- Это дает нам основание предположить, - заключает Костров, проверив
расчеты, произведенные Галиной и Роговым, - что в июне на волне двадцать
один сантиметр передавались два одинаковых знака подряд, а в июле на волне
двадцать сантиметров - только один. Весьма возможно также, что количество
переданных нам знаков придется удвоить, допустив, что в первом случае
передавались четыре, а во втором - два знака подряд.
- Как же мы это уточним? - недоумевает Рогов.
- Время и терпение нам в этом помогут, - убежденно заявляет Костров.
Галина поясняет:
- Все теперь будет зависеть от паузы. Если она продлится столько же
времени, сколько и передача на волне двадцать сантиметров, значит, не
останется никаких сомнений, что мы на верном пути. Решит это и ваш вопрос,
Сережа.
- Ну конечно же! - всплескивает руками Рогов. - Как же я сам не догадался?
В случае совпадения длительности паузы с передачей на волне двадцать
сантиметров будет ведь очевидным, что переданы нам две единицы и один
ноль. В общем, все ясно, только вот ждать чертовски не хочется.
- Что поделаешь, - вздыхает Галина. - Придется снова ждать, но теперь уж
не так безнадежно.
Ждать, конечно, не легко всем, а Алексею Кострову, может быть, труднее,
чем другим. Но он делает вид, что у него терпения достаточно. Обманутый
этим внешним спокойствием Кострова, Сергей Рогов даже завидует ему:
- Вот это выдержка!
- Что значит - выдержка? Просто верит Алексей Дмитриевич в нашу победу,
вот и спокоен, - строго замечает Галина.
- А я что же, не верю разве? - обижается Рогов.
- Зачем же тогда так нервничать?
- А я, если хотите знать, не верю в ваше с Алексеем Дмитриевичем
спокойствие, - упрямо мотает головой Сергей. - Не можете вы быть такими
спокойными и рассудительными, когда вот-вот все должно либо подтвердиться,
либо рухнуть. А если бы вы в самом деле не волновались, я бы уважать вас
перестал.
- Ах, Сережа, Сережа, - невольно улыбается Галина. - И как же это вы могли
подумать, что мы не волнуемся?
Конечно же, волнуются все. Галине и Алексею, однако, легче скрыть
нетерпение, так как они не просто ждут конца паузы в космической передаче,
но и работают. Они изучают результаты наблюдений за Фоцисом, произведенные
Костровым еще в Бюраканской астрофизической обсерватории.
- Я ведь не случайно обратил внимание на эту звезду, - объясняет Алексей.
- Видите, профиль линий ее излучений был и тогда таким же, как сейчас,
только мне тогда не удавалось принимать их в течение времени, достаточного
для обобщений и выводов. К тому же у меня не было и такой аппаратуры.
Выделить эти сигналы из общего потока космических радиоизлучений стоило
мне в то время невероятного труда. И все-таки я как-то сразу поверил в эту
звезду и уже не оставлял ее без внимания.
- Но ведь это просто удивительно! - восклицает Галина, просмотрев
результаты первых наблюдений Кострова за Фоцисом. - Тут так все случайно и
лишено какой бы то ни было системы, что только фанатик или явный фантазер
мог поверить в Фоциса.
- Ну зачем же "обзывать" меня фанатиком и фантазером? - смеется Костров. -
Я просто обратил внимание на признаки характерной модуляции сигналов. И
потом, я верил в обитаемость нашей Галактики и не сомневался, что рано или
поздно земное человечество примет из Космоса сигналы разумных существ.
Кстати, что об этом сейчас пишут там, за океаном?
- Да все то же в основном, - пренебрежительно машет рукой Галина. -
Появились, правда, новые нотки совсем уже пессимистического характера. Они
объясняют теперь свои неудачи не отсутствием разумных существ в Галактике
и Метагалактике, а гибелью их.
- Гибелью? Какой гибелью? От чего?
- Они, видите ли, считают, что в результате развития любого общества
неотвратимо наступает такой период, когда разумные существа, овладев
достаточно могущественным оружием, с фатальной неизбежностью уничтожают
друг друга и превращают свои планеты в радиоактивные пустыни.
- Старая песня на новый лад! - усмехается Костров. - Но нам теперь
особенно важно доказать, что Галактика обитаема, что разум сильнее,
безумия, что жизнь могущественна и неуничтожима!
13
- Наконец-то! - восклицание это почти одновременно вырывается у всех
членов группы Кострова, сгрудившихся у экрана осциллографа.
Космическое радиоизлучение на волне двадцать один сантиметр возобновилось
тотчас же, как только истекли триста двадцать часов пятнадцать минут
десять секунд паузы.
Не остается больше никаких сомнений в искусственном происхождении сигнала,
пришедшего со стороны Фоциса. Все переглядываются, счастливо улыбаясь, не
в силах произнести ни единого слова. Первой приходит в себя Галина. Она
обнимает Алексея Кострова и звонко целует его в обе щеки:
- Поздравляю! Поздравляю вас, дорогой Алексей Дмитриевич!
Вслед за нею бросаются к Кострову и остальные. У всех какой-то ошалелый
вид. А у Кострова возникает такое чувство, будто его награждают за что-то,
не им совершенное.
- Почему же меня?.. Ведь это мы все вместе... - пытается он восстановить
справедливость, но голос его тонет в веселых протестах.
Непонятно каким образом, но тут уже оказываются и Басов, и комендант
Пархомчук, а в двери павильона заглядывают всё новые и новые сотрудники
обсерватории.
- Ну что, старина? - елейно улыбается Басов. - Тебя, кажется, можно
поздравить?
- Да, представьте себе, - не без иронии отвечает за Кострова Галина, -
этот бесперспективный Фоцис заговорил почти человеческим голосом.
- Человеческим не человеческим, но безусловно голосом разумных существ, -
совершенно серьезно заявляет Костров. - Хотя, помнится, ты почти не
допускал такой возможности.
- Ну ладно, ладно! Не будем поминать старое, - примирительно говорит Басов
и поднимает вверх обе руки. - Я готов признать свою ошибку в недооценке
возможностей вашей звезды.
Галину коробит от этих слов, "Откуда у этого человека такой примитивный
практицизм? - возмущенно думает она о Басове. - Он ведь не шутя, а
всерьез говорит о "возможностях" звезд, так же, как мог бы говорить о
возможностях племенных рысаков заведующий конефермой".
- Разве это не общий наш праздник? - все более патетически продолжает
между тем директор обсерватории. - А вы разве не радовались бы победе
Климова? И в том и в другом случае победила бы ведь наша, советская наука!
А Пархомчук в это время горячо трясет руку Галины:
- Разве я не говорил всегда, что верю в вас? Даже тогда, когда, может
быть, никто, кроме меня, и не верил...
Павильон переполнен. Приходит и Климов. Он сердечно поздравляет Кострова и
всю его группу. Чувствуется, что он искренне рад их победе. Даже Мартынов
пришел покаяться.
- Так мне и надо, ренегату, - говорит он полушутливо, полугрустно. - Вечно
сажусь в галошу из-за недостатка терпения.
Поднимается невообразимый шум, но Басов энергично стучит по столу, и все
понемногу притихают.
- Прошу внимания, друзья! Давайте попробуем разобраться, чего мы все-таки
достигли. Нам, значит, удалось наконец принять искусственный сигнал,
посланный нашей планете из Космоса. Теперь нужно попытаться расшифровать
его значение. Что могли бы передавать нам разумные существа другого мира?
Очевидно, что-то очень несложное, что должно только свидетельствовать об
искусственной природе сигнала. - Басов оглядывается по сторонам так
величественно, будто успех группы Кострова принадлежит ему лично, и
продолжает: - Казалось бы, что нашим адресатам с Фоциса логичнее всего
было бы заявить о своем существовании путем последовательной передачи
чисел натурального ряда: один, два, три... и так далее. Мы, однако,
приняли более сложный сигнал. В двоичной системе счисления он может
означать цифру "шесть". Можно было бы в связи с этим предположить, что
пять предшествующих цифр было передано раньше. Но ведь на это должно было
уйти никак не меньше года. И потом, зачем же передавать так много цифр, да
еще так долго, когда достаточно первых трех-четырех? Ну, а если передается
только эта цифра "шесть"? Что она может означать? - Он снова умолкает,
вглядываясь в лица своих сотрудников. Не обнаружив ни на одном из них
желания ответить на заданный вопрос, заключает: - Все, следовательно,
чертовски усложняется.
- Ну, а если подождать и посмотреть, что они передадут дальше? -
предлагает кто-то.
- А дальше может оказаться снова шестерка, - пожимает плечами Басов. - И
ее можно будет трактовать, как повторение одного и того же сигнала или как
число "пятьдесят четыре". А сам ты что об этом думаешь? - поворачивается
он к Кострову.
- Думаю, что цифра "шесть", а вернее - две единицы и один ноль,
действительно повторится. Но это не будет числом "пятьдесят четыре", а все
той же цифрой кода, декодировать которую, видимо, не так уж трудно, как
это может показаться с первого взгляда. У нас ведь нет расхождений в
предположении, что разумные существа, передающие нам информацию, не менее
нас заинтересованы в простоте своего кода.
- Они там тоже, должно быть, с головой, - вызвав улыбку присутствующих,
высказывается и Пархомчук. - Мы же не шифровку тайных космических агентов
перехватили, а, скорее, приветствие какое-нибудь. Привет, мол, земляне!
- Молодец, Остап Андреевич, - протягивает руку Пархомчуку Галина. - Очень
дельное замечание сделали.
- В чем другом, а в тайных агентах Пархомчук понимает толк, - усмехается
кто-то из астрономов. - Он больше нас всех вместе взятых детективных
романов перечитал.
- Ну хорошо, не будем спорить, - произносит Басов. - Если все
действительно так просто, то тем лучше. Будем надеяться, что вы и
разгадаете все это без особого труда.
В тот же день прибывает из Москвы заместитель директора астрофизического
института Петр Петрович Зорницын. Ознакомившись с показаниями аппаратуры и
со всеми расчетами Кострова, он спрашивает:
- Как вы считаете, Алексей Дмитриевич, можем мы теперь опубликовать
официальное сообщение о приеме искусственного сигнала из Космоса?
Костров молчит, обдумывая свой ответ. После шумихи, которая была поднята в
мировой печати в связи с легкомысленным заявлением Басова, ему и сейчас
кажется преждевременным делать какое-либо официальное заявление. Нужно бы
сначала разгадать смысл принятого сигнала.
Догадавшись о сомнениях Кострова, Петр Петрович поясняет:
- Дело, видите ли, вот в чем: сейчас западная печать в идеологической
борьбе против нас широко использует неудачи попыток принять сигналы из
Космоса - и наши неудачи и неудачи своих ученых. Объясняют они эти неудачи
тем, что высокоцивилизованные миры не только не существуют, но и не могут
существовать.
- Я уже слышал эту версию, - поморщившись, замечает Костров. - Они давно
уже утверждают неизбежность самоубийственных войн, но ведь это сказка для
простаков.
- К сожалению, таких простаков еще достаточно на нашей планете, - вздыхает
Петр Петрович. - Да и сказка не такая уж наивная, а скорее страшная.
Западноевропейский обыватель, запуганный ужасами грядущей термоядерной
войны, готов всему поверить. А это парализует его сознание. У него
буквально руки опускаются после таких статей. "К чему, - думает он, -
протестовать против чего бы то ни было, когда человечество все равно
обречено?" Понимаете вы теперь, как важно было бы сообщить именно сейчас о
вашем открытии? О том, что во Вселенной существуют могущественные
цивилизации, способные, преодолев космические пространства, сообщаться
друг с другом.
- Я прекрасно все это понимаю, Петр Петрович! - горячо восклицает Костров.
- Но после шумихи с Климовым нужно аргументировать наше сообщение очень
вескими доказательствами. И, уж конечно, в нем нельзя оставлять каких-либо
неясностей. А ведь мы не расшифровали пока принятого сигнала. Этим могут
воспользоваться провокаторы. Разве помешает им что-нибудь объявить этот
сигнал сигналом бедствия, космическим SOS? Понимаете, какое это может
произвести впечатление? Могут пустить слух, будто гибнет целая планета,
взывает о помощи, мы же бессильны оказать ее. А кроме нас, по их версии,
некому. Все остальные разумные миры считают они давно погибшими. И вот
гибнет теперь какая-то из планет Фоциса, а мы на очереди... В самом деле
станет страшновато.
Алексей Костров даже ежится невольно, представив себя на месте читателей
многотиражных заокеанских газет, слушателей радиовещания и зрителей
телевизионных передач, которых почти ежедневно пичкают теперь описаниями
космических катастроф.
- Вот и надо бы вам, дорогой Алексей Дмитриевич, выступить возможно
скорее, ибо проблема связи с другими обитаемыми мирами превращается теперь
из чисто научной в остро политическую.
- Мы сделаем все, Петр Петрович, что только будет в наших силах и даже,
может быть, сверх наших сил, - обещает Костров.
14
Дни и ночи вся обсерватория занята поисками разгадки принятого сигнала.
Занимаются этим и в институте астрофизики. Большинство сходится на том,
что пока еще слишком мало данных и что надо подождать получения новых
сигналов, которые могут послужить ключом к расшифровке космического кода.
А космическая радиопередача на волне двадцати одного сантиметра ведется
уже вторую неделю. До смены частоты остается, следовательно, еще около
трех недель. Галине это кажется почти вечностью.
- И вы ждете, когда это произойдет? - ревниво спрашивает она Кострова.
- Нет, я этого не жду, - отрицательно качает головой Алексей Костров. - Я
не сомневаюсь в достоверности нашей догадки. Досадно только, что принятый
сигнал не поддается расшифровке. Мы ведь полагали, что он должен быть
очень простым.
- А почему вы думаете, что он сложен? Почему вообще мы все думаем, что он
предназначен для нас? - лихорадочно блестя глазами, спрашивает Галина. Она
сегодня кажется Алексею слишком возбужденной.
- Я вовсе не думаю этого... - пытается возразить ей Алексей.
Но она торопливо перебивает его:
- Не вы лично, а вообще все. Особенно Басов. Он ведь считает, что чуть ли
не ему персонально все это адресовано или уж по меньшей мере возглавляемой
им радиообсерватории. При такой эгоцентрической точке зрения не многое,
конечно, разгадаешь. Я сегодня весь день думала об этом и почти убеждена
теперь, что разгадать космический сигнал мешает нам убежденность, будто
подается он нашей планете.
- А кому же тогда? - удивляется Костров. - Хотя позвольте...
- Вот именно! - снова прерывает его Галина. - Не одни же мы в нашей
Галактике. А если так, то мы можем и не участвовать в космическом
разговоре, а всего лишь подслушивать его, хотя это может очень обидеть и
даже, пожалуй, оскорбить товарища Басова. И слушаем мы вовсе не
космический монолог, а диалог двух разумных миров.
- Вы полагаете, значит, что мы находимся где-то между ними? А те, которым
передают этот сигнал, еще дальше нас? На расстоянии шестидесяти или более
световых лет? Вот, значит, почему отдельные элементы этого сигнала
передаются так долго...
- Ну да, конечно же! На таком расстоянии они ведь подвергаются еще
большему искажению, и только большая продолжительность передачи каждого
элемента позволяет восстановить его в первоначальном виде.
Они шепчутся теперь как заговорщики, понимая друг друга с полуслова.
- Значит, первый этап их связи уже миновал? - не то спрашивает, не то
утверждает Костров.
- Вне всяких сомнений! Они уже задали друг другу какие-то вопросы и теперь
отвечают на них.
- В цифре "шесть" может, значит, заключаться ответ на какой-то из этих
вопросов?
- Не сомневаюсь в этом! Ответ всегда ведь лаконичнее вопроса. Нужно только
попытаться представить себе, что могли спрашивать обитатели одной планеты
у обитателей другой. Конечно же, они не задавали друг другу праздных
вопросов о том, например, какая у них погода.
Галина рассуждает очень уверенно. Похоже, что мысли эти не только что
родились у нее, а выношены в ходе долгих раздумий. Алексей и сам мог бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг