погибель - вот она! Кого же я на самом деле проклинала? Кого вместе со
мной прокляли семьсот пятьдесят тысяч человек, живущих здесь
десятилетиями и вдруг оказавшихся чужаками, колонистами и мигрантами?
- И это они предвидели, - ответил на мою мысль Ингус. - Авы знают,
какую силу имеет проклятие.
- Ладно, - ответила я. - Все понятно. А теперь расскажи-ка мне все
это еще раз сначала.
Глава девятнадцатая, о строителях кромлеха
- Ну? - спросила я, когда рыжее пламя, обвившее меня от колен до
шеи, сползло наземь и скрутилось в привычный шар. - Вот она, эта
верхушка холма, эта поляна, и вот все, что осталось от камней! Значит,
здесь они и колдовали. Больше нигде не могли, только здесь...
Попробуем понять, что это за место такое.
- Какой кошмар... - пробормотал Ингус. - Что тут делали? С кем
сражались?
- Да ни с кем не сражались, - ответила я и задумалась. Мне удалось
объяснить настырному путису, что такое компьютер, но он вовеки бы не
понял, как люди в здравом уме и твердой памяти могут перемолоть
священные камни на щебенку.
Поляна была вся в рытвинах и ухабах, по ней слонялся пьяный
трактор "Беларусь", или не менее пьяный бульдозер, или еще какое-то
металлическое тяжеловесное чудище. Хотя стряслось это бедствие лет
пять назад, следы еще не сгладились.
- Вот тут они лежали... - путис неторопливо облетел круг. - А там
была решетка...
- Что?!.
- Каменная решетка. Ну, ты сходу не поймешь. Хоть бы три камня!
Хоть бы три!
- Тогда мы достроим круг в уме! - радостно поняла я. И мы
двинулись в разные стороны, но даже ямы от камней - и те не всегда
находили.
- Поздно, - сказала я. - Впотьмах мы еще меньше обнаружим.
- Если бы я мог хлопнуть себя по лбу! - воскликнул путис.
- Попробуй хвостом, - предложила я. - А зачем? Ты что-то вспомнил?
- Пяточные камни! Они-то ведь остались!
Он объяснил мне не более не менее как устройство менгира. Ставится
дыбом высокий камень, так, чтобы сверху оказалась самая широкая часть,
а снизу - острие. Но не просто втыкается в землю, а упирается в
другой, плоский камень. И со всех сторон примерно на треть
заваливается дерном, чтобы стоял крепко. Нужно же это для того, чтобы
верхний камень как можно сильнее давил в нескольких точках на нижний,
от чего между камнями возникает некое взаимодействие - и тут наших
знаний физики оказалось совершенно недостаточно. Ингус не смог мне
объяснить, что такое творится в камнях, а если бы у него и нашлись
ученые слова - я бы их не поняла.
Здешние менгиры были не очень высоки и с круглыми, а не стесанными
боками. Но какое-то острие и у них имелось. Во что-то и оно когда-то
упиралось...
Образованного менгирами круга у нас не было. Были только пяточные
камни. И когда Ингус довольно долго провисел над одним из них без
всякого прока, стало ясно - не так уж легко считать с них информацию.
Насчет информации мы с путисом додумались одновременно.
Я сообразила, что раз Авы притащились варить свое злодейское зелье
в лес, хотя это удобнее всего делать на кухне, и не просто в лес, а к
своим священным камням, значит, от этих каменюк многое зависело.
Может, они давали зелью силу. Может, срок действия. Может, еще
что-то...
А Ингус, прочитав мои мысли, затараторил, что камни несомненно
обладают памятью.
Вот и висел он в полуметре над рытвиной, где предположительно
сохранялся пяточный камень, но тот молчал и информацию не отдавал.
- Очень странно, - сказал наконец Ингус. - Там совсем другая
магия.
- Вот уж в этом не разбираюсь, - честно призналась я. - Что значит
- другая?
- Когда Авы заклинают меня и вызывают в круг, камни им,
несомненно, помогают... - бормотал путис, не обращая на мой вопрос
внимания. - На энергию камней они накладывают свою, и обычно я ловлю
только поверхностный слой энергетического посыла... а тут само ядро...
и оно - другое...
- Так что же делать?
Путис опустился прямо в рытвину и сквозь поры почвы втек в землю,
осталось лишь золотое сияние.
- Ты, цветок папоротника! Вылезай!.. - негромко попросила я. - Без
путиса на поляне было-таки страшновато, и этот страх во мне делался
все сильнее. Вдруг я услышала шаги.
Кто-то, невзирая на сгустившийся мрак, довольно уверенно
пробирался по лесу.
Недолго думая, я легла наземь, прикрыв собой рытвину, чтобы ни
луча не просочилось наружу.
На поляну вышла женщина - и не хотела бы я еще раз в жизни ее
увидеть. Мое счастье, что от страха лишаюсь дара речи!..
Это была высокая, тощая и совершенно голая старуха. Длинные,
столетиями нечесанные волосы войлоком лежали на спине, опускаясь чуть
ли не до пяток змеистыми сосульками. На шее висели клыки, когти и еще
какие-то неприятные штуки. Как я разглядела все это - не знаю,
очевидно, в воздухе еще висел свет моего золотого шара.
Старуха, бормоча и пригибаясь, шла через поляну. Она искала - и,
очевидно, искала какое-то растение. Вот опустилась на корточки - и я
зажмурилась, чтобы не видеть. Но перед глазами так и стояла прелестная
картинка - старуха наклоняется, с шеи соскальзывает и касается земли
что-то длинное, и я с ужасом понимаю, что это вытянутые до
нечеловеческого предела груди, закинутые назад, чтобы не мешали при
ходьбе...
И тут она почувствовала мой взгляд.
Сидя на корточках, старуха так резко повернулась, что должна была
опереться рукой о землю. И этот поворот был каким-то нечеловеческим -
у людей позвоночник устроен, как я считаю, иначе.
- Ига-Ава? - спросила колдунья. - Тихо, тихо, ничего не случилось,
тебе померещилось... Это я, Тоол-Ава... Вот теперь ты узнала меня...
Казалось бы, ничего она не сделала - никаких пассов для отвода
глаз, никаких заклинаний, но в зрачках у меня как будто два острых
камушка объявилось. Когда я проморгалась - передо мной уже сидела в
траве красавица в длинной узорной кожаной рубахе, расшитой клочками
меха. Ее сверкающие черные волосы струились по спине и ускользали в
траву.
От улыбающейся колдуньи потекли волны аромата. Она вызывала сейчас
лишь одно чувство - всеобъемлющее доверие. И мне понадобилось немалое
усилие, чтобы вспомнить - там, под приоткрытыми губами, колдовская
костяная челюсть, резцы и клыки не меньше хорошего боба.
- Ступай сюда, сестричка, - продолжала Тоол-Ава. - Поможешь мне
поискать. У тебя глазки молодые, ясные, красавица ты наша, бегунья ты
наша лесная, легконогая...
Меня стало снизу припекать - это Ингус, накачавшись каменной
информацией, не вовремя начал просачиваться наружу.
- Сиди тихо! - мысленно произнесла я. - Сиди и не вылазь! Кому
говорю?.. Здесь твоя Тоол-Ава!..
Колдунья встала и обвела глазами поляну. Никто к ней не вышел на
призыв.
Она потерла рукой лоб и задумалась. Темная рука смяла лицо - и это
опять было древнее, лишенное прикрас лицо колдуньи Лесного народа,
яростной охотницы и мстительницы. Вечная злоба впиталась в каждую его
морщину. Растаяла нарядная рубаха...
Жар подо мной угас. Ингус что-то понял, куда-то утек - и вдруг
сверкнул округлым боком чуть ли не у ног своей хозяйки!
- Это ты? - удивилась колдунья. - Я тебя не звала, Кехн-Тоол.
Пошел прочь! Ты не нужен!
Шар, размотавшись, огненно-лохматой змеей неторопливо проплыл над
самой травой и скрылся в кустах.
Он вернулся ко мне, когда я уже совсем озябла. Тоол-Ава, очевидно,
поняла, что ее сбило с толку присутствие Ингуса, набрала две горсти
какой-то мелкой травы и ушла, а я вот осталась и не знала - появится
еще кто-то из девяти колдуний, могу ли я по крайней мере встать на
ноги?
- Все в порядке, я проводил ее, - прямо в ухо ударил жар, а слова
я услышала как бы внутри головы.
- Спасибо, - перевернувшись на спину, я протянула перед собой
руки, охватив ладонями воображаемый немалый шар, в центре которого
висел Ингус и улыбался. Я притянула его поближе, но он побоялся
опускаться мне на грудь. Он почему-то думал, что обожжет меня, хотя за
время нашей странной дружбы я не раз прикасалась к нему рукой - и жар
был вполне терпимый.
- Все это очень странно, - сказал Ингус. - Она меня не слышала. И
я ее провел... А я-то думал, что навсегда стал ее рабом!
- Это камни, - ответила я. - Ты, очевидно, привязан не к ней или
ко мне, а к камням. А она перехватила эту власть. Понимаешь?
- Тебя я в конце концов выбрал сам, - обиделся путис. - А что
касается камней - знаешь, я впервые задумался... Зачем Лесному народу
календарь? Зачем ему Колесо года? Зачем ему знать про затмения луны,
равноденствие и прочие тонкости? Разве он без этого не смог бы
охотиться?
- А праздники?
- Какие могут быть праздники у Лесного народа?.. - путис
задумался. - Осенний праздник первой добычи - это я помню. Так ведь
добыча от календаря не зависит. Праздник Большой Рыбы... Праздник
Сватовства - вот этот разве что... Медвежья неделя - это осенью, когда
собираются на медвежью охоту и просят Старого Медведя не обижаться на
копья и рогатины...
- Ты хочешь сказать, что вовсе не Авы устанавливали эти камни? -
догадалась я. - Ну да, конечно, не женское это дело!
- У Лесного народа было достаточно мужчин, - возразил путис. -
Было кому таскать валуны... Только хотел бы я знать, откуда они их
притащили!
- А что?
- Здесь таких не водится. Это камни особые... во всяком случае,
пяточные камни...
- Но раз ты служил тогда Авам, то ты же и таскал эти камни! -
воскликнула я.
- Может, и таскал...
Путис замолчал надолго.
- Тебе не холодно? - вдруг спросил он.
- Я об тебя греюсь...
- Ты на сырой земле разлеглась... - проворчал путис. - Давай-ка
вставай... я тут кое-что придумал... вернее, вспомнил...
Он проплыл к середине круга.
- Тут большой камень лежал.
- Тот, на котором зелье варили?
- Он. И лежал он тут не зря...
Ингус закружил по ночной поляне, и потом и вовсе пошел метаться от
ямины - к рытвине, и от рытвины - к впадине, все скорее и скорее, пока
в воздухе не зависла огненная многоугольная звезда. Я уже перестала
вертеть головой - все равно не могла понять, где там, в переплетении
лучей, затерялся неугомонный путис. А он вдруг обозначился чуть ли не
у края поляны.
- Сюда! - позвал он. - Вот тут они перекрестились, линии силы и
потоки времени! Вот тут! И энергия времени сейчас перекрывает
излучение силы!
Понять это было совершенно невозможно. Я подбежала и встала туда,
куда решительно ткнул выскочивший из шара длинный язык пламени. Ингус
завертелся, вытянулся золотым веретеном, опять сплющился в шар... а
потом уж начал выделывать что-то и вовсе неожиданное...
Шар стал расти, шириться, и вдруг оказалось, что Ингус - уже не
шар, а огненный кипящий блин. Посреди него язычки завертелись
посолонь, образовалась воронка, и в эту воронку стало втягиваться
живое пламя. В самой ее середине обозначилась черная точка, стала
расти - и ощущение было такое, будто окаянный путис от чрезмерного
старания решил вывернуться наизнанку, а изнанка его - непроглядная
тьма.
Все пламя ушло в ту черную дыру, остался лишь золотой ободок с
крошечными бледными язычками. Как будто рама круглого зеркала висела
передо мной в ночном мраке - зеркала, еще более темного, чем ночное
небо над головой.
Но в зеркале возникло светлеющее пятно. Сперва я даже подумала,
будто сама в нем отразилась, потому что нарисовалось продолговатое
лицо, а слева от него неожиданно отчетливо - темная коса.
Прошло секунды три - стало ясно, что это совсем не я. Хотя бы
потому, что человек в огненной раме был по пояс обнажен, и я явственно
видела - это мужчина, мускулистый, загорелый, широкогрудый мужчина. И
на плечах у него - синие узоры татуировок, в которые вплетены как бы
свисающие на грудь змейки.
Да и коса у него была одна, темно-русая, а у меня - две.
Такую косу я выплела себе однажды в порядке эксперимента.
Захватила прядь надо лбом справа и повела плетенье, прихватывая все
новые прядки, влево, прикрывая ухо, и повернула к затылку, стараясь
изобразить что-то вроде волосяной короны.
Человек в зеркале так с косой не мудрил - очевидно, думал не о
короне, а о том, чтобы грива в глаза не лезла. Грива у него была,
похоже, до пояса. Коса просто захватывала волосы на левом виске и
спускалась на грудь. А вот что у него было интересно - так это полоска
блестящих камней, спускавшаяся по лбу до переносицы. Возможно, они
были приклеены к коже, а возможно, оправлены в металл - я не могла
разглядеть.
Этот интересный человек посмотрел на меня без особого удивления -
посмотрел пронзительными синими глазами, и возникло ощущение, что он
уже все про меня понял.
А за спиной у него выстроились полукругом высокие камни, причем
сам он стоял как бы в каменных воротах.
Примерно минуту мы молчали.
- С кем беседуют посвященные? - вдруг спросил он и, не дожидаясь
ответа, нараспев торжественно произнес. - Посвященные беседуют с
минувшим и грядущим! Чем различаются минувшее и грядущее?
Поскольку он не торопился с ответом, говорить пришлось мне.
- Да ничем они не различаются.
- Почему посвященные беседуют с минувшим? - поинтересовался он и
сразу же, пока я не сказала какой глупости, сообщил: - Потому что
минувшее знает ответы на вопросы грядущего!
Тут только я вспомнила про народ, который не любил письменных
знаков, а знания передавал от поколения к поколению в форме вопросов и
ответов.
Я подозревала, что этот народ имел отношение к священному
каменному кругу, хотя все прочитанные об истории тех времен книги это
единодушно отрицали. Но вот стоял же передо мной в огненной раме
человек, в чьем происхождении я уже не сомневалась!
- Почему грядущее сумело проникнуть в минувшее? - так же нараспев
спросила я.
- Потому что оно нашло место, время и способ! - воскликнул он.
- Знало ли минувшее, каким способом проникнет в него грядущее? -
полюбопытствовала я, хотя ответ и так был ясен.
- Кто измерил силу потоков? Кто отметил подземный ход линий? Кто
направил лучи ночного солнца, утреннего солнца и вечернего солнца? Кто
создал орудие правды? - он сделал плавный жест в сторону своих высоких
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг