А.Торосов.
Следующий день
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Искатель", N 1.
OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Я проснулся и открыл глаза. Именно проснулся, а не очнулся. Я еще
помнил куски своих снов, мне еще досаждали пригрезившиеся наваждения, и
сознание едва успело произнести свое успокоительное: "Это ведь был
сон...", и щека еще лежала на подушке, и не только лежала, но и помнила
себя на этой подушке на протяжении нескольких часов, помнила мягкость и
тепло этой подушки.
Вот вчера эта подушка не была ни мягкой, ни теплой, ни жесткой, ни
холодной, но была противной. Это потому, что вчера я умирал. Вчера умирал,
а сегодня выздоровел. То есть это сейчас мне можно понимать, что вчера я
умирал, а вчера, догадайся я об этом, то мне бы и вправду пришел каюк.
Впрочем, кажется, я понял, что умираю, еще вчера. Ясно помню это сознание:
я умираю... Выходит, я ошибся, потому что сейчас я не только жив, но и
совершенно здоров, уж в этом-то невозможно заблуждаться... Да я и не
заблуждаюсь, это я вчера ошибся, когда мне показалось, что умираю. Но
из-за такой ошибки не стоит особенно расстраиваться. Лучше поскорее
открыть глаза... Теперь посмотрим, что у меня перед глазами.
Так... палата. Обычная больничная палата. Или даже не очень обычная,
чистая какая-то, маленькая и совершенно отдельная. Лежу на кровати, скучаю
один... Интересными же были мои дела, если мне выделили отдельную палату!
Хотя это новая больница, кто знает, может, теперь так не только для
смертников... Я-то, во всяком случае, выкарабкался, а врачи такие штуки
обычно умеют предвидеть...
Ну ладно, посмотрим, что дальше... Так, какие-то медицинские штучки,
шкафчики... Ага, репродуктор есть... включим, непременно включим, но
попозже, еще успею... А главное, очень светло. Оно и понятно - вон какое
окно громадное. И солнце на дворе - сильнющее солнце, хотя окно и завешено
чем-то белым. Вчера утром солнца не было, было пасмурно. И птицы не
кричали. Это сейчас стрижи кричат за окном, а вчера они не кричали. В
декабре стрижи не кричат, в декабре их нет. Это в мае стрижи... Ну что ж,
значит, вчера был декабрь, а сегодня май.
А что тут удивительного? Если подумать, то непременно можно найти
объяснение. А раз так, то и думать неинтересно. Думать интересно тогда,
когда заранее не ясно, есть объяснение или нет. Если заранее ясно, что
объяснение есть, то оно и без всяких дум появится. Сейчас зайдет
кто-нибудь, а с ним и объяснение. И незачем голову ломать. Никогда не
любил ломать голову, если можно обойтись без этого. И потому никогда не
любил решать задачи из учебника - зачем решать, если в конце книги есть
ответ? А составлять задачи я не любил по другой причине: не то чтобы я не
смог, скорее всего смог бы, но делать надо не просто то, что можешь, а
только то, что можешь сделать лучше всех, или то, чего никто, кроме тебя,
не сделает. Не всегда так получается - ведь задачи я в результате все-таки
решал, приходилось... Зато сейчас я буду делать только то, чего за меня не
сделает никто другой, например, сяду на постели.
...А это, оказывается, очень приятно - посидеть на постели. Задачи
решать, в конце концов, тоже оказалось приятно. И на палату на мою
посмотреть тоже очень приятно. Хорошая палата, и хорошая больница. С
удовольствием можно поболеть здесь с недельку, особенно если ты совершенно
здоров.
Ага, за мной, оказывается, наблюдали, потому что стоило мне усесться и
оглядеться, как тут же дверь отворилась и в палату вошел очень приятный
человек. Правда, сначала я увидел не то, что он приятный, а то, что он без
белого халата. А он тем временем прошел к моей кровати, уселся на ней у
меня в ногах, улыбнулся и сказал:
- Доброе утро!
- Привет! - помахал я ему в ответ рукой.
Помолчали, поулыбались. Потом я спросил:
- Вы врач?
- Никак нет.
- Так кто же вы? Медбрат?
- Ни боже мой!
И тогда я слегка удивился - не тому, что посетитель оказался просто
посетителем, а последнему его восклицанию - ведь так выражались в нашей
компании. Не спрашивайте, почему я не накинулся на гостя с вопросами, - я
знал, что все равно он мне все скажет, никуда не денется. И гость
заговорил первым:
- Пора знакомиться. Я Олег.
- Я тоже, - кивнул я головой, - но вы ведь это знаете, не так ли?
- Разумеется! И еще я знаю кучу всяких вещей, которые и вам было бы
весьма пользительно и приятно узнать, поэтому я, собственно, и пришел, но
спешить мы не будем, ладно?
- Ладно, - согласился я, но он, очевидно, не вполне мне поверил, потому
что стал объяснять:
- Видите ли, объем сведений, которые я должен буду вам сообщить, столь
велик и столь необычен, что вряд ли вам удастся задавать вопросы по делу.
Это вовсе не значит, что вам возбраняется задавать вопросы, спрашивайте на
здоровье, но отвечать я буду далеко не всегда, и пусть это вас не обижает
- я буду поступать так отнюдь не из желания что-либо скрыть, а просто...
- Понимаю, - перебил я его, - просто узнавать надо по порядку, а мои
беспорядочные-вопросы не всегда будут удовлетворены, так?
- Именно! - восхитился Олег. - Впрочем, кому, как не нам с вами,
понимать друг друга с полуслова? На это есть причины, и довольно веские,
вы вскоре узнаете, а пока поверьте, что нам следовало бы уже перейти на
"ты".
- Верю и согласен.
- Вот и прекрасно, - сказал Олег и полез в карман за сигаретами.
Оказались мои любимые, тбилисский "Люкс", но я, и в начале-то не очень
склонный к удивлению, сейчас и вовсе воспринимал все как должное - у
приятного человека и сигареты должны быть приятными. Без лишних раздумий я
потянулся к пачке. Олег пододвинул ее мне, а потом вдруг спросил: - Разве
ты куришь натощак?
Я действительно не курю натощак, просто сейчас я забыл об этом, а тут
сразу вспомнил, и ужасно захотелось есть. И тогда Олег, ни слова не
говоря, сунул свою сигарету обратно в пачку, пачку положил мне на
тумбочку, а сам вышел за дверь и мгновение спустя вернулся, толкая перед
собой столик на колесах. На столике дымил кофейник и стояла кастрюлька.
Олег поднял крышку, и я увидел сосиски с тушеной капустой. Недолго думая,
я ткнул в сосиску вилкой, обмакнул в горчицу, поднес ко рту, откусил
половину и спросил жуя:
- А вы что же?..
- Благодарствуйте, - отвечал Олег, - я никогда не закусываю. - И тут мы
уже не улыбнулись, а рассмеялись - мы вполне понимали друг друга.
Ели молча, стараясь побыстрее управиться с завтраком, чтобы возобновить
беседу. Когда с сосисками было покончено, я взялся за кофейник, но Олег
опередил меня, разлил кофе по чашкам. Я схватил чашку, обжигаясь,
проглотил кофе и поставил чашку на блюдце. Одновременно со мной звякнул о
блюдце своей чашкой Олег. Я откинулся на подушку, прислонив ее к спинке
кровати. Олег откинулся к противоположной стенке, мы глянули друг на друга
и хором произнесли:
- Ну-с, а теперь закурим.
На этот раз я уже не рассмеялся. Я внимательно посмотрел на Олега,
протянул ему пачку с тумбочки, и он стал перебирать в ней пальцами, пока
не выбрал себе сигарету. Я последовал его примеру, выбирая сигарету с
плотно приклеенным фильтром: бывает у моего любимого "Люкса" такой
недостаток - плохо приклеенный фильтр; затем я стал разминать сигарету в
пальцах и продолжал смотреть, как то же самое делает Олег, потом я
бессознательно потянулся туда, где обычно в правом кармане пиджака держу
спички, а Олег тем временем вытащил из правого кармана своего пиджака
коробок, зажег спичку, дал мне прикурить, прикурил сам и погасил спичку,
помахав ею в воздухе.
Все его жесты были мне очень знакомы.
Сейчас Олег курил, выпуская дым через как-то странно искривленные
тонкие губы.
Я выпустил дым, опустив левый уголок рта, и подумал, что ничего
странного в его искривленных губах нет; я и сам их искривляю точно так же.
Вот именно _точно так же_.
Тогда я спросил:
- Кто... вы?
- На этот вопрос мне придется ответить, хоть он и не в очереди, -
улыбнулся Олег и продолжил цитатой из моей любимой книги: - "Дабы не дать
твоему изумлению развиться до степени болезненной..."
Цитата подействовала на меня успокоительно, но Олег тут же продолжил:
- Я - это ты.
"Готово дело, - мелькнуло у меня в голове, - я в больнице!" Вот откуда
отдельная палата и май за окном! У меня была амнезия, и я ничего не помню.
А это либо псих из соседней палаты, либо врач с каким-то диким методом
лечения, либо... либо моя галлюцинация".
Нестерпимо захотелось проверить последнее предположение - надавить на
глаз, но сделать это было как-то неудобно. Однако Олег, по-прежнему
улыбаясь, кивнул, и я надавил, подумав при этом: "Плевать! Не хватало еще
стесняться психов, врачей, а тем более собственных галлюцинаций!" Олег
раздвоился, но никуда не исчез. Оставалась первая альтернатива.
- Ты не в больнице, - заговорил Олег, - не удивляйся, что я как будто
читаю твои мысли. Просто я прошел уже через все это, а еще я прошел через
первые тридцать лет твоей жизни. Короче говоря, я - это ты в тридцать лет,
а сейчас тебе тридцать четыре.
- Думаешь, стало понятнее? - спросил я, стараясь говорить как можно
язвительнее, но это мне не удалось.
- Слушай и не перебивай. Потом, когда я закончу, я представлю тебе
любые доказательства моей правоты, а сейчас слушай и старайся верить.
Обещание доказательств - сильное обещание. На меня, во всяком случае,
оно всегда действовало, и я, бросив в угол погасшую сигарету, сказал:
- Говори.
- С тех пор, как ты умирал, и по сей день прошло много времени, очень
много...
- Это-то я вижу, - кивнул я на окно, - ведь сейчас май?
- Май, и притом не одна тысяча девятьсот восьмидесятый... как ты
думаешь.
Мне бы и в голову не пришло об этом думать, я ведь просто знал, а
выходит, на тебе!
- И амнезии никакой у тебя не было, - продолжал Олег, - было гораздо
хуже. Ты был... как бы это выразить... Почти мертвым... Да, в сущности,
совсем мертвым!
Так, понял я, летаргия. Правда, к чему этот бред насчет "Я - это ты"?
Хотя, черт его знает, я, может, провалялся трупом не месяц и даже не
год... И теперь у них такие вот методы. "Я - это ты". Он врач. И он в меня
вжился.
Ничего особенного. Я провалялся трупом много лет, и теперь у меня нет
ни родных ни знакомых?..
- Как же так, - повернулся я к Олегу, - выходит, я теперь совсем один?
- Ну, вовсе нет, - улыбнулся Олег, - во-первых, с тобой я, а потом
кое-кого из знакомых ты тут увидишь, обещаю тебе. Но об этом чуть позже,
ладно? В общем, ты умер. Ты действительно умер тогда, в тысяча девятьсот
восьмидесятом, и не от саркомы легкого, как ты сейчас подумал... А
впрочем, считай, что от саркомы. Я бы на твоем месте и считал, тем более
_то, от чего ты умер на самом деле_, сейчас ни малейшего значения не
имеет... С тех пор прошло много лет... Очень много...
- Сколько именно? - спросил я.
- А какая разница? Ты что, сможешь почувствовать, если я скажу тебе:
тридцать тысяч? Или сможешь усечь разницу между тридцатью тысячами и
пятьюдесятью? Тем более что в действительности прошло... - он сделал
паузу, - черт его знает, сколько... У него сейчас нет летосчисления. В
нашем смысле нет.
- У кого "у него"? - не понял я.
- У человечества.
Мне стало интересно: Я не могу сказать точно, что именно сейчас
испытывал - веру или недоверие. Вернее всего, не было ни того, ни другого,
а только любопытство. Правда это или нет, все равно очень скоро выяснится,
а сейчас мне ничего не грозит, это-то я, глядя на Олега, знал, от него мне
ничего не грозит, и нечего бояться, а значит, и терзаться вопросом:
"правда - неправда?" - нечего, а надо слушать, благо слушается.
- Но об этом потом, - сказал Олег, - ты все абсолютно узнаешь, но чуть
погодя, сейчас же слушай главное: ту умер, прошло много лет, и тебя
воскресили.
А вот этому я точно не поверил:
- На кой я ему, интересно, сдался, чтобы меня воскрешать? В музей
монстров оно меня поместить хочет, что ли?
- Кто хочет? - не понял на сей раз Олег.
- Человечество.
- Это я сейчас объясню... Ты бы смог обойтись без пальцев? Вернее, без
одного пальца?
- Ну, смог бы...
- А вот пианист нет. Да и ты с удовольствием бы вырастил отрезанный
палец, если бы это было возможно, так?
- Так...
- И если бы у тебя отрезали палец, тебе ведь было бы больно?
- Разумеется!
- Ну так вот, грубо говоря, все мы, все люди - пальцы человечества.
Когда мы умираем, когда нас отрезают, ему больно... И так же, как и
пианист, оно не может обойтись без любого из нас... И как только у него
появилась возможность, оно стало отращивать потерянные пальцы. Вот и все,
и никакого бессмертия души. Мне ведь не хуже тебя известен мой... твой
догмат об абсурдности такого бессмертия!
Да, есть у меня такой догмат. Я считаю, что только безмерное тщеславие
человека могло заставить его поверить, будто бог или там природа, не важно
кто, настолько заинтересованы в его душе, что позаботятся о ее бессмертии.
Будто у бога или у природы нет никаких других занятии, как только
пестовать бессмертную душу. Да им, богу и природе, с высокой колокольни
наплевать на то, смертна наша душа или бессмертна и есть ли она вообще. Но
то богу и природе, потому, как бога нет, а природа бездушна. Человечество
- другое дело. Человечеству далеко не наплевать, смертна или бессмертна
душа человека, и, как только оно смогло, оно сделало... Разумеется, так.
Теперь я верил.
И тому, что этот человек передо мной я, я верил тоже. Это я, или мой
двойник, или еще что-то, черт его знает что, но именно что-то в этом
роде...
- Дошло? - спросил Олег.
Еще как дошло.
- Конечно, тебе легко, - продолжал он, - мне тоже было ничего - меня
встречал Наш Первый... Вот каково ему пришлось, представить себе возможно,
но трудновато...
- Наш Первый - это тоже я? Мы?
- Да.
- Сколько же нас здесь? И откуда нас взялось так много?
- Нас здесь трое, и это вовсе немного... Кое-кого тут насчитываются
десятки. Скажем, Моцартов.
Это было пока непонятно, но я и не настаивал - разберусь. Пока, пока
оставалась одна маленькая формальность. Последняя дань недоверия. Вернее,
и не недоверия даже - _чувства_ недоверия у меня не было, а было
сознательное стремление удостовериться окончательно - для всякого
родившегося в наш рациональный XX век такое поведение было и естественным
и обязательным. Я вылез из постели, ничуть не стесняясь перед Олегом
своего неглиже, подошел к окну и отдернул занавеску.
Мир за окном был самым обычным. Я стоял у окна обыкновенного
дома-башни, этаже этак на десятом, вокруг высились такие же дома, за ними
виднелась река, между домами росли деревья и трава, там ходили люди, а в
окнах домов и на балконах тоже кое-где виднелись люди, и вид у всех был
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг