хаоса. Мы привыкли говорить на Земле "горы стоят". Здесь это выражение не
годилось. Здесь все было дыбом. Скалы не только стояли, но и лежали, даже
сидели. Казалось, только что гигантские глыбы водили бешеные хороводы и
перед самым нашим прилетом, утомившись, застыли на своих местах, так и не
перевернувшись с головы на ноги.
Страшный мир. Господь бог видимо забыл позаботиться об этом клочке
материи. И тем более неожиданным в центре каменного водоворота - ровный
пятачок нашей площадки.
Мы шли, как по паркету, и остановились, когда из-за обломка скалы прямо
в глаза нам глянуло жерло пролома. Но это был не просто пролом. До блеска
отполированная воронка уходила глубоко в почву. Временами из нее с силой
вылетали плотные клубы фиолетового дыма, которые тут же вытягивались в
длинные полосы и устремлялись в небо. Там они сливались с тучами и
пропадали.
В глубине воронки что-то клубилось, пульсировало, мерцая фиолетовыми
вспышками. Иногда смутный гул затихал, и все пронизывалось темно-багровым
отсветом. После чего раздавался удар и вверх устремлялся очередной заряд
фиолетовой субстанции.
- "Гейзер?" - спросил я Николая, прислонив шлем к шлему. Из-за
бесконечных разрядов мы так и не смогли наладить радиосвязи. Он
отрицательно помахал рукой. И в ту же минуту это движение передалось
вылетающей из жерла струе. Поколебало ее и, опустившись в глубину,
исчезло. Потом из воронки появился особенно плотный фиолетовый шар.
Некоторое время он покачался на месте, потом вдруг оторвался от края и
полетел в нашем направлении.
Я стоял ближе к "гейзеру", когда Ник закричал. Скорее по выражению губ
я понял, что он говорит. Это было одно слово: "Защита". Я включил поле.
Шар был совсем рядом. Раздался взрыв. Ослепительная голубая молния
вспыхнула, сбила с ног. Не удержавшись, я покатился вниз, стараясь не
разбить генератор защиты, пока не потерял сознания. Очнулся я в темноте. В
испуге поднял руки к глазам. Нащупал шлем. Рядом вспыхнул фонарь. Я лежал,
прислонившись к обломку камня. А вокруг по границам свободный сферы,
созданной генератором защиты, бушевало фиолетово-черное море.
Ник помог мне подняться. Надо было идти. Но куда? Кругом за пределами
поля - сплошной мрак. Я спросил, сколько времени был без сознания. Ник
поднял два пальца. Значит впереди оставалось еще примерно столько же.
Потом должен был кончиться воздух в баллонах.
Мы могли двигаться только рядом под прикрытием поля генератора Николая.
Свой я все-таки разбил. Я посмотрел на шкалу. Регулятор интенсивности
стоял на красной черте.
- Зачем максимум?
И тогда Ник молча протянул мне какой-то предмет. Это фторолоновая ручка
моего геологического молотка. Вернее кусок ручки, ее остаток,
заканчивающийся сосулькой уплотненного вещества.
- Фиолетовый туман?
Ник кивнул головой. Молоток оставался вне действия поля защиты, и туман
сожрал его Он без остатка растворил металл, обгрыз, уничтожил фторолоновую
рукоятку, не поддающуюся действию даже царской водки и выдерживающую
чудовищные температуры. С той поры я не расстаюсь с этим никогда, - он
положил на стол перед нею короткий обломок фторолоновой ручки с выбитыми
инициалами "GH".
- Это стало символом нашей дружбы.
Женщина поморщилась. Она не смогла сразу разобраться, почему эти слова
показались вдруг ей неприятными. Сказывалось ли действие мнемофона или это
было ее собственное отношение. Но ей стало вдруг тяжело слушать, трудно
следить за цепью событий. Очевидно, она чем-то выдала перемену в
отношении. Потому что Гаррис, который внимательно наблюдал за нею,
заторопился.
- Наше возвращение было ужасным. Ник спас меня. Полтора часа он шагал
почти наугад, таща меня на себе. При этом он только один раз остановился,
чтобы переменить батареи в генераторе защиты. Я вешу двести фунтов без
снаряжения. И к концу пути он был совершенно без сил. Неожиданно туман
исчез. Фиолетовая завеса поднялась и с шорохом, напоминающим дождь, взмыла
в небо. В двадцати метрах от нас стоял корабль.
Мой скафандр был безнадежно испорчен. Металлический рукав там, где его
коснулось дыхание фиолетового облака, сморщился и грозил рассыпаться.
Несколько дней я не мог пошевелиться. Ник вынужден был один предпринимать
вылазки. Я боялся... за него. Каждый раз я с тоской следил за стрелками
часов, ожидая его возвращения. А потом уговаривал ускорить исследования и
сократить срок пребывания на этой проклятой планете.
Неожиданно она поняла, что мешало ей. В рассказе все чаще встречались
фразы и целые предложения, которые не находили в ней отклика. Она не
верила им. И слова, как пустая шелуха, лишенная смысла и содержания,
пролетали мимо, не задерживая внимания. По-видимому, они расходились с
истинной информацией, заложенной в кассете Николая, и отключали прибор.
Она подняла на Гарриса внимательный взгляд.
- Вы были так больны?
- Да, посмотрите... - Он засучил рукав и показал мускулистую руку со
следами каких-то вмятин и шрамов. - Таким я был весь...
Это убеждало. И все-таки она не верила. Не могла. Может быть, следовало
отключить мнемофон. Может быть, он мешал... Чего-то ей страшно не хватало
в словах, и она мучительно искала - чего?.. Гаррис торопился. Временами он
терял нить и логику повествования рассказа Проглатывал окончания, сбивался
на английский...
- Я просил его... Честное слово. Умолял сократить программу. Ник не
соглашался. Мои опасения имели под собой реальную почву. Фиолетовый туман
не пропускал света. В сумраке нормальный заряд батарей невозможен. День от
дня мы теряли энергию, поддерживающую защитное поле. А тогда - гибель.
Смерть! Обшивка десантного корабля не устоит против ядовитого действия
этих облаков. Примером - мой скафандр. Я был прав. Но Ник молчал. Однажды
он сказал, что ему кажется - туман держит нас сознательно в световой
блокаде. "Сознательно"! Тогда я не обратил на это внимания. Чушь! Хотя, с
другой стороны, понять причины, почему густое облако фиолетового тумана
так упорно держится возле нашего корабля, было поистине невозможно. За
пределами площадки небо было чистым.
Я не понимал... Может быть, не хотел понять его страсти к
исследованиям. День за днем, оставаясь один в ракете, я испытывал все
больший ужас перед этим миром. А Николай?.. Каждый день он уходил к
пролому. Что-то делал, собирал образцы, возвращался. Молча оставлял мне
материалы на обработку и уходил снова. Он никогда не звал меня с собой.
Поверьте. Если бы он приказал... Ведь в конце-концов он был командиром...
Однажды вечером он сказал, что, по его мнению, фиолетовый туман - это
не просто явление природы. Он почти уверен, чти мы встретились с не
известной нам до сих пор формой жизни. Причем не исключено, что жизни...
разумной.
Но мне было уже все равно. С каждым днем вокруг все плотнее становилась
фиолетовая завеса. Тучи клубились, удерживаемые защитным полем на
расстоянии. А напряжение батарей питания падало.
Теперь во время экскурсий Николая провожал сгусток тумана, повторяя все
движения защитной зоны, которой был окружен Ник.
Я встречал его внизу у грузового люка. Втаскивал, помогал раздеться.
Иногда наши споры начинались прямо в шлюзовой... Но он ни разу не отдал
мне приказания надеть скафандр, чтобы идти вместе...
Женщина продолжала внимательно смотреть на него долгим взглядом Гаррис
нервничал. Может быть, конечно, это был просто результат того, что
кончалось действие допинга. И когда она спросила:
- У вас, наверное, не было второго скафандра? - голос его сорвался на
крик:
- Был, был! Но командовал кораблем Ник и он должен был отдать приказ!..
Гаррис замолчал. Некоторое время он сидел неподвижно, глядя в пол
потухшими глазами пепельного цвета. Потом тяжело поднялся и прислонился к
стойке спиной.
- Почему вы мне не верите? Кто не был в этом аду - не смеет обвинять...
- А если тот, кто был... не может?
Постепенно все становилось на свои места. Главное - она сумела уловить
тот тоненький слабый стерженек, вокруг которого располагались факты,
образуя причинно-следственную цепь событий.
В том мире не существовало законов, ставших на Земле традиционными. Не
существовало и условий, чтобы они возникли. И, как всегда в условиях
бесчеловечности, человек оказался сам себе законом. И сам себе судьей за
все: за победу инстинкта или разума...
- ...Однажды, когда Ник вышел из корабля, я услышал резкий стук по
обшивке. Я подбежал к иллюминатору. Радио по-прежнему не работало. Ник
показывал рукой в сторону пролома. Там в густом облаке, как на
стереоэкране повторялась одна и та же картина: от контура корабля -
некоторое подобие формы десантной шлюпки, окруженной сферой поля защиты, -
отделяется второй шар. Удалившись на некоторое расстояние, шар
распадается. И на его месте остается нечто, что при желании можно было
принять за фигуру человека. Проклятый туман явно предлагал выключить
мезонное поле...
И снова она почувствовала нарастающее волнение. Ей казалось, что за
спиной Гарриса она видит яростные споры и разногласия, недовольство и
откровенную ненависть. Все это тонуло в глубоком чувстве надвигающейся
опасности. Фиолетовая дымка далеких событий сгущалась, поглощая детали,
оставляя одно - главное: неустойчивую, беззащитную человеческую жизнь и
неотвратимо приближающуюся гибель.
Когда голос рассказчика умолкал, волна тоски накатывалась на нее. И
снова она чувствовала теплую ладонь Николая у себя на виске. "Отгадай, о
чем я думаю..."
- В тот день Ник вынес из корабля пустую канистру. Защитное поле
сузилось, и ему не пришлось отходить далеко. Он укрепил на ней второй
генератор защиты. Отошел в сторону и дистанционно выключил поле. Туман
жадно упал на оставленный предмет. На мгновение его не стало видно в
фиолетовом клубке. Потом облако поднялось и улетело, унося запечатленный
образ - объем. Канистра осталась невредимой. Ник уверял, что ни одна
частица не коснулась неосторожно поверхности, оставив в местах контакта
тонкую атмосферную прослойку. Но интересовался туман не канистрой... И я
понял, какой завершающий эксперимент задумал Николай...
Гаррис замолчал и принялся вышагивать взад и вперед по узкому проходу
между стойками, глубоко засунув руки в карманы.
- К этому времени у нас почти не оставалось энергии. Я требовал, чтобы
мы ушли на орбиту к оставленному кораблю. Николай возражал. Он уверял, что
поле больше не нужно вообще, что туман ни в коем случае не придет в
соприкосновение с обшивкой... Но в моих глазах стояло голубое пламя,
сожравшее геологический молоток и рукав скафандра...
Снова пауза. И еще несколько фраз. Все чаще Гаррис говорит о защите. И
ей кажется, что она видит десантную шлюпку, беспомощно стоящую среди
каменного хаоса.
Последнюю крепость, окруженную колеблющейся стеной мезонной защиты с
гарнизоном, часть которого уже давно готова выбросить белый флаг.
Рассказ подходил к концу.
Гаррису становилось все труднее соблюдать логику повествования, э ей -
слушать. Слушать и отбирать факты...
- ...В тот раз он опять пошел один. Утром состоялся тяжелый разговор...
Я сказал, что жду его последний раз. И если он через четыре часа не
вернется... Питание генератора защиты совсем село. Поле съежилось. Иногда
оно опадало так, что фиолетовые клубы подступали к самому иллюминатору,
заставляя отшатываться в сторону. Я надел запасной скафандр и ждал...
Ждал, всматриваясь в стрелку резерва мощности. Я молил небо, чтобы поле
удержалось до его возвращения...
Флажок упал Николая не было. Все сроки прошли. У него должен был
кончиться кислород. Он не мог больше вернуться...
Флажок резерва упал на нуль, и языки фиолетового тумана облепили
корабль. Я слышал шорох разрушаемого металла. Мне казалось, что я вижу,
как поддается броня. Еще немного - и ядовитый дым проникнет вовнутрь...
Мне нечего было ждать, и я... я включил двигатели.
Несколько минут оба молчали. Сжав голову руками, она попыталась
разобраться в последней гамме ощущений, за которой наступал провал. И не
могла.
- Вы не все рассказали.
Гаррис поднял голову и взглянул на нее в упор.
- Мне нечего больше добавить.
- Вы лжете, Гаррис. - Она впервые назвала его по имени. - Вы лжете. Вы
знаете больше. Вы утаиваете главное...
- Клянусь вам.
В голубых глазах тускло мелькнула тень страха, и они затуманились,
покрылись мутной пленкой. "Как у птицы, которую палками загнали в угол", -
повторила она про себя.
И крикнула:
- Не клянитесь!
И вдруг ей стало все ясно. Точно после кошмарного сна раскрылись ее
глаза и она пробудилась. Все разрозненные противоречия сами собой
связались в цепь и привели к решению.
Она схватилась руками за горло. Испугалась, что не сможет сказать...
- Не клянитесь, Гаррис, не клянитесь. Вы знаете. Все знаете. И если вы
не скажете мне правду, я скажу ее вам сама... Сегодня правду узнала я. Но
завтра пройдет угар первых восторгов. И о ней догадается человечество.
Ведь она же очень простая...
Тяжелая мужская фигура медленно бредет к выходу, придерживаясь руками
за стойки, набитые внимательной аппаратурой.
Хлопает дверь. Маленькая голова с растрепанными черными волосами падает
на стол. Слезы, слезы... Далеко в сторону откатывается контакт мнемофона,
который она так и забыла включить...
"Неисповедимы твои пути - человек". Под таким заголовком вышла на
следующий день большая статья в одной из ведущих газет. В статье
сообщалось, что единственный, вернувшийся из Первой звездной, астронавт -
Гаррис Хэйл - погиб в автомобильной катастрофе, врезавшись на большой
скорости в грузовик, который стоял на обочине шоссе...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 23.07.2001 17:50
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг