Она была так же прекрасна, как и полтора года назад, но очень
похудела, и под глазами у нее пролегли темные тени. С длинными, отросшими
за это время волосами, одетая в простенькое цветастое платьице, она
казалась совсем больной.
- Очень рад видеть вас, Лидия Дмитриевна, - сказал я совсем не то,
что хотел.
Я скрывал свое волнение, но не мог оторвать от девушки взгляд. Я
хотел знать, как она чувствует себя, изменилось ли что-нибудь в ее жизни.
Я, наверное, немного любил ее, но... Мне уже было сорок. Кроме того, я
всегда был в кого-нибудь немного влюблен и из-за этого "немного" так до
сих пор и не женился.
- Значит, ваше заграничное путешествие окончилось? - спросила Лида.
- Да. Первые полгода было интересно, а потом потянуло домой.
- Что же вы теперь будете делать?
- Завтра поговорю с Саклатвалой. Может быть, я еще буду нужен на
строительстве. Потом, я хочу увидеться с Черняком.
- Он тоже приехал вчера. Я его видела у Саклатвалы.
- Как хорошо, что все съезжаются!
- Словно тебя встречать, - улыбнулся Станислав.
- Я именно и хотел попасть сюда во время заседаний Научного совета -
знал, что всех увижу.
- Ну, меня на совете уже не увидишь.
- Так ты в самом деле покидаешь Иркутск?
- Послезавтра. Вместо меня здесь остается Лида.
- Я ненадолго. Месяц-два буду работать здесь, не больше.
Я открыто высказал свою радость по этому поводу.
Нина Владимировна начала шутить, и мы неплохо провели время за
завтраком.
Когда мы вставали из-за стола, я спросил Аркадия Михайловича, почему
не пришел завтракать Макаренко.
- Неисправимый человек, - развел руками профессор. - Он завтракает в
шесть часов утра.
- А вы знаете этого чудака? - спросила Нина Владимировна. - Он здесь
славится тем, что никогда не имеет времени, не признает выходных дней,
никто не видит, когда он завтракает, обедает и ужинает. Он словно
автомат... Но мне точно известно, что он читает Блока, и это никак не
укладывается в моей голове.
Шелемеха смотрел на жену и смеялся.
- Откуда же это вам известно? - опросил профессор.
- Вот, пожалуйста, - Нина Владимировна указала на Станислава, -
смеется! Как-то, не предупредив меня, явился домой в четвертом часу утра.
Я повсюду звоню, спрашиваю. В правлении сказали, что в полночь уехал
домой. Дома его нет. Я уж звонила в милицию. Наконец появляется.
Спрашиваю, где был. Выясняется - заходил к этому автомату и вместе читали
стихи!
Станислав смеялся.
- Ты автоматом его не ругай. Признайся лучше, что чуточку влюблена в
него, - подмигивая, сказал он жене. - Это уже точно известно.
Нина Владимировна немного покраснела, а Станислав стал смеяться еще
громче.
- Ты помнишь, как уговаривала меня - пригласи да пригласи его, хоть и
знала, что он никуда и ни к кому не ходит.
- Конечно, мне любопытно было бы увидеть его у нас, - оправдывалась
Нина Владимировна. - А что я влюблена, неудивительно: он, кажется, всех
приворожил и ни на кого не обращает внимания.
Продолжая шутить, мы вышли из ресторана. Я заметил, что, слушая наш
разговор, Лида ни разу не улыбнулась.
В вестибюле все задержались: профессор стал рассказывать о
таинственном исчезновении Черепашкина и еще какого-то пассажира с
почтового самолета. Шелемеха уже знал об этом и сказал, что на трассе
полета этого самолета ведутся розыски. Если их найдут, возможно, удастся
выяснить, в чем дело.
- А зачем этот Черепашкин сюда летел? - спросила Нина Владимировна.
- Это какой-то маньяк, - ответил Аркадий Михайлович. - Вы только
вообразите: вылететь самолетом вдогонку за мною, чтобы вручить судебную
повестку!
Мы поднялись по лестнице в свои комнаты. Мне нужно было разобрать
чемоданы и вынуть из них подарки, привезенные из путешествия знакомым и
друзьям. В этот день я никуда не выходил. После работы мне звонили по
телефону Черняк и Самборский. Первый обещал заглянуть ко мне после
одиннадцати вечера, второй сказал, что, если я интересуюсь самой
оригинальной и мощной на свете электростанцией, я должен быть готов на
следующий день выехать вместе с ним на строительство.
4. РАЗГОВОР НА БАЛКОНЕ
В конце дня Станислав и Нина Владимировна поехали прощаться со
знакомыми. Лежа у себя, я читал газеты, которых не видел во время переезда
через океан.
Начало смеркаться. Я отложил газеты и стал у стеклянной двери,
которая вела на балкон. Вдали, над железнодорожной станцией, уже
загорались огни, внизу катила свои воды Ангара, несколько лодок неслось по
течению. Над рекой раскинулся зеленый массив новых парков.
На балконе, в углу, сидела в плетеном кресле Лида. Вероятно, она
вышла сюда из двери рядом: на балкон можно было попасть также из соседних
комнат. Девушка откинула голову на спинку кресла и, казалось, пристально
вглядывалась в серо-синее глубокое небо. Я подумал: как отразилась на ней
болезнь! Еще совсем недавно это была неугомонная, непоседливая и вообще
очень веселая девушка...
Долго стоял я так, глядя на нее, а она все оставалась неподвижной.
Мне хотелось угадать, о чем она думает. Неужели ее никогда теперь не
покидали печальные мысли, связанные с болезнью и личной трагедией? Мне
хотелось заговорить с нею, заставить ее забыть обо всем, что ее угнетало,
хотелось, чтобы она засмеялась. Но как это сделать?
Я простоял долго.
Небо потемнело, замерцали первые звезды. Над вокзалом и над деревней
на холме засветились электрические огни.
Наконец, отважившись, я открыл дверь и вышел на балкон.
Лида повернулась ко мне.
- Потянуло на воздух? - мягко спросила она.
- Я сегодня еще не выходил на улицу.
- Отдохнули?
- Да, пятнадцатичасового сна оказалось вполне достаточно.
Она ничего не сказала. Я тоже молчал, не зная, о чем дальше говорить.
- А знаете, - вдруг отозвалась Лида, - я думала о вас.
Я удивился.
- Вы?
- Да, я. Когда вас не было, мне иногда хотелось написать вам длинное
письмо... но отвечала я вам не очень приветливо.
Она улыбнулась, ожидая моего ответа.
- Мы с вами давно не виделись, - сказал я. - Когда мы встретились в
последний раз, вы ушли в таком отчаянном настроении... Думая о вас, я не
мог не волноваться.
- В отчаянном? Нет... Тогда мне все было ясно.
"Было ясно, - подумал я. - А сейчас, значит, снова неясно?"
- Вы тогда дали мне поручение, - напомнил я.
- Вы выполнили его? - живо спросила она.
- Первого января я передал ваше письмо. Разве вы не знаете?
- Разумеется, я была уверена, что вы его передали. Но все же...
Она не договорила и снова откинулась на спинку кресла. Меня удивил ее
вопрос, особенно последние слова. Ярослав не ответил ей?
- Расскажите мне, как вы жили все это время, что делали, - попросил
я.
- Что же вам рассказать? Ничего особенного не случилось.
- Простите, но это трафаретный и почти всегда неправильный ответ.
- Принесите на балкон стул, сядьте и слушайте... И захватите,
пожалуйста, мой жакет. Становится холодновато.
Выполнив поручение, я сел возле нее.
- Весь последний год я работаю над новым сплавом, - накинув на плечи
жакет, сказала Лида. - Он будет легче алюминия, но прочностью не уступит
лучшей стали. Саклатвала мне давно уже предложил эту работу, и под его
руководством я добилась первых успехов. Такой металл, собственно, уже
найден. Много о нем я вам рассказывать не буду. Ведь вы в физике и химии
смыслите, должно быть, мало?
- И вы так разговариваете с бывшим сотрудником научно-популярного
журнала! - попытался я пошутить.
- Оставьте, я читала ваши очерки. Вы здорово выдумываете, и, может
быть, из вас был бы толк, если бы вы по-настоящему изучали такие вещи, как
физика, химия и математика.
- Вы сейчас разговариваете точнехонько, как Нина Владимировна.
- По-видимому, она похожа на меня, если понравилась моему брату. Об
этом свидетельствует и то, что мы не испытываем друг к другу особой
симпатии. Это, говорят, случается у людей со сходными характерами.
- Чтобы вы особенно были похожи друг на друга, не скажу... Ну, и что
же с вашим новым металлом? - перевел я разговор на прежнюю тему.
- Дело идет к тому, чтобы перенести исследования из лаборатории на
завод и возможно скорее перейти к массовому производству. Сейчас над этим
работает целый коллектив, и нужно признаться, я в нем уже не первая
скрипка. Но это неважно... Я рада, что начать опыты довелось мне. Обидно,
что не позволяют мне сейчас много работать... Да я и сама понимаю: так,
как раньше, я работать не смогу... Мне становится все хуже и хуже.
- Вы лечитесь, придерживаетесь режима, ездите на курорт?
- А! - махнула она рукой. - Для меня составлен специальный режим.
Иногда мне становится легче, но через некоторое время я снова чувствую
ухудшение.
- Простите... вы уже вышли замуж?
- Нет, - тихо ответила она.
- Доктор Барабаш теперь в Иркутске?
- Нет, в Москве. Он проводит научную работу в эндокринологическом
институте. Но скоро Юрий, вероятно, приедет сюда.
Она помолчала.
- Я думаю, что он очень хороший человек, - сказал я. - Где вы будете
жить после замужества?
- Вы неприлично любопытны, - сказала Лида, и в тоне, каким это было
сказано, чувствовалось, что мой вопрос ее рассердил.
С Ангары тянуло холодным ветерком. Чуть долетал шум улицы. Из
ресторана слышна была музыка.
О чем думала Лида, я не знал, но понял, почему она рассердилась на
меня. Снова во мне возникло подозрение, что, оставаясь сама с собой, она
не может избавиться от мыслей о Ярославе. Он не ответил на ее письмо.
После нашего разговора ночью на бульваре я надеялся, что он напишет ей.
Но, возможно, он считал, что молчание - самый лучший способ порвать все
отношения с девушкой, которую он любил, и отрезать себе путь к ней в
будущем. Что бы Лида сказала, если бы узнала о моем разговоре с Ярославом?
Вдруг Лида спросила:
- Скажите, Ярослав при вас читал мое письмо?
- Нет. А что?
- Ничего... Я не понимаю, почему он не ответил.
- Но мне пришлось вскоре после этого видеть его, - поспешил я
сказать. - Он был очень взволнован... Неужели вы с ним больше не
встречались?
- Зачем? Я не хотела встречи. И он, кажется, тоже...
- За то время, что я странствовал, Ярослав Васильевич, по-видимому,
составил себе здесь репутацию оригинала, - после короткой паузы заметил я.
- Оригинала?
- Вы ведь сами слышали, что о нем говорят как о чудаке.
Она порывисто повернулась ко мне и схватила меня за руку:
- А вы больше ничего о нем не слышали? Худшего, чем то, что он
оригинал.
- Худшего? Нет. Вы что-нибудь знаете?
- Это страшно. - Я чувствовал, как дрожит ее рука. - Но... Вы знаете,
некоторые обвиняют его даже во... вредительстве.
- В чем?
- Во вредительстве.
- Но какие основания для этого и кто выступает с такими обвинениями?
- Говорят, что академик Саклатвала целиком под влиянием Макаренко.
Макаренко же, как главный инспектор туннельных работ, вмешивался буквально
во все дела и добился того, что строят по его проекту. Его обвиняют в том,
что он почти вдвое увеличил стоимость строительства и вообще натворил
много бессмысленных вещей. Никто не хочет верить, что он делал это
несознательно. Его считают талантливым инженером.
- Но все-таки, обвинение во вредительстве...
- Я не верю, я не хочу верить! - страстно воскликнула девушка. - Но
есть люди, которые уверяют, что будто бы видели этого оригинала в
московских ресторанах в подозрительной компании.
- Это ложь! Я не могу поверить.
- Слушайте! - Она больно стиснула мою руку. - Я вам признаюсь, зачем
я сюда приехала. Я просила Саклатвалу, чтобы он вызвал меня сюда на
работу, рассчитывая встретиться здесь с Ярославом. Я хочу поговорить с
ним. Но он избегает меня. Помогите мне встретиться с ним!
- Хорошо... О чем же вы хотите с ним говорить? Простите за
нескромность... Вы можете не отвечать.
- Нет, я скажу.
Лида немного подумала.
- Он всегда был со странностями. Я никогда не поверю, что он
вредитель. Но мне временами кажется, что он способен мстить. Мне страшно
думать, что он почему-то сделался человеконенавистником и мстит всем и
каждому... Нет, простите, я чувствую себя такой глупой и
непоследовательной, я сама не знаю, что говорю...
- За что мстить? Нет, вы ошибаетесь, Лидия Дмитриевна!
- Я боюсь за него. В Москве уже говорят потихоньку, что Макаренко
нужно отстранить от строительства Глубинного пути и даже арестовать. Я
очень прошу вас, устройте мне с ним встречу. Я писала ему, но он не
отвечает...
Я обещал сделать все, что смогу. Но почему он не хочет с нею
увидеться? Мне казалось, что я разгадал причину. Я резко спросил Лиду:
- Простите мне еще раз, но скажите - вы его перестали любить?
- Я? Вы ведь знаете... - растерянно проговорила она.
- А он любит вас и поэтому боится встречи с вами! - вырвалось у меня.
- Откуда вы знаете? - дрожащим голосом спросила она.
Я молчал. Но Лида заставила меня ответить. Без всяких подробностей я
вынужден был все же кое-что рассказать ей о своем разговоре с Ярославом
перед отъездом. Она жадно, не перебивая, слушала мой рассказ. Когда я
кончил, она начала меня расспрашивать, добиваясь самых обстоятельных
ответов. Я видел, что мой рассказ взволновал ее, и я жестоко укорял себя
за длинный язык. Разве не лучше было бы промолчать? Ведь волнение могло ей
повредить!
На балконе снова воцарилось молчание. Лида сжимала руками голову.
- У вас нет пирамидона? - спросила она наконец. - У меня очень болит
голова.
Я пошел в свою комнату, разыскал порошки и, захватив стакан с водой,
вернулся на балкон. Лида встала с кресла, оперлась на балюстраду и
смотрела вниз, на черную, словно после дождя, асфальтированную улицу.
- Вернулись Станислав и Нина, - сказала она, глядя на подъехавшую к
гостинице автомашину. - Сейчас они поднимутся сюда. Оставайтесь здесь, а я
пойду к себе. Перестанет болеть голова, я выйду.
Она повернулась и пошла в свою комнату. В дверях она на мгновение
остановилась, посмотрела на меня и спросила:
- Ярослав не давал вам читать мое письмо?
- Нет.
- А как вы думаете, он мог дать кому-нибудь прочитать его?
- Это совсем на него не похоже.
- А мне кажется, что его кто-то читал, - задумчиво сказала девушка и
исчезла за дверью.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг