в волосах, упрятанное в узел. Тогда я провела руками, как
учила баба Стася, сперва сверху вниз, потом снизу вверх, взялась за плечи
и крепко сжала их. Зуд охватил спину, руки, грудь. Ноги словно въехали
куда-то в живот, спина прогнулась не человечьим, а уже птичьим прогибом. И
я, пока превращение еще не завершилось, шагнула с подоконника куда-то в
сторону, рассчитывая на какой-нибудь выступ в стене, чтобы Сонька не
спятила от такого чуда.
Воздух сделался плотным, почти как вода. Я взмахнула крыльями и очень даже
просто оттолкнулась от него и полетела. Мелькнула ехидная мысль - уж не в
ворону ли я превратилась?- но полет все-таки требовал внимания, а зеркала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг