Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
выяснилось немного погодя, они всё знали раньше.
     Кажется,  я  волновался сильнее других.  Вот  она,  тайна,  раскрытие
которой объясняет так много непонятного в строительстве Глубинного пути, в
поведении Ярослава Макаренко, автора идеи сверхскоростного движения!
     Но  как он  этого добился?  При чем здесь герметизация?  Это пока для
меня было непонятно и еще больше разжигало любопытство.


                         5. САНАТОРИЙ "СОСНОВОЕ"

     Полковник Шелемеха получил радиограмму:  "Положение Лиды  безнадежно.
Требую разрешения на эксперимент. Барабаш".
     Станислав показал мне телеграмму и сказал:
     - Ты  знаешь,  я  занят и  выехать не  могу.  Ты  смог  бы  поехать в
санаторий вместо меня?  Я  дам тебе машину,  и ты успеешь туда попасть еще
сегодня.
     Отказать Станиславу я  не  мог.  Действительно,  я  был  единственный
близкий его семье человек,  который немедленно мог отправиться в санаторий
"Сосновое".
     - Что за эксперимент? - спросил я.
     - Ну,  ты ведь,  кажется,  знаешь, что Барабаш последние годы работал
над  проблемой  лечения  рака.   Он   добился  определенных  успехов,   но
исследования его еще не  закончены.  Прежде чем применить разработанный им
метод к  людям,  необходимо испытать его  на  животных...  Недавно Барабаш
писал  мне,  что,  когда  Лиде  станет совсем плохо,  он  попросит у  меня
разрешения сделать  эксперимент немедленно.  На  это  предложение я  тогда
ничего ему не ответил.  А сейчас...  Что ж, сейчас придется согласиться. Я
дам ему телеграмму... Так ты поедешь?
     - Можешь не спрашивать,  -  сказал я.  -  Давай машину.  Шофер мне не
нужен.  Через полчаса выезжаю.  А  телеграммы о своем согласии не посылай.
Передай  со   мной  письмо  Барабашу.   Я   должен  на   месте  убедиться,
действительно ли  положение Лиды безнадежно.  Ведь эксперимент угрожает ей
смертью!
     - Смерть наступит и  без  эксперимента.  А  он  дает  хоть  маленькую
надежду...
     Что  можно было против этого возразить?  Я  был о  Барабаше неплохого
мнения,  но довериться ему безоговорочно...  Не знаю, хватило ли бы у меня
духу для этого.
     Станислав телеграфировал Барабашу согласие и  предупредил его о  моем
приезде,   добавив  на   всякий  случай,   что   дает  мне  право  принять
окончательное решение.
     Малолитражная машина,  на которой я  ехал,  могла пробежать четыреста
километров без дополнительной заправки...
     "Сосновое" лежало  среди  густых лесов,  километрах в  полутораста от
столицы.  Чем  ближе я  подъезжал к  санаторному городку,  тем  меньше мне
встречалось автомобилей. Последние километры я ехал глухой лесной дорогой.
     За  одним из  многочисленных поворотов показалась большая поляна.  На
ней  стояло  несколько  домов.   Среди  них,  ближе  к  лесу,  возвышалось
двухэтажное здание с верандой, украшенной резными деревянными колоннами.
     Я остановил машину и направился к главному входу.
     Навстречу мне  вышла санитарка в  белом халате и  спросила,  кого мне
нужно.
     - Могу ли я видеть доктора Барабаша?
     - Он занят и сейчас никого не принимает.
     - Назовите ему мою фамилию. Я Кайдаш.
     Санитарка исчезла в  коридоре.  Я  остался в  вестибюле.  Тут  царила
особая тишина, какая бывает только в больницах, где лежат тяжелобольные.
     Через минуту сквозь стеклянную дверь я  снова увидел санитарку,  а за
ней Барабаша.  Ковер на полу в коридоре заглушал их шаги.  Барабаш подошел
ко мне и молча пожал мне руку. Он был бледен и печален.
     Жестом он пригласил меня к себе.
     - Как Лида? - спросил я, когда мы очутились не то в кабинете, не то в
лаборатории.
     Рядом с  письменным столом там  стояли столики с  разными приборами и
многочисленными бутылочками.
     - Ее положение безнадежно...  с точки зрения современной медицины,  -
тихо ответил Барабаш.
     - То есть?.. - я старался сохранить спокойствие.
     - То есть средства,  которыми располагает медицина теперь,  помочь ей
не могут... Жить Лиде осталось два-три дня... два-три дня... - едва слышно
повторил Барабаш.
     Боясь, что и мой голос начнет дрожать, я немного помолчал.
     - А... а эксперимент?
     - Эксперимент дает какую-то неясную надежду...  Я только что закончил
опыты  на  кроликах и  выяснил,  что  злокачественные опухоли можно лечить
большими дозами открытых мною лекарств.
     - Рак тоже?
     - Да.   В   большинстве  случаев  последствия  лечения  были   вполне
удовлетворительны.
     - Но было и иначе?
     - Около  двадцати  процентов случаев  окончились немедленной смертью.
Полгода назад смертью заканчивались семьдесят процентов.  Если бы  мне еще
год поработать! Один только год!.. Тогда я был бы совершенно уверен.
     - Неужели нельзя подождать несколько месяцев?
     Барабаш грустно посмотрел на меня.
     - Если  бы  было  можно,  Олекса Мартынович!  Три  дня  -  это  самое
большее... Но конец может наступить и раньше.
     Я понимал его. Но я должен был все взвесить.
     - А что говорят другие врачи? - спросил я.
     - Сегодня  утром  состоялся  консилиум.   Все  без  исключения  врачи
согласились с моим прогнозом. Итак, последнее слово за вами. Этого требует
Станислав.  Больную мы не спрашивали и спрашивать не будем. Она до сих пор
не знает, что с ней. Так лучше. По крайней мере, мы можем подбадривать ее.
А какое это имеет значение, вы, надеюсь, и сами понимаете.
     Снова я с минуту молчал.
     - Еще один вопрос... Это сложная операция?..
     - Очень сложная.  Вот почему мне не  хотелось бы тратить ни минуты на
лишние разговоры...  Нужно сделать несколько уколов - ввести мои лекарства
непосредственно в раковую опухоль. Уколы сразу же вызовут резкое повышение
температуры и повлияют на работу сердца.  Оно может даже остановиться.  Мы
заставим его  работать с  помощью построенного мной электроприбора.  Кроме
того,  мы  будем  непрерывно делать  больной искусственное дыхание,  будем
давать ей кислород...
     - Когда вы думаете начать операцию?
     - Чем скорее, тем лучше...
     Я  видел,  что Барабаш не запугивает меня.  Очевидно,  состояние Лиды
было таково, что он не мог не отважиться на операцию, хотя и не был уверен
в счастливом исходе. Иначе поступить он не мог.
     Но я еще не решался сказать последнее слово.
     - Я хотел бы увидеть Лидию Дмитриевну до операции...
     - Хорошо.  Только ни  единым намеком не давайте понять,  в  каком она
тяжелом состоянии.  Наоборот,  вы должны всячески уверить ее, что скоро ей
станет легче, что она будет здорова.
     В голосе и взгляде Барабаша чувствовалась какая-то новая,  покоряющая
сила.
     - Пойдем.
     Барабаш повел меня в палату, где лежала Лида.
     Больная  занимала  большую,  светлую  комнату.  Возле  постели  стоял
столик,  за  которым  сидела  дежурная сестра.  Лида  лежала  с  закрытыми
глазами.
     Когда я подошел к постели,  она взглянула на меня.  В ее взгляде были
равнодушие и страдание.  Но вот она узнала меня.  По ее губам промелькнула
едва заметная улыбка.
     - Добрый день,  Лидия Дмитриевна,  -  проговорил я, стараясь казаться
бодрым и веселым, хотя волнение сдержать было трудно.
     На выручку мне пришел Барабаш. Голос его звучал так мягко и спокойно,
что я невольно взял себя в руки.
     - Старый друг приехал, - сказал он, кивая на меня. - Привез привет от
Станислава и от всех.
     Лида протянула мне  исхудалую руку и  показала глазами,  чтобы я  сел
возле нее.
     - Как живет Стась? - тихо спросила она.
     - Он  сейчас в  командировке.  Как  только приедет,  сейчас же  будет
здесь, - ответил я.
     - А  к тому времени тебе непременно станет легче,  -  уверенно сказал
Барабаш.  -  Сегодня должен прибыть новый препарат. Опыты показали, что он
чудесно действует в случаях, подобных твоему.
     Лида устало закрыла глаза.  Сколько раз в день, очевидно, слышала она
такие успокаивающие слова! Но лучше ей не становилось.
     Барабаша позвали.  Сурово посмотрев на меня,  он вышел. Но теперь я и
сам знал, как мне следует вести себя.
     Дежурная сестра вышла вслед за доктором. Мы остались с Лидой вдвоем.
     С минуту она лежала неподвижно, потом раскрыла глаза и, поднявшись на
локтях, осмотрела комнату.
     - Давно мы с вами не виделись,  Лидия Дмитриевна,  -  сказал я, чтобы
что-нибудь сказать.
     - И, верно, больше не увидимся, - тихо проговорила девушка.
     Я невольно вздрогнул, но притворился, что ничего не понимаю.
     - То есть?
     - Положение мое совсем безнадежно.  Я давно знаю,  хотя все стараются
скрыть это от меня.
     - Лидия Дмитриевна!..
     - Не уверяйте меня в том,  чему сами не верите,  Олекса Мартынович. Я
рада,  что вы  приехали.  С  вами я  могу быть откровенной.  Перед Юрием и
другими врачами я  делаю вид,  что ничего не  знаю.  Пусть думают,  что им
удалось обмануть меня.  Ведь они  говорят мне  неправду для того,  чтобы я
чувствовала себя лучше. Вот я и стараюсь...
     Я  сидел  ошеломленный и  прилагал все  усилия,  чтобы Лида  этого не
заметила.  Убеждать ее, что она ошибается? Но ведь она слишком умна, чтобы
поверить. Догадывается ли она, чем больна?
     Девушка  бессильно откинулась на  подушки  и  некоторое время  лежала
молча.
     Кое-как собравшись с мыслями, я начал:
     - Положение ваше, Лидия Дмитриевна, разумеется, нелегкое. Я вижу, что
врачи от  вас  этого и  не  скрывают.  Но  они  принимают все меры,  чтобы
поставить вас  на  ноги.  И,  сколько мне  известно,  у  них  нет  никаких
оснований смотреть на  вашу  болезнь так  безнадежно,  как  это  почему-то
делаете  вы.  К  слову  сказать,  они  возлагают  большие  надежды  на  те
лекарства, которые должны прибыть сегодня.
     Я  сам не знаю,  откуда взялись у  меня такой уверенный голос,  такая
убедительность.
     Лида взглянула мне в глаза,  и я увидел в ее взгляде искорку надежды.
Но она тут же перевела разговор на другую тему.
     - Вы давно видели Ярослава?
     Я охотно подхватил новую тему.
     - Давно. Кстати, вы знаете, что секрет поведения Ярослава Васильевича
теперь  известен  всем.  Теперь  никто  уже  не  смеет  подозревать его  в
каких-либо преступлениях.
     - Я получила от него письмо,  -  не слушая меня,  сказала Лида.  - Он
пишет, что на днях приедет... Расскажите, в чем там было дело...
     Я рассказал ей только то,  что слышал от Самборского во время встречи
с ним у Черняка,  - об удивительной скорости поездов на Глубинном пути. Но
как  Макаренко удалось добиться такой скорости,  об  этом я  сам ничего не
знал.
     - Олекса Мартынович,  -  вдруг перебила меня Лида; голос ее звенел от
волнения.  -  Может быть, мне уже не придется увидеть Ярослава... Когда вы
встретите его,  скажите,  что в  последние дни своей жизни,  в  те минуты,
когда  мне  становилось немного легче,  я...  мне  больше  всего  хотелось
увидеть его...  поговорить с ним...  Помните, в Иркутске я спрашивала вас,
не  показывал ли он кому-нибудь письмо,  которое я  передала ему через вас
перед моим отъездом в санаторий?
     - Да, вспоминаю.
     - Это письмо читали какие-то подозрительные людишки.
     - Почему вы так думаете?
     - Собственно,  я  обязалась никому  об  этом  не  рассказывать.  Даже
Ярославу. Но теперь, когда строительство Глубинного пути закончено и когда
я нахожусь в таком состоянии... мне кажется, можно сказать.
     Некоторое время она собиралась с мыслями.  Потом повернулась ко мне и
начала рассказывать:
     - Однажды,  после окончания опытов над пайрекс-алюминием,  я получила
напечатанное на машинке письмо без подписи. Меня просили сообщить о работе
над  пайрекс-алюминием.  В  обмен  на  это  неизвестный предлагал  вернуть
письмо,  адресованное мной Макаренко.  В доказательство того, что письмо у
него,  он приводил из него несколько отрывков.  Неизвестный угрожал,  что,
если  я  не  соглашусь,   он  передаст  письмо  Барабашу.   Анонимка  меня
взволновала.  Ясно было,  что письмо попало в руки негодяю. Мне было очень
неприятно,  но  секрет пайрекс-алюминия я,  разумеется,  выдать не  могла.
Тогда  я  решила  обратиться  к  следователю  Томазяну.  Он  ознакомился с
анонимкой  и  оставил  ее  у  себя,  а  меня  попросил  никому  ничего  не
рассказывать.  Он придавал письму большое значение. Меня мучил вопрос, как
могло  мое  письмо  попасть  к  какому-то  шпиону,  но,  помня  запрещение
Томазяна,  я не могла спросить об этом у Ярослава. Позднее, во время нашей
прогулки к водопаду Учен-Чан,  я узнала,  что письмо находится у Ярослава.
Но все-таки его читал кто-то посторонний.
     Выслушав рассказ Лиды, я вдруг догадался, у кого было письмо, когда я
искал его и не мог найти. Без сомнения, его украл, а потом вернул Догадов.
Мне стало ясно, что Томазян знал об отношениях Ярослава и Лиды значительно
больше, чем я думал.
     Я рассказал Лиде о своей догадке.
     Не успел я закончить, как в комнату вошел Барабаш, а за ним показался
Ярослав Макаренко.
     Увидев Ярослава,  Лида широко раскрыла глаза и  от  волнения не могла
выговорить ни  единого слова.  Инженер был взволнован еще больше.  Он  был
бледен и  тяжело дышал.  Но  вот  больная улыбнулась ему.  Это  была такая
жалобная улыбка, что я поскорей вышел из комнаты.
     Меня догнал Барабаш.
     - Успокойтесь,  возьмите себя в руки,  -  сказал он, выходя вместе со
мной в парк санатория.
     Над нами задумчиво шумели своими верхушками старые сосны, чуть слышно
журчала вода из маленького,  скрытого кустами фонтана, где-то вдали стучал
дятел, а мы молча ходили по аллеям парка, каждый со своими мыслями.
     - Макаренко давно приехал? - спросил наконец я.
     - Вчера утром. Мы не хотели волновать Лиду и не позволяли ему войти к
ней  в  палату.  Но  сегодня уже  нельзя было  отказать ему  в  свидании с
больной.  Она,  по-видимому, тоже напряженно ждала его, хотя и не говорила
ничего.  Не  знаю,  хорошо ли,  что они увидятся,  но  перед такой опасной
операцией я не мог им в этом отказать.
     Больше я  ни  о  чем не  спрашивал.  Мы  дважды прошлись по  длинной,
спускавшейся к реке аллее и сели на скамью.
     - Вы знаете,  я люблю Лиду,  -  сказал Барабаш,  глядя вдаль и словно
обращаясь к кому-то,  кого он там видел.  -  Если эксперимент не удастся и
она умрет, у меня ничего в жизни не останется...
     Что я мог сказать ему?  Ведь ясно,  что Лида любит Ярослава.  Барабаш
должен это понимать.  Ну, а если эксперимент удастся? Барабаш рассчитывает
на ее благодарность?..
     Врач словно разгадал мои мысли. Он повернулся ко мне и сказал:
     - Я  знаю,  она любит Ярослава.  В свое время у них возникли какие-то
расхождения...  недоразумения... недоговоренности... Потом, кажется, после
катастрофы в шахте,  они помирились, все стало ясно. Но сейчас же вслед за
этим болезнь Лиды обострилась...  Вероятно,  это  было следствием сильного
нервного напряжения.  Сейчас  у  меня  только  одна  мысль  -  спасти  ее,
сохранить ей жизнь. Клянусь вам, я все сделаю, чтобы она осталась жить!
     Я крепко пожал руку врача.


                               6. ОПЕРАЦИЯ

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг