летел как боров в кресле и жрал бы обеды один за другим. Еще бы разжи-
рел... Пошли им факс. Ну, что я могу еще сделать?
Ефим развел руками. Грубые силы борьбы с международной преступностью
явно вошли в противоречие с интересами частного бизнеса.
Глава 17. Академия Пусика.
Серебристое тело самолета с надписью "Аэрофлот" наконец подкатило к
зданию аэропорта, слегка потряхивая на бетонных плитах свое человеческое
наполнение, и академик с досадой потрогал начинавшие становиться колючи-
ми щеки. Перелет был долгим и мучительным. Вначале в Москве почти пять
часов ждали двух противного вида раскормленных мужиков в добротных серых
костюмах, с наглыми, красными лицами. Академик долго гадал над тем, были
ли они высокопоставленными правительственными чиновниками или просто ма-
фиози, скупившими на корню службы аэропорта, но так и не смог придти к
какому-либо определенному заключению. Потом самолет трясся почти двенад-
цать часов в воздухе, садился на Аляске, снова взмывал в воздух и, каза-
лось, этому ревущему движению не будет конца.
Взлетное поле за окном было точно таким же, как и в Москве, жухлая
трава, подтеки мазута и выбоины, серое цементное здание диспетчерской
службы вдалеке. Только зеленые горы на горизонте, снующие по территории
аэродрома микроавтобусы и служебные машины, да здоровенный негр, разгру-
жавший чемоданы, позволяли понять, что надсадно ревущий самолет все-таки
не смог облететь весь земной шарик и плюхнулся на землю где-то посереди-
не своего витка.
Академик с досадой поморщился. Он не любил опаздывать, даже в тех
случаях, когда от него ничего не зависело. Опоздание было особенно до-
садным еще и потому, что Ефим обещал прислать одного из своих сотрудни-
ков в аэропорт для того, чтобы отвезти академика к себе домой.
Все имущество академика состояло из старенького, потертого кожаного
чемодана, в котором лежал костюм, несколько рубашек, пара книг и пухлые
папки с бумагами и статьями. Он с трудом поднял чемодан с черной, плыву-
щей ленты транспортера и обнаружил, что кожа вспорота. Чемоданчик явно
потрошили в Шереметьево. "Боже мой, не дай бог пропали статьи!" - поду-
мал он и трясущимися руками начал отстегивать ремни. К счастью, бумаги
были на месте, исчезли только карманный диктофон, купленный в Англии год
назад, и фотоаппарат. "Мерзавцы чертовы!" - выругался академик, но де-
лать было уже нечего.
За дверями таможни стоял высокий, рыжеватый парень интеллигентного
вида со строгим выражением лица. Его острые, цепкие глаза пристально
глядели из-за выпуклых линз очков. Парень держал в руках листок бумаги с
именем академика.
- Здравствуйте, - басистым мужественным голосом сказал он. - Меня зо-
вут Борис. Добро пожаловать в Америку.
- Спасибо Боречка, извините за опоздание ради Бога.
- Никаких проблем! - академику показалось, что Борис даже немного
смутился, и он почувствовал к нему симпатию. - Боречка, вы представляе-
те, каковы мерзавцы, у меня чемодан в Москве распотрошили!
- Не расстраивайтесь, быдло есть, было и будет быдлом. А чемодан все
равно себе новый купите, с таким неприлично ездить. - Борис брезгливо
поморщился.
- Да, конечно, Боря, я все понимаю, но все равно обидно, чувствуешь
себя как будто изгаженным.
- Россия-матушка, что поделаешь. С народом надо быть жестким, в кула-
ке держать! - лицо Бориса мгновенно ожесточилось и приобрело суровость.
- Смотрите, что происходит: чуть коммунистам стоило вожжи отпустить, и
все покатилось. И царь-батюшка слишком милосерден был, развел всякой не-
чисти, а гадость эту надо было до основания каленым железом изводить. -
Он разволновался, даже покраснел и, тяжело дыша, строгим, испытывающим
взглядом посмотрел на академика сквозь выпуклые стекла очков.
- Ну, Борис, в чем-то вы, конечно, правы, - академику стало слегка не
по себе от той неистовой убежденности, которая сквозила в голосе Бориса,
- но нельзя же всех под одну гребенку. Тут дело еще и в психологии наро-
да. Столько лет угнетения, крепостного права, когда мужика могли засечь
насмерть...
- Вы мне эту демагогию из учебников для красных комиссаров бросьте! -
Борис основательно рассердился и мгновенно покраснел как рак. - Нельзя с
этой чернью по другому! Иначе она мировой пожар раздует и своим благоде-
телям глотку перережет! Уроки истории надо запоминать, вот что я вам
скажу.
- Боря, вы в чем-то правы, но нельзя бесконечно действовать насилием,
необходима же и доброта и гуманизм!
- Вы бросьте свой слащавый гуманизм! Это мы уже проходили. - Борис
как-то по-иезуитски оскалился и пристально посмотрел на академика. - Та-
кие вот псевдогуманисты, вылезшие из еврейских местечек, пораспускали
сладкие слюни, а потом устраивали красный террор и концлагеря!
Казалось, эта фраза была обращена непосредственно к академику. Ему
стало неприятно, и он замолчал. Борис, к которому он в первую минуту по-
чувствовал симпатию, целеустремленно шел вперед, поджав губы и толкая
перед собой тележку со вспоротым чемоданом.
- Вы в Академии работали? - Борис неожиданно прервал молчание и заго-
ворил уже спокойным голосом, в котором время от времени проскальзывали
стальные интонации, теперь уже гораздо лучше узнаваемые, чем раньше. -
Случайно не знали профессора Горькина?
- Василия Станиславовича? Как же, прекрасно знал. Мы с ним когда-то
еще в шестидесятые годы занимались расчетами.
- Это один из моих учителей, - Борис немного расслабился, - читал мне
лекции в Университете. Один из немногих людей, которых я уважаю. Он ни-
когда не вешал лапшу на уши.
- Да, надо же как замечательно!
- Вы уже знаете, чем будете заниматься у Ефима?
- В общих чертах, Боря, вы знаете, Ефим меня пригласил, так сказать,
не оговаривая конкретных функций, предложил продолжать научные исследо-
вания, которые я вел в России. Нет, я безусловно готов и хочу помочь
компании...
- В России вообще никакой науки не было! - Борис произнес эту фразу с
холодной и яростной убежденностью. - Я насмотрелся в Университете на
всех этих ученых, сплошная мафия. Так что для вашей же пользы советую
поскорее включиться в работу компании.
- Да нет, Боря, вы меня не поняли. Я очень благодарен Ефиму за его
предложение и с удовольствием приму участие в работе. Но насчет науки вы
неправы. Дорогой мой, откройте любой Американский физический журнал и вы
увидите, столько ссылок на советских ученых...
- Русских, а не советских. Хорошо, я допускаю, что могу быть неправ.
- Борис строго посмотрел на академика. - Вы сможете помочь нашей группе
рассчитать напряжения, возникающие в деталях?
- Да о чем разговор, Боря, с удовольствием. Сразу же этим займусь. А
в чем проблема?
- Мы уже год не можем решить, делать ли в наших стендах отверстия. -
Услышав в голосе академика готовность к сотрудничеству, Борис явно уба-
вил жесткости в голосе и с увлечением начал описывать проблему. - Ефим
сам колеблется, четыре дырки просверлить или шесть, так что необходим
теоретический расчет.
- Это школьная задачка, я завтра же все рассчитаю. - Неприятное
чувство, вызванное нетерпимостью Бориса и упоминанием о комиссарах из
еврейских местечек не покидало академика.
Всю дорогу Борис деловым тоном объяснял технические проблемы компании
Пусика, и у академика слегка пошла кругом голова. Он даже не заметил,
как и когда они подъехали к просторному дому со стеклянной террасой.
- Привет, привет, - навстречу ему вышел мужчина примерно его возраста
со слегка отвисшей нижней губой и ироничным взглядом. Одет он был в вы-
тертые джинсы и просторную футболку. - Жора про тебя рассказывал. Спаси-
бо, Боря помог мне, тебя подвез, я сегодня со своими идиотами разбирал-
ся. Ну что, отказывался, упирался, а эти сволочи все-таки тебя довели,
верно?
- Да, Ефим, честно говоря, не хочется про это вспоминать. У меня
только одна мечта: если удастся создать здесь маленькую группку, перета-
щить хотя-бы одного или двух моих ребят, наладить работу, то моя жизнь
не пропала!
- Сделаем все, всех перетащим! - Ефим почему-то слегка поморщился. -
Это пустяки, не в этом главное. Ты понимаешь, я уже скоро двадцать лет
как в этой стране. Ты видишь, я всего добился. Кем я был в Союзе? Парха-
тым жидом, вот кем. Любая мразь могла меня по стенке размазать и топтать
меня ногами. Если бы ты знал, сколько мне пришлось пережить, сколько
унижений, как меня не посадили, до сих пор ума не приложу. И вот я уе-
хал, нищий, оборванец. Как сейчас помню, приехал в Вену, и у меня пять
долларов в кармане. И в Америку приехал у меня немногим больше было. Ты
понимаешь, я всего добился своей головой и руками. У меня есть все, и
этого хватит на сто таких жизней. Теперь самая последняя мразь в Москве,
которая меня разорвать на куски была готова, на коленях ко мне приползет
и будет ноги лизать, потому что они в дерьме плавают, как им и полагает-
ся по заслугам. Все встало на свои места, и поэтому Америка великая
страна. Я тебе это говорю, потому что вижу, что ты чем-то на меня похож.
У тебя тоже все получится, я чувствую.
- Спасибо, Ефим, - академик был тронут.
- Так вот, мне это все никакой радости не приносит. Нет, интересно,
конечно, деньги, работа, но ведь пора и о душе подумать. Никто не вспом-
нит меня через двадцать лет, все эти железки, все изменится, придут дру-
гие технологии. Поэтому у меня мечта: помочь хорошим, талантливым людям,
по которым советская власть прошлась паровым катком. Вот тебе, взять и
помочь, ведь должно быть у людей хоть какое-то вознаграждение за их му-
ки, верно?
- Ефим, мне по правде не верится, что это все на самом деле происхо-
дит со мной.
- Да, - Ефим усмехнулся, - бывают такие моменты в жизни, когда оказы-
вается, что мечта сбывается. И ты знаешь, у тебя бывало так? Она сбыва-
ется, и ты сам не веришь, что все это произошло. Ну, - он на секунду за-
думался, - как будто ты шел по полю и нашел золотой слиток. Поднял его,
смотришь и не можешь поверить, ощупываешь его пальцами, он такой чуть
пористый, с буграми, шершавый, поблескивает, и вот ты держишь его и мед-
ленно начинаешь понимать: "Да, да, это я, и я не сплю, и все это на са-
мом деле".
- Ефим, - академик почувствовал подъем, - вы не можете себе предста-
вить, как я вам благодарен. Я хочу сказать, что в общем-то я не привык
брать и не отдавать долги, так что я с большим удовольствием помогу ва-
шей компании с расчетами. Борис упоминал про какие-то отверстия...
- Слушай, Слушай! - Ефим начал раздражаться. - Пошли Бориса к черто-
вой матери. Сопляк паршивый! Он же фашист, ему бы зоной или шарашкой ру-
ководить. Я его терплю только потому, что он делу полезен. Я про что го-
ворю, хочешь помочь делу, я буду рад. Посчитай нам напряжения в деталях.
А вообще я хочу создать научный центр под твоим руководством. Вытащим
твоих ребят, сделаем вначале небольшую лабораторию. Здесь такое место,
тысячи компаний, университеты, это центр мировой науки! Ты что думаешь,
и Стэнфорд так начинался, и Принстон. Быть может, будет когда-нибудь
университет имени Пусика.
- Ефим, это было бы замечательно! - академик с некоторым испугом по-
чувствовал, что разговор с Пусиком начинает напоминать прекрасный сон,
после которого просыпаешься ранним утром и медленно, с сожалением начи-
наешь осознавать, что воздушная призрачная мечта улетает вместе с отсту-
пающим сумраком ночи.
- Я навел справки. - Ефим зевнул. - О тебе все замечательно отзывают-
ся. А для меня это много значит. Да что там, если ты со своей мордой
пробился в академики в этой стране, это обо всем само за себя говорит.
Даже если вы со своей лабораторией ничего не сделаете, не переживай. Мне
все равно выгодно деньги на исследования списывать с налогов. Так что ты
ничему не мешаешь. Считай, что я перед Богом хочу сделать хорошие дела.
Договорились?
- Конечно, Ефим.
- Вот и прекрасно. А теперь отдыхай. - Он пригласил академика следо-
вать за ним и провел его в просторную комнату с деревянной террасой, на-
висающей над садом.
Академик с наслаждением принял душ. Голова гудела, спать не хотелось.
Он погасил свет в комнате. Уличные фонари отблескивали в экране телеви-
зора, бокалах, стоящих в небольшом шкафу и в оконном стекле. Он вышел на
поскрипывающую деревянную террасу. За ней простирался темный склон горы,
громко пели цикады, и прохладный воздух, наполненный ароматом трав и
цветения, мягкими волнами спускался по шуршащей листве деревьев. На го-
ризонте за темными очертаниями холмов раскинулось бесконечное море ярких
и разноцветных огней, переливающихся и мерцающих.
"Вот оно, буйство жизни, - думал академик, - ведь каждый такой огонек
освещает чей-то дом, жизнь, мысли, мучения и радости, и все они вместе
собираются в этот искрящийся водопад, бурлящий и сверкающий в этой ночи.
- Он перевел взгляд на небо. Там, в далекой космической тьме ровным све-
том горели тысячи звезд. -Каждый миг в этой жизни уникален, фотоны, уда-
ряющие сейчас в сетчатку моих глаз были рождены быть может миллиарды лет
назад во время страшных, не поддающихся разуму космических катастроф и
все эти годы летели в бесконечной пустоте пространства и вот сейчас, в
эти секунды поглощаются в моих нервных клетках. И кто знает, быть может,
свет той же звезды в эти секунды долетает до неизвестной нам планеты, на
поверхности которой живое, разумное существо тоже глядит вверх, ощущая
бесконечность и таинственность вселенной..."
Он глубоко вдохнул ночной ароматный воздух, открыл окно, с наслажде-
нием лег на хрустящую белую простыню и не заметил, как заснул спокойным,
безмятежным сном.
Утро было солнечным и прозрачным. Птицы за окном пели как сумасшед-
шие, и яркие лучи солнца пробивались сквозь сочную зеленую листву де-
ревьев. Академик открыл глаза. На часах было всего около шести часов ут-
ра. Сейчас, под утренним ласковым солнцем были видны внизу бесконечные
ряды больших и маленьких домиков, разбросанных между зеленых аллей и
парков. Где-то совсем далеко аккуратные ряды строений заканчивались, там
блестело плоское голубое зеркало залива, за которым поднимались высокие,
безжизненные выгоревшие горы. Академик перевел взгляд налево. Там на го-
ризонте тоже виднелись горы, но не безжизненные, а наоборот, покрытые
густым зеленым лесом. С вершин этих гор серебрянными, переливающимися и
мерцающими под яркими лучами солнца клочьями спускался туман, растекаясь
по горным хребтам и исчезая по мере приближения к зеленой долине, рас-
черченной далекими нитками шоссе, по которым как букашки ползли автомо-
били. Легкие порывы свежего морского ветра ласково трепетали волосы.
"Фантастический пейзаж!" - подумал академик.
Он вышел из своей комнаты, аккуратно застелив постель. Ефим уже был
одет и расхаживал по салону, прижимая к уху беспроволочный телефон.
- Слушай, Слушай, Леонид, прекрати! - он раздраженно рычал в трубку.
- Я тебе сказал, ни одной системы я не продам, пока дырки не будут прос-
верлены. Ты понял? Да, ну и что с того, что я сказал Джиму их не свер-
лить? Я передумал. Листен, Листен, прекрати немедленно! Это мое дело,
понял? Мне наплевать на покупателей. Ты выполняй свои функции, а я буду
выполнять свои. Я чувствую, что без дырок эту систему продавать нельзя.
Да я целую ночь не спал, как в бреду думал об этом, пока ты храпел в
постельке как сурок! Все, больше слышать ничего не хочу! - он бросил
трубку.
- Кретины, - Ефим покачал головой. - Ты не представляешь себе, как я
устал сражаться с этими идиотами. Ты меня понимаешь, да? Может быть, ты
действительно сможешь нам помочь, познакомься с проблемой сегодня. Хоро-
шо?
- Конечно, Ефим, о чем разговор.
- Вот и прекрасно. Ну давай выпьем кофе и поедем в компанию.
Белый мерседес Ефима мягко подкатил по аллее с аккуратно подстрижен-
ными газонами к двухэтажному зданию с темными стеклами.
- Вот оно, мое хозяйство. - Ефим водил академика из комнаты в комнату
мимо людей, склонившихся над какими-то железными деталями, бесконечными
приборами и ящиками с гудящими вентиляторами.
- Ефим, Ефим! У нас крупная неприятность! - подбежавший к ним Леонид
был явно перепуган.
-Что случилось? - Ефим в одно мгновение помрачнел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг