я, - ведь я привез фотографии, видеофильмы, богатую фонотеку. Цивилизации
могли бы подружиться. А так один бог знает зачем я здесь нахожусь.
- Грех так говорить! - сказал Гурвиц. - Счастье познают именно те,
кто ни о чем не ведает. А что касается этого... Королевства Тарантландии,
там сразу нечего было делать.
- Но!..
Но тут гром и молнии разразились в багровой черноте небес, и прорехи
обосновались на небе, превратив мир в марлевую пелену, в дождливую
полощущую жижицу. Мы дрогнули и побежали.
* * *
Глаголь). Они по-прежнему не желали меня слушать. Они с готовностью
раскрывались и делились своим, нажитым, а чужое, например, послушать меня
- ни-ни. Поэтому я на время смирился с этим до следующего удобного случая.
Они, в составе: Князя Да Бо Гурвица, негоцианта Да Ре Доджа и
Высокоуполномоченного Квартирмейстера Крошки О'Буреллена, с неожиданным
радушием пригласили меня ознакомиться с их современными общественными
достижениями, в частности в области политического образования - со Школой
Подготовки Представителей Власти, что располагалась в строгом здании с
кровоподтёками на выступающем над землей высоком фундаменте. На крутом
крыльце Школы нас встретил сам директор - ямочки на щёчках,
морщинки-хитринки в уголках глаз - по-моему он был заранее досконально
осведомлен о нашем посещении. Улыбаясь, он елейным голосом подкатил сразу
ко мне.
- Дражайший гость, заходите пожалуйста, не проходите мимо нашего
милого заведеньица.
- Да-да, разрешите посмотреть, - сказал я, - премного хвалили.
- Прошу! - театральным жестом сыграл директор.
Мы окунулись в казематную прохладу коридоров с навеваниями шелеста
секретных документов, запаха просиженных штанов и грохота водопада
льющейся грязи на компрометируемых объектов. Стены глухо вибрировали от
частой дроби далёких ожесточенных кулачных ударов. Лязг отточенной
гильотины вызывал болезненные сжимания вдоль всего спинного мозга до
самого копчика. Пахло свежеотпечатанными деньгами. Директор повел нас по
рекреации с низким потолком, с решетками на окнах, с раскачивающимися от
сквозняка голыми слепящими лампами, со скрипящими от ничтожнейшего
прикосновения досками пола и открыл дверь в спортивный зал. От стены к
стене катались и бряцали вместо мячей отполированные человеческие черепа.
Молчаливые ребята в отвисших на коленках трико обернули к нам угрюмые лица
и застыли, вопросительно глядя на директора.
- Продолжайте, господа, - кивнул им директор, а нас пригласил
усесться на бревно вдоль стены с зеркалами.
- Сейчас, - гипнотически сказал он, плавно жестикулируя, -
воспитанники учатся ходить по головам, как видите. В Школе мы их обучаем
всему, что только может пригодиться для ведения войны в верхах: и для
держания затяжной осады, и для стремительной атаки. Власть должна состоять
из профессионалов, поэтому в программе обучения есть искусство красноречия
- вплоть до манипулирования аудиторией, искусство одеваться так, чтобы на
вас смотрели как на главную фигуру на сцене, мы даём ясное мышление,
стальные нервы, молниеносную ответную реакцию. Каждый из выпускников
сможет командовать армией или разобраться в психологии замкнутейшего из
людей. Они пишут стихи, сочиняют музыку, философствуют, разбираются в
науках. Они приучены поддерживать собственное достоинство, знают цену
деньгам, они способны постоять и за себя и за других. И не последнее в
этом списке их умение любить, дружить, прощать...
Я посмотрел на мальчиков. Они были такие умилительные. Один,
веснушчато-рыжий, с замёрзшей злостью на желваках, с жидкими волосами,
снял чёрный потный носок и наступил ногой на череп, попав пальцами в
глубокие пустые глазницы. Так он довольно продолжительное время
балансировал на одной ноге, а когда закончил, я позвал его и спросил,
стараясь выдержать равенство:
- Как тебя зовут?
- А чего о погоде разговаривать! - громко ответил он. - Сегодня она
такая, завтра другая. - и резко отошёл, будто отрезал все пути к
отступлению.
... - Они приучены чётко ставить условия проблемы и последовательно
решать ее, не бояться никакой опасности и ответственности, они навсегда
побороли лень...
Прочитав пылкую речь, директор повёл нас по пустым гулким классам,
где занимались будущие президенты и всё также мистически улыбаясь, вывел
через чёрный ход на улицу.
- Уф, - вздохнул Гурвиц.
- Я слышал, - сказал негоциант, - они собираются выносить на
обсуждение Парламента поправку к Закону о Выборах: каждый избиратель имеет
право одновременно не только отдать свой голос ЗА своего кандидата, но и
проголосовать ПРОТИВ какого-то одного кандидата...
Тут Крошка О'Буреллен поднял руку и негоциант оборвал на полуслове,
не договорив мысль.
- Судари, - обратился Крошка, - мы видим перед собою двухэтажное
здание из красного кирпича.
Мы его заверили, что да-де, видим, и очень даже ясно.
- По центру фасада, - продолжил он, - мы можем заметить обитую златом
дверь.
Да, и это мы могли наблюдать, и снова подтвердили положительными
кивками.
- Справа от двери вывеска. О чём она? Я подслеповат и отсюда не вижу.
- Так... "Комиссия по Изобретениям", - прочитал Гурвиц.
- Ага! - обрадовался Квартирмейстер. - А разве нам не дано задание
познакомить уважаемого Князя Блюмбеля с передним фронтом нашего жития?
- Даже приказано! - выскочил негоциант и все на него пристально
посмотрели. Он смутился.
- А разве не здесь проходит передний фронт нашего жития? - закончил
Крошка.
- Здесь! - хором воскликнули Гурвиц и негоциант, да так смело, что
даже не поверили самим себе.
- Я не прочь посмотреть, - сказал я, - но... вечер уже.
- Утро! - крикнули они и мы ринулись на новый бастион.
В этот раз никто не встречал. В тесном холле затхло пахло и, пуржа,
взвивались ураганчики бумажной пыли, нанося по углам барханы. Над
пустующей вахтой бормотал громкоговоритель. Запустение задумчиво
перебирало струны скоробленного от старости тюля на окнах и шёпотом
повторяло возмущенные крики и дикий топот, просачивавшиеся со второго
этажа. По спиральной железной лестнице мы тяжко взобрались наверх и нашли
кабинет, из которого исходил шум. Гурвиц резко распахнул дверь и, выбросив
вперёд руку, сжимающую красное удостоверение, ужасным голосом заклокотал:
- Продолжать работать!.. Орден Кольца Молотила! Не обращать
внимания!!
Пять человек - а столько их было в комнате - испуганно взглянули на
нас и быстро отвернулись, словно ничего-то и не заметили. У четверых из
них на макушке лежала красная тряпочка с привязанными к уголкам
бубенчиками - при резких телодвижениях эти бубенчики заливисто надрывались
звоном. Эти четверо и назывались Комиссией по Изобретениям, а возглавлял
её председатель - ссутуловатый, шаркающий подошвами по полу, в синем
пиджачке, с картофельным носом мужчина средних лет, назовем его А. Даже
встретившись с ним в темноте можно было догадаться, что он и есть
председатель своих коллег, хотя, по-видимому, и не самый председательный
из всех председателей такого рода.
- Га-га-га, - хохотнул он, - и эта штука пашет?
- Я только... объяснял, - начал было пятый в комнате, Изобретатель, и
речь его от неуверенности была лакуничной. - Аппарат работает!..
Чертежи... Опытный экземпляр...
- Так, - сказал Б., второй из Комиссии, маленький ростом, ладно
скроенный, чернявый, с просединоватой бородкой. И после этого
"затормозил". Девятнадцать минут шестьдесят две секунды молчания.
- Эо-о-о, - отозвался возмущенно В., показав всем подбородок бычьей
морды, - но ещё же н...не должно бы-ыть п...перерыва! - его циклопический
рост и телосложение указывали не то на борца, не то на баскетболиста.
Теперь гости ждали что скажет четвёртый. Слой жира под щеками и в
других местах под кожей того передвигался, следуя неизвестным течениям -
мощная прослойка, которую, не опасаясь безработицы, могли изучать и
описывать в кипах до смешного серьёзных научных журналах и академических
программных фолиантах два-три молодых института и с десяток шарашкиных
контор.
Г. ошарашенно похлопал глазами.
- Аппарат?! А давайте посмотрим на него с другой стороны!
Комиссия переглянулась. Комиссия подняла указательные пальцы вверх и
вразнобой нестройно встала. Комиссия с мелодичным звоном построилась в
колонну. Колонна, растянувшись в безумно длинного червя во главе с
председателем, обогнула объёмистое изобретение Изобретателя, поведшее было
усатым пеленгатором, и встала неровной шеренгой с другого его боку.
- Га-га-га, - вдруг загоготал председатель и даже прослезился: - А
вчера помнишь? Анекдот Опять Заливайко рассказывал! Гы-гы-гы! Смешно было.
- Умоляю! - чуть не рыдал Изобретатель.
- Ну и ну, - буркнул В.
- Да, так вот... - это снова Б. и "погружение".
Теперь снова все ждали мыслей Г.
- По скромному моему мнению, - начал тот издалека, но из такого, что
не просматривался и в подзорную трубу, - величайшим изобретением всех
времен и народов была техника безопасности...
Увы, его заоблачную мысль никто не понял. Непонимать таких людей
считалось обычным делом.
- Го-го-гоо, - ещё повыл председатель, прекратил и вытер слёзы краем
платочка с собственной макушки. Потом взмахнул рукой: - Да...ется минута
на созерцание издели с другой стороны...
Я подумал про себя: "Это халявщики! Люди, вместо того, чтобы делать
просто, делающие сложно. Люди, относящиеся к работе с халтурой, без искры
творчества. Часто другим они кажутся смешными, но до той поры, пока не
приходится расплачиваться".
Вдруг со стороны Комиссии послышались одиночные хлопки, а потом
бурные рукоплескания. Не медля, Изобретатель схватил изобретение за
антенну и с воплем: "Зарезали!" ринулся прочь, но, кажется, с железной
винтовой лестницей ему не удалось справиться и мы ещё долго слышали
дребезжащие металлические раскаты грома.
Глава пятая
Послушайте же теперь о дне, считаемом мной поворотным во всей этой
истории. Ибо именно тогда отверзлись очи и шелк розовый спал наземь,
допрежь обволакивавший ровно коконом пушистым тело мое и душу.
...Стоим это мы в кухне, помню, и кое-кто из приятелей тоже, беседуем
о насущном. Я активно вовлечен в разговор и вдруг получается, что я
замечаю исчезновение моего куратора Князя Гурвица. Это сразу несколько
смущает, потому что с остальными собеседниками меня познакомили только
что, это все хорошие знакомые Гурвица, но не мои. Неторопливый разговор
продолжается, но с каждой минутой мои ответные реплики становятся все
рассеяннее, я думаю о другом и досадно пропускаю очередную смену темы.
Внезапно оказывается, что приятели бурно обсуждают некие неизвестные мне
политические аспекты, и так как я не припоминаю их
предварительнопричинного развития, то понимаю, что попал в полосу
кратковременных выпадений из времени и пространства.
Они ведут себя так, будто ничего не происходит!
Но может так оно и есть? Ведь нечасто услышишь случайно оброненные
признания в непонимании мира (здесь не в счет частные недоразумения) и
наоборот, зачастую раздаются презрительные крики: "Не морочьте голову! Не
толките воду в ступе! Хочешь быть счастливым - будь им!" Нет, видно
принадлежу я к той бедной группе больных, которые из-за нерешительности и
слабости своей не в силах уберечь росток изящества тонкой души, и погибает
он в корчах, зажатый хищными тисками небытия прошлого и небытия будущего.
Именно такие мысли возникают у меня в голове, а затем я фиксирую
взрывоподобное расхождение собеседников по своим делам. Каждый жмет мне
руку, благодарит за красивое знакомство, а сам бочком, бочком и исчезает.
Проходит мгновение и кроме меня остается лишь один-единственный человек.
- Ну а как у тебя-то жизнь? - спрашивает он.
- Да так, - отвечаю, - помаленьку.
И он тоже намеревается исчезнуть, но тут в комнату протискивается
немой юродивый в замызганном, заношенном до лохмотьев драпе, становится на
колени посреди прохода, нарочно загораживая выход, и умоляюще вглядывается
в простодушные наши лица, тщетно силясь что-то произнести. Что ему надо!
Чем мы поможем ему? Иди, иди отсюда! Тот, кто стоит ступенькой ниже -
безумно низок; до тех, кто стоит ступенькой выше - рукой подать. Он -
ниже. Чем мы ему поможем?!
Тогда приятель спрашивает:
- Чего тебе, милый?
Юродивый расцветает в улыбке, радуясь что его заметили наконец и
принимается отчаянно жестикулировать. Но, к сожалению, мы его не понимаем.
- Да ну чего тебе! - спрашивает приятель. - Не знаешь что делать? - и
берет его за рукав, брезгливо подводит к водопроводному крану, до упора
затягивает вентильную головку и восклицает: - Что-то вот воду отключили,
сам не знаю. Не течет и все тут. Ты, милый, сядь рядышком, и как потечет
вода из этой вот трубки, так немедленно сообщи мне или Князю Блюмбелю.
Ясно?
Юродивый тупо вертит башкой, а приятель тем временем живо ретируется.
Остаемся мы вдвоем. Я жду Гурвица, а он садится на пол, по-турецки
скрещивает голени и ждет появления прозрачной струи. Время от времени он
бросает на меня мучительные взгляды и я отвожу глаза, я жду Гурвица. Кто
мне этот нищий и чего ради я должен ему помогать?
Тишина. Он сопит тяжко, а так тишина. Где же Гурвиц - ах я бедолага!
И тут вдруг так тоскливо вспоминается родная Земля, где в любой момент
купаешься в счастливой общности, где чувствуешь себя своим, и дома, и
принимаешь какими есть эти удивительно близкие семейные мелочи. А ты в это
время чрезвычайно далек, ты силишься открыть для себя мир новых друзей,
освоить второй дом, но это никак не получается. Потому что просто-напросто
ты один и в темноте не замечаешь ступеньки, на которой толпятся остальные,
и не с кем сравниться, и нет руки помощи, и нет ответа к задаче. Ты не
знаешь где та ступенька с остальными: вверху или внизу? Вверх подниматься
невероятно трудно, вниз спускаться довольно легко, но если ты станешь
спускаться, а они наверху - ты пропал, и если станешь медленно
подниматься, а они окажутся внизу - тоже пропал, а твоя преглавная задача
- НЕ ПРОПАСТЬ.
Вдруг я вздрогнул. Это средь тишины звук заработавшего холодильника
вывел из оцепенения. Нога одеревенела. Взглянул на юродивого - сидит.
Тогда я неловко встал, произведя скрипучий стон металлической ножки стула
по бетону, и поразминал ступню. Сидит. Сидит. Гурвица нет. Я обозлился и
вышел из комнаты - на улицу.
А на улице жуть, паника, все с тревогой бегут куда-то, или я снова их
не понял. И тут как дунет мокрый ветер и срывает с меня шляпу, она катится
по лужистому асфальту и тогда я недовольно бегу вслед за ней, а рядом в
том же направлении бегут невзрачные серые плащи, зонты, летят, трепеща
крылышками, грязные бумажки, и все кувырком, вперемежку. Кое-как я догоняю
унесенца, останавливаюсь и как раз тут меня сшибают.
Это уже слишком!
Толпа угрюмо охает и бежит дальше, а я, будто оплеванный, лежу и
намокаю. И только одна девушка (подумать только!) протягивает мне белейшую
ладонь.
- Спасибо, - бормочу, встаю и отряхиваюсь.
- Князь, поспешите укрыться! - и пропадает. Ну и ну!
Ласково манят огни ресторана обещанием тепла. Тяну за ручку витражной
двери и попадаю в открытое море музыки и света.
- Первая дверь по коридору - уборная, - вежливо роняет швейцар.
Чищусь и прихожу в себя. Вторая попытка проникнуть в ресторан
оборачивается успехом. Мягко иду по ковровой дорожке в длинном проходе.
Если, думаю, дойду до пальмы у последнего столика и не растает паршивое
настроение, то... то слаб я все-таки оказался и зря поехал сюда, когда мог
сидеть на своем окладе советника.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг