Я выдумывал как умел, чтобы хоть чем-нибудь оправдать поведение
Ярослава и свою неудачу.
- Спасибо, - сухо сказала Лида.
Ее лицо омрачилось. Она склонилась над чемоданом и начала энергичнее
укладывать вещи.
- Лидия Дмитриевна, не принимайте этого так близко к сердцу.
Девушка посмотрела на меня глазами, полными слез.
- Пусть приезжает, если он сможет это сделать после заседания совета.
- Что означают ваши слова? Почему такой зловещий тон?
- Разве вы не слышали, что группа инженеров подала заявление с
требованием привлечь Ярослава к ответственности за преступное руководство
строительством?
- Уже? Но Саклатвала его защищает. И, собственно, при чем здесь
Ярослав? Ведь руководит Саклатвала!
- На Саклатвалу кое-кто смотрит, как на старого деда, уже
неспособного критически оценивать события. Мол, он теперь годится только
для представительства.
- И вы, которая так близко встречаетесь с этим выдающимся ученым,
можете согласиться с такой формулировкой?
- Я - нет. Но... Я ничего не знаю. Я ничего сделать не могу и сегодня
еду. До свиданья!
Я вежливо поклонился и вернулся к себе.
11. ПОРУЧЕНИЕ "ДОКТОРУ ВАТСОНУ"
Меня поднял с кресла телефонный звонок.
- Слушаю.
- Добрый день, - послышался знакомый голос.
- Добрый день!
- Послушайте, Ватсон, я хотел бы вас видеть.
- А-а... это вы. Так вы ко мне или я к вам?
- Очень прошу вас ко мне.
- Хорошо. Приду через пять минут.
- Будьте пунктуальны, - попросил Томазян и повесил трубку.
Через пять минут я был на первом этаже, где жил следователь.
Он встретил меня очень приветливо.
- Вы приехали сегодня утром? - опросил я.
- Откуда вы знаете?
- Сужу по вашему усталому виду... И, кроме того, здесь, в гостинице,
вас узнали и уже известили меня.
- Не Тарас ли Чуть?
- Да.
- А я думал, что он не узнал меня.
- Сначала действительно не узнал, но потом вспомнил. С ним случается
и так: видит знакомое лицо, а вспомнить, где встречал человека, не может.
И я рассказал о случае с Догадовым.
- Где же Тарас мог его видеть?
- Вероятно, у Аркадия Михайловича или у Черняка, а может быть, в
редакции "Звезды".
- Кто он такой, этот журналист?
- Сейчас он работает палеонтологом. К слову сказать, кажется,
единственный человек, который горячо выступает в защиту Макаренко.
- Интересно... Ну, хорошо. Рассказывайте, что у вас нового.
Что я мог рассказать Томазяну? Я нигде не замечал ничего угрожающего
или подозрительного в отношении людей, которых обещал ему охранять.
Шелемеха уехал, на Самборского никто никаких покушений не делал, Лида была
взволнована, но непосредственно ее творческой работы это не касалось.
Ярослав Макаренко - вот человек, судьба которого меня наиболее тревожила.
Мой доклад в основном был об этом инженере. Я передал следователю все, что
слышал о Макаренко, и особо остановился на рассказе Догадова. О разговоре
с самим Макаренко я промолчал, не желая нарушить свое слово, и считал, что
ничего особенного этот разговор Томазяну не даст.
Он слушал внимательно, не перебивая, но, по крайней мере так мне
показалось, ничто в моем рассказе по-настоящему его не заинтересовало.
- Хорошо, - сказал он, дослушав меня до конца. - Итак, Лидия Шелемеха
выезжает на девятьсот двадцать пятую шахту. Придется вам тоже туда ехать.
Вы ее ангел-хранитель. Только помните: не нужно быть надоедливым... Не
раздражайте ее чрезмерным вниманием...
- Я понимаю. Ее брат тоже поручил мне охранять девушку, хотя и по
другим причинам.
Выслушав, какое поручение возложил на меня Станислав, Томазян остался
вполне доволен.
- А теперь, - попросил я, - расскажите своему Ватсону, что вы нашли в
тайге.
- Охотно.
Утомленный следователь удобно устроился на диване и, подложив под
голову подушку, начал свой рассказ.
- Во-первых, вот что мне известно точно: первого мая, перед
рассветом, в Свердловск из Москвы прибыл самолет. Из самолета вышел
пассажир с маленькими рыжими усиками, в сером плаще и в черной фуражке. Он
спешил в Иркутск. Дежурный по аэропорту решил отправить его дальше
почтовой машиной. В то же самое утро в том же Свердловском аэропорту
попросил побыстрее отправить его в Иркутск высокого роста мужчина в
костюме цвета хаки и в желтых крагах. Откуда он прибыл, не установлено. На
корешках билетов - фамилии: одного - Черепашкин, другого - Виноградов.
Виноградова тоже посадили на почтовый самолет. Нужно вам сказать, что
этого Виноградова уже искали. К сожалению, люди, которые должны были его
задержать, опоздали. Он улетел. В Иркутск была послана шифрованная
телеграмма. Ну, а дальше вы знаете: почтовый самолет прибыл сюда без
пассажиров. Пилот и бортмеханик засвидетельствовали, что пассажиры исчезли
незаметно для них. Парашютный люк был открыт - открыть его могли только
пассажиры. В самолете было три парашюта, но пассажиры ими не
воспользовались. Возможно, один из пассажиров захотел выбросить другого,
они боролись, и оба выпали в открытый парашютный люк. Все это очень
нелепо... по крайней мере, пока.
- В самом деле, странная история, - согласился я. - И как же вы
решили поступить с этим делом?
Томазян немного помолчал, словно собираясь с мыслями, потом
продолжал:
- Нужно было установить судьбу пассажиров и разыскать сумку о почтой.
По моему поручению опытные агенты тщательно обследовали каждый квадратный
метр тайги, расспрашивали местных жителей. Розыски не прекращались ни на
минуту. Я сам выехал туда, так как мне сообщили, что первого июня двое
золотоискателей видели, как с самолета, летевшего над тайгой, прыгнул
парашютист. Они рассказали, что парашютист спускался с каким-то грузом,
причем один из золотоискателей уверял, что это был не груз, а человек. Оба
золотоискателя (они наблюдали каждый отдельно) думали, что с самолетом
случилось несчастье и он вот-вот упадет. Но самолет промчался дальше и
исчез за лесом. Видя это, золотоискатели не стали разыскивать парашютиста:
они решили, что прыжок сделан со специальным заданием и парашютист в
помощи не нуждается... Узнав такие новости, я, разумеется, распорядился
обследовать местность, над которой видели парашютиста. На следующий день
среди густого кустарника на берегу узенькой речки нашли небрежно свернутый
парашют. Я был там. Осмотр убедил меня, что эта площадка пригодна даже для
посадки небольшого самолета. Ни парашютиста, ни сумки с почтой мы не
нашли.
Томазян умолк.
Его рассказ чрезвычайно заинтересовал меня. Что за странная история!
- Какой вы нашли парашют? - спросил я.
- Обыкновенный. Вы разбираетесь в парашютах?
- Приходилось прыгать... Кроме того, о парашютах я много слышал от
Догадова. Кажется, он когда-то увлекался этим видом спорта.
- Парашют шелковый, пятьдесят четыре квадратных метра, учебный...
- И никаких меток?
- Есть номер: Р-002561.
- А по номеру ничего нельзя установить?
- Только то, что он выпущен фабрикой три года назад.
- Что же вы думаете по этому поводу?
- Парашютиста нужно найти во что бы то ни стало. И даже не одного, а
двух. Будем искать везде: в тайге и вне тайги. Не знаю, найдут ли их в
тайге, но думаю, что московская почта и корреспонденция на имя Лидии
Дмитриевны Шелемехи не целиком удовлетворит этого энергичного парашютиста
и тех, кто вместе с ним работает. Итак, нужно следить за теми, кто будет
вертеться вокруг этой девушки и ее товарищей. Пайрекс-алюминий - это вещь,
о которой кое-кто мечтает за границей. Мечтают там также о рисунках
литостатов. Вот почему за окружением Самборского тоже нужно следить.
- Кому же все-таки принадлежит честь изобретения литостата? - спросил
я. - Сам Самборский что-то глухо намекал на Макаренко...
- Идея Макаренко, но рисунки и конструкция Самборского. Заграничной
агентуре идея знакома, и машину они, вероятно, видели не раз. Ее
конструкция - вот что их интересует.
- Вы говорите - агентура. Значит, вы считаете, что здесь действует
целая шпионская организация?
- Об этом я знаю столько же, сколько и вы... Повторяю: вражеских
агентов, появлявшихся здесь до сих пор, мы ловили, как кроликов... Но есть
какой-то дьявол, которого нам никак не удается вытащить. Очевидно, он
прекрасно владеет искусством маскировки. К тому же, на охоту за ним я
вышел, по сути, без помощников, если не считать вас...
В эту минуту в дверь постучали и подали следователю телеграмму.
Сев за стол, он начал внимательно изучать ее. Текст телеграммы
состоял из большого количества цифр. Телеграмма была шифрованная.
- Подождите, пока я прочитаю ее, - сказал Томазян, передавая мне
какой-то журнал.
Я пересел в кресло возле окна и сделал вид, что углубился в чтение.
Мысли мои настойчиво возвращались к только что услышанному. Кроме того,
меня интересовала телеграмма. По всей вероятности, она имеет отношение к
этому делу.
Томазян вытащил из ящика небольшую книжечку, посмотрел на стенной
календарь, открыл книжку на первой странице и отсчитал какое-то количество
строк. Потом он что-то обозначил в книжке карандашом и только после этого
принялся переписывать телеграмму. Делал он это очень внимательно.
Я вглядывался в его энергичное, восточного типа лицо с несколько
длинноватым носом. В его внешности чувствовались упорство, настойчивость и
в то же время темпераментность.
Иногда он останавливался на какой-нибудь цифре, но ненадолго: решение
задачи находилось быстро, и он записывал на бумаге очередное слово.
Я думал: стоит ли рассказать следователю обо всем, что мне известно?
Хотя Томазян и прекрасный человек, но сумеет ли он чутко отнестись к
трагедии Лиды и Ярослава? Хватит ли у него деликатности обойти их
взаимоотношения? Это очень трудно, а следователю иногда и совсем
невозможно. Нет, лучше ничего не говорить. Пусть я буду единственным
посторонним, кому известна эта тайна.
Но вот Томазян закончил расшифровку телеграммы и протянул мне бумагу.
Я прочитал:
"Возле Братска задержан подозрительный человек с документами на имя
Виноградова. Есть сходство одежды. Остальные приметы не соответствуют
тому, что нам известно".
Пока я читал, Томазян начал что-то писать.
- Что вы думаете делать? - спросил я.
- А вот посылаю телеграмму в Братск, - ответил следователь. -
"Немедленно самолетом доставьте Виноградова в Иркутск. Требую
осторожности". Полагаю, что завтра мы увидим этого Виноградова.
Во мне заговорило любопытство:
- Послушайте, Томазян, мне очень хотелось бы увидеть этого субъекта.
- Хорошо, - сразу же согласился следователь. - Завтра, после того как
мы его увидим, мы окончательно решим, нужно ли вам выехать в Забайкалье
вслед за Лидией Дмитриевной. Все-таки готовьтесь, чтобы вы могли за час
собраться в дорогу.
- Хорошо, буду готов. Я вам еще нужен?
- Будьте здоровы... Между прочим, имейте в виду, что тот, за кем мы
охотимся, знает о личных - кажется, достаточно сложных - взаимоотношениях
между Лидией Шелемехой и Ярославом Макаренко.
Услышав это от Томазяна, я оторопел.
- Вам что-нибудь известно об этом? - спросил он, испытующе глядя на
меня.
- Нет... - едва выговорил я и сразу почувствовал, как у меня начинают
гореть уши.
- Ну хорошо, - усмехнулся Томазян. - Итак, имейте в виду, что между
ними что-то было и кто-то об этом пронюхал... До свиданья.
Выйдя, я сейчас же посмотрел на себя в зеркало, стоявшее в коридоре.
В самом деле, уши мои были красны как огонь. На душе было скверно. Но мог
ли я сказать что-нибудь Томазяну о моих друзьях?
12. ЧЕЛОВЕК, СОМНЕВАЮЩИЙСЯ В СВОЕЙ ФАМИЛИИ
Прокуратура помещалась в двухэтажном доме напротив областного суда.
Мы приехали туда во втором часу дня.
В кабинетах следователей царила тишина. Сюда не долетали ни стук
пишущих машинок из канцелярии, ни шум посетителей из приемной прокурора.
Один из этих кабинетов занял Томазян. Местный прокурор давно знал
московского следователя и помогал ему не только по обязанности, но также
из чувства дружбы и уважения.
Нам сказали, что Виноградова уже привезли из Братска и он находится в
помещении для арестованных.
Томазян попросил одного из следователей проводить меня в это
помещение и дать мне возможность посмотреть на арестованного так, чтобы
тот меня не видел.
Выяснилось, что сделать это нетрудно: в помещении для арестованных
было небольшое затемненное оконце. Очутившись перед ним, я посмотрел в
камеру и увидел на скамье маленького человечка без шапки, с усиками. На
нем был костюм цвета хаки, на ногах - краги. Костюм был явно не по нем.
Рукава рубашки он подвернул, брюки обвисали над крагами. Вообще
арестованный выглядел грязным, испуганным, помятым.
Он сидел неподвижно, вперив взгляд в стену.
Весь его облик был воплощением тупости, и именно это заставило меня
вспомнить, что я когда-то уже встречал этого субъекта. Да, достаточно было
на несколько секунд закрыть глаза, как в воображении всплыли ночь на улице
Красных Ботаников и дендрарий профессора Довгалюка. Какой же это
Виноградов? Это не кто иной, как Черепашкин! Я пригляделся еще
внимательнее и убедился, что это действительно тот самый управляющий
домом, в котором жили профессор Довгалюк и летчик Шелемеха.
Я поспешил к Томазяну.
- Ну? - спросил он.
- Черепашкин, - коротко ответил я.
- Вы уверены? - живо спросил следователь.
Я рассказал, как мне довелось встретиться с этим гражданином.
- Интересно... Это становится исключительно интересным! Как же
Черепашкин на протяжении нескольких дней стал Виноградовым? Попробуем
сейчас выяснить. Хотите его послушать?
- Это было бы любопытно.
- Сейчас мы попросим принести сюда ширму. Вы посидите за ней, пока я
буду с ним говорить. Только сидите тихо, не выходите, пока я вас не
позову.
Диван и маленький столик отгородили ширмой, и я удобно устроился. В
ширме имелось несколько едва заметных дырочек, и таким образом весь
кабинет был мне хорошо виден.
Привели арестованного.
- Прошу, гражданин, садитесь, - предложил следователь.
Арестованный несмело подошел ближе к столу и с явным удовольствием
сел в кресло, на которое ему указали. Можно было подумать, что он отдыхает
после долгой, утомительной работы.
Томазян придвинул к себе папку с делом и, не заглянув в нее, спросил:
- Как ваша фамилия? Вероятно, не Виноградов?
- Как моя фамилия? - переспросил арестованный. - Я уверен, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг