Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Петрович.
    - Женишься ты... - тут милое личико Ринглы не на шутку омрачилось.
Видимо, в линиях на ладони увидела она что-то неладное. Но от ясного и
ласкового взгляда  красавца  гусара  девочка  вдруг  осмелела.  Острым
ноготком она внезапно царапнула широкую ладонь, пометила  какую-то  из
линий, вывела на ней знак и трижды без слюны туда плюнула.
    - Ты чего это? Чего дурака валяешь? - напустился на  нее  Ешка.  И
ловко ухватил приемную дочку за ухо. Рингла ойкнула, но гусарской руки
не выпустила.
    - Да будет вам, - сказал, смеясь, Сергей Петрович. - Никакого  мне
вреда не будет! Ты же не во вред мне ворожила красавица?
    - Нет... - прошептала Рингла.
    - А что же ты затеяла?
    Ответа он не дождался.
    - Мало ли что она затеяла... - буркнул  Ешка.  -  Иди,  хозяйством
занимайся! Рано тебе еще гадать!  А  жаль  -  способная  она  к  этому
делу... (тут цыган, отпустив девчоночье ухо, уже  изготовился  держать
речь перед гусаром и Мачем). Мать у нее была - ну, мастерица! Кажется,
и десяти слов господину не скажет -  а  уже  полная  горсть  денег!  И
сколько же она кур с гадания приносила! И  варежки  порой  получит,  и
холста... И полную корзинку хлеба принесет! Только она ведь  по-умному
гадала, судьбу наоборот не разворачивала... А эта!..
    - Что она такое сделала? - спросил Мач.
    Ешка  сердито  глянул  на  Ринглу,  вовсе  не  желавшую   уходить.
Очевидно, уж очень он был недоволен девочкой, раз выдал ее сокровенную
тайну.
    - Задумала, чтобы господин офицер на ней женился... И была бы  она
офицерша цыганская! Гадай, гадай, да милостивого господина не смеши!
    Рингла кинулась бежать прочь.
    Но Сергей Петрович вовсе даже не рассмеялся, а смутился.
    - Да есть у меня уже невеста, - сказал он. - Наташенькой зовут...
    - Красивая барышня? - с уверенностью в ответе, спросил Ешка.
    - Красавица,   умница!   Мадам   Жанлис   и   господина   Флориана
по-французски читает, да так бойко! - похвастался гусар. - Коса у  ней
- Господи, что за коса, русая, золотистая, до подколенок,  под  модный
чепчик не помещается!
    - И ведь молоденькая? - с большим интересом допытывался цыган.
    - Семнадцать лет  Наташеньке.  Вот  кончится  война  -  Бог  даст,
вернусь к ней, повенчаемся...
    И  опять  из  синевы  гусарских  глаз  вынырнула  и  скрылась  уже
известная Мачу невыразимая тоска.
    - И  приданое,  должно  быть,  есть,  Сергей  Петрович?  -  будучи
человеком, при всех своих каверзах, практическим, спросил Мач.
    - Приданое знатное.  Потому  родители  и  разборчивы.  Сватался  я
весной - отказали. Оно конечно - род древний, предки при царе  Алексее
Михайловиче в Думе сидели, им кавалергарда подавай... Разве  же  спесь
позволит отдать единственную доченьку за армейца?! А Наташенька  меня,
меня полюбила! - вдруг звонко выкрикнул гусар. - Слово мы  друг  другу
дали. Обещалась ждать и родителей уговорить.
    - Все будет  ладно,  Сергей  Петрович,  -  тут  Мачатынь  некстати
вспомнил свою чересчур мудрую невесту. - Прибудете  в  полк,  получите
этот... как его...
    - Я же не к себе в полк возвращаюсь, - со вздохом объяснил  гусар.
- А-а, долго объяснять. Наташина маменька всю родню на  ноги  подняла,
добилась-таки моего перевода. А перевод в другой полк для офицера...
    Гусар помотал бедовой головой, из чего Мачу и цыгану  стало  ясно:
перевод в другой полк для офицера - дело  неприятное,  а  то  и  вовсе
скандальное.
    - Но напрасно все это, - решительно заявил гусар. -  И  Наташенька
своему слову хозяйка. И я не ветрогон  какой-нибудь,  не  мальчик  уж.
Постараюсь соблюсти верность!
    - Трудновато придется,  -  справедливо  заметил  Ешка.  -  Вот  бы
милостивому господину получить этот, ну!..
    И Ешка, и Мач имели в виду эскадрон, который значил так много  для
гусара. Очевидно, командиру эскадрона полагалось в жизни  куда  больше
радости, чем просто поручику.
    - Так что пора мне в новый  мой  полк  спешить,  -  сурово  сказал
Сергей. - Теперь, когда военные действия  начались,  я  многого  смогу
добиться. Может, все и к  лучшему...  Так  что  прощаться  будем.  Ты,
цыган, впредь того - поосторожнее... Больше тебе  на  проезжей  дороге
никакой Дон-Кишот Ламанчский не встретится.
    - Донкишот...  Донкишот...  -  попробовал  Ешка  на  разные   лады
незнакомое слово. - Что за славное имя! Был бы еще один сын  -  назвал
бы его Донкишотом...
    Сергей Петрович опять заразительно расхохотался,  не  удержался  и
Мач, хотя не совсем понял, что так насмешило гусара.
    - Прощай! - вскочив на коня, сказал гусар цыгану. - Время  военное
- детишек береги. И барышню свою - неровен час...
    - Прощай, Ешка! К моим в хлев и на огород не очень-то  заглядывай,
братцы мои за гнилую репу удавиться рады, - с этими  словами  Мачатынь
тоже вскочил в деревянное седло, хотя и не смог  смаху  усесться  там,
как влитой, на гусарский лад, еще порядком поерзал.
    Тут  стремительно  вылетела  из-за  кибитки  Рингла  и,  подбежав,
поправила перекрутившийся повод Аржана.
    Ей нужен был всего лишь прощальный взгляд!..
    - И  ты  прощай,  голубушка!  Вырастай   красавицей!   -   ласково
усмехнулся гусар. - Ну-ка, пусти...
    Наездники обернулись, помахали цыганятам и дали коням шенкелей.
    От  цыгана  они,  зная  его  гордый  норов,   никаких   прощальных
реверансов не ждали.
    - Счастливый путь! - крикнул вдруг Ешка.  -  Храни  вас  ваш  Бог,
помогай вам ваши святые, как вы цыгану помогли!
    Было это настолько неожиданно, что Мачатынь ушам своим не поверил.
    Но умница Аржан уже ломился сквозь высокий, ему по холку, иван-чай
на лесную дорогу, а Сергей Петрович, полностью ему доверясь,  сидел  в
седле вполоборота, оттягивая миг, когда цыганское  семейство  скроется
из виду.
    Гнедой последовал за Аржаном.
    - Ну, теперь - без остановок! - предложил гусар.
    - Будь он неладен, этот Лесной Янка... -  вспомнил  Мач  зайца.  -
Столько  времени  потеряли...  И  хоть  бы  этот  Ешка  куском   хлеба
угостил...
    Мач был откровенно голоден. Утром, вылавливая селедок из горшка  и
обезглавливая их, он перекусил на лету. Потом Кача  угостила  странной
квашей. А когда будут полдник и ужин, он и  понятия  не  имел.  Скорее
всего, что и вовсе их не будет...
    - Ему самому есть  нечего  было,  -  заметил  гусар.  -  Не  беда!
Наверстаем!
    И легонечко подбоднул Аржана шпорами.



                Глава седьмая, о прекрасных баррикадах


    - 24  февраля  1812  года  Пруссия  заключила  союзный  трактат  с
Наполеоном. Она обязалась выставить вспомогательный корпус в 20  тысяч
человек, который должен был постоянно пополняться  в  случае  убыли  и
всегда быть равным своей первоначальной численности, - прочитала я  на
странице четыреста тридцать третьей  книги  Е.В.Тарле  "1812  год".  -
Пруссия также брала на себя  обязательство  предоставлять  французским
военным властям овес, сено, спиртные напитки  и  т.п.  в  определенных
огромных количествах. За это  прусский  король  выпросил  у  Наполеона
обещание пожаловать Пруссии что-нибудь из отвоеванных русских земель.
    Я долго вспоминала, как звали этого шустрого прусского короля,  но
все же вспомнила сама - Фридрих-Вильгельм третий. Так что  же  он  там
выклянчил?
    - ... король потребовал от  французского  правительства  в  случае
успешного исхода кампании уступки Курляндии, Лифляндии и  Эстляндии...
- обнаружилось на той же странице чуточку ниже.
    Я задумалась  -  мог  ли  об  этом  знать  барон  фон  Нейзильбер,
благодушно ожидая в своем поместье прусских женихов для дочек?
    Вполне мог, сукин сын!
    И очень все это для него было выгодно. Ведь при  победе  Наполеона
Бонапарта все государственные имения, которых в Курляндии было немало,
перейдут в руки тех сообразительных  господ,  которые  заблаговременно
предпримут  для  этого  шаги.  Как-то:  проявят  свою   лояльность   к
Пруссии...
    - Еще один пакт  Молотова-Риббентропа!  -  вслух  сказала  я.  Кто
только не делил, не уступал друг другу, не продавал и не  покупал  эти
невеликие земли вдоль восточного берега Балтики...
    Тут дверь кабинета распахнулась  и  ворвалась  Милка.  Ее  меховая
шапка и воротник были в снегу. Она  встряхнулась  -  снег  полетел  на
книжные страницы. На  воротнике  сверкнула  золотистая  восьмиконечная
звездочка - аусеклис.
    - Ты видела?! - завопила она. - Через Вантовый мост  не  проехать!
Весь город - в баррикадах! Представляешь?!.
    Я закрыла книгу. Милка все воспринимала  чересчур  буйно.  Я  тоже
ехала утром на работу, тоже  застряла  посреди  Даугавы,  на  Вантовом
мосту, перегороженном самой неожиданной техникой, сельскохозяйственной
и строительной. И тоже, подъезжая, сильно беспокоилась  -  развевается
ли над Рижским замком флаг свободной Латвии - красно-бело-красный.
    Флаг на башне Святого духа, естественно, развевался.
    А ведь накануне вечером, когда народ расходился  с  митинга,  лица
были ох какие  понурые.  Стало  ясно  -  если  Латвия  все  еще  будет
настаивать на своей  свободе  и  независимости,  в  республику  введут
советские танки. Которые с красными звездами...
    Каким образом  за  ночь  собрали  всю  эту  технику,  привезли  из
сельских районов людей, выставили  посты,  перегородили  улицы  -  уму
непостижимо. Но уже к началу рабочего дня Рига  действительно  была  -
вся  в  баррикадах.  Их  охраняли  великолепные,  плечистые,   суровые
мужчины, на лицах которых  ясно  было  написано:  враги  попадут  сюда
только через наши трупы.
    Было у меня подозрение, что  Милкин  восторг  объясняется  главным
образом количеством плечистых мужчин. По этой  части  она  промаха  не
давала...
    - Ты разденься, - сказала я. - Дух  переведи.  Вот  как  раз  кофе
поспел.
    - А ты еще не освободилась? - возмущенно спросила Милка.
    - Я-то освободилась...
    Я встала, сунула книгу в сумку и достала из шкафа две чашки. Пакет
с пирожками уже с утра лежал на рабочем столе возле компьютера.
    - Уму непостижимо, как в такую погоду можно торчать на баррикадах!
- воскликнула Милка. - Ты как знаешь, а я им  термос  с  горячим  кофе
понесу.
    Она схватила наш редакционный термос, стоявший обычно  в  углу  за
столом, засыпала туда чуть ли  не  всю  банку  растворяшки  и  сколько
получилось сахара из сахарницы. Я вздохнула - этот бы темперамент да в
мирных целях... И отняла у нее банку с сахарницей. В это  время  суток
мне полагался кофе - и гори все синим пламенем, а я его выпью.
    - Погоди, я в городе еще пирожков докуплю, - предложила я,  спасая
из пакета две штуки, потому что  Милка  всерьез  собралась  штурмовать
баррикады и их защитников. - Если в кафешке остались. Только хотела бы
я знать, куда этот сукин сын подевался... Когда не надо,  так  он  при
мне - как хвост при заднице!
    Милка сунула пакет в свою необъятнул сумку и посмотрела на часы.
    - Половина пятого, - сообщила она.
    - Ага...
    Час назад я сказала ей по телефону, что жду нашего фотокора Гунара
ровно в четыре. Исходя из этого мы планировали остаток дня.
    - Может, он где-то языком зацепился? - вдруг сообразила я. - Ты же
знаешь, эти возвышенные мужчины... Пойду посмотрю.
    И вышла из кабинета.
    Возвышенный мужчина перепугал  меня  до  полусмерти.  Завернув  за
угол, я увидела совершенно детективную фигуру.
    Это был человек, выглядевший так, будто не он  сам  прислонился  к
стене, а его прислонили. Он  опирался  лопатками  и  затылком.  Черная
шляпа с довольно широкими полями, шикарная богемная шляпа, сползла ему
на физиономию. Длинное  пальто  давало  силуэт  в  стиле  черно-белого
шпионского кино. Похожая на сундук черная сумка с фотопринадлежностями
стояла у ног.
    И человек этот спал.
    Я подошла поближе - и унюхала коньяк.
    - Так!.. - грозно сказала я. - Хорош! Это тебе четыре ровно?
    Но он все равно не проснулся.
    Вести его в таком виде на баррикады я не могла - разве что  нести.
Плакал наш совместный фоторепортаж синим пламенем. Но и оставлять  эту
кариатиду в коридоре я  тоже  не  имела  морального  права.  Все-таки,
солидные люди в редакцию заглядывают, крутить носами будут.
    Я подняла его левую руку, поднырнула и накинула ее  себе  на  шею.
Вид был - санитарка  выводит  раненого  бойца  с  поля  брани.  Причем
раненого  в  обе  ноги.  По  моей  щеке  царапнул  красно-бело-красный
маленький аусеклис.
    Как я заволокла Гунара в кабинет - лучше спрашивать Милку. Она это
со стороны видела и кипяток мимо чашек налила, а мне,  честное  слово,
было не до смеха.
    Будучи уложен в кресло и лишен шляпы, Гунар проснулся.
    - А, это ты... - он улыбнулся и провозгласил: - Сын! Сын!!!
    Тут все стало ясно. Его жена Лига после двух дочек наконец-то  его
порадовала мальчиком. Отсюда и коньяк.
    - Сын!.. - повторил безумно довольный Гунар.
    - Поздравляю, - но удержать вздох мне не удалось.
    Дело в том, что на задних страницах моего журналистского блокнота,
среди черновиков стихов, было и такое четверостишие:
    Тебе - чудеса и вершины, а  мне  -  без  кольца  и  венца  растить
синеглазого сына, повадкой и статью в отца...
    Сына, понятное дело, еще никакого не было - иначе я не отводила бы
душу  на  а-ля-историческом  романе  про  любовь,  свободу  и   прочие
прекрасные вещи. Но молодость все еще была при мне, более того - я  не
опускала рук, сражаясь за свою любовь.  И  уже  год  сидела  на  своей
маленькой баррикаде...
    - Что будем делать? - спросила Милка.
    - Дураков учить надо, - уже почти без злости ответила я. -  Ничего
страшного. Там же  теперь  телевизионщиков  и  фотокоров  больше,  чем
защитников баррикад. Встречу кого-нибудь знакомого и договорюсь насчет
пары-тройки снимков. А он пусть потом на  планерке  выкручивается  как
умеет. Я свою часть задания вовремя сдам!
    Потом мы поспорили - запирать ли спящего Гунара  в  кабинете,  что
обеспечит ему некоторую безопасность от высоконравственных коллег, или
оставить дверь просто прикрытой, что  даст  ему  при  нужде  доступ  к
ватерклозету. И тот, и другой вариант были гуманны, мы только не могли
решить, какие проблемы для  Гунара  хуже:  с  мочевым  пузырем  или  с
яростными коллегами.
    Мы предпочли пожертвовать  мочевым  пузырем.  Потому  что  собрать
материал  для  репортажа  и  вернуться  можно  за  полчаса.  Авось  не
помрет...
    Правда, пришлось сделать круг - в кафешке кончились-таки  пирожки,
а Милка непременно хотела прийти на Домскую площадь во всеоружии  -  с
термосом и пакетом. Ну ладно, потащились мы с этим чудовищным термосом
за три версты искать пирожки - и вполне могли бы попасть в Старую Ригу
по мостику возле Пороховой башни, так нет же. Милка сквозь зимний парк
увидела какую-то интересную суету возле Совета министров.  Мы  подошли
посмотреть.
    Естественно, как и всюду, где хоть что-то охраняли, горели костры.
Совмин окружал забор из грузовиков, а по их бортам тянулся  гигантский
транспарант со словами: "Русские, под флагом  России  встаньте  рядом,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг