Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи
уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда дре-
вяницами.
Это присказка, а сказка вот какая. Жили-были брат Иван да сестра
Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит. Встанет над озером
месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде
словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на го-
лове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься - под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
- Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты - ни ногой, песни не пой
над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят...
- Слушаю, братец! - говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облоко-
тилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? -
Ходит месяц над водой, -
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул.
Вдруг стукнуло в ставню.
- Кто тут?
- Выдь к нам, выдь к нам, - говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула. От озера до хаты - хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! - обступили ее мавки, венок на-
дели...
- К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. - Взяли
Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.
- Здравствуй, Марья, - захрипел водяной, - давно я тебя поджидал... -
И потянулся к ней лапами...
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, - нет сестрицы. И видит - на
берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал. А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
"Уйду, - думает Иван, - к чужим людям век доживать, вот только лапти
новые справлю".
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит - стоит голая липка, с которой он лыки драл.
"Ишь ты, назад завернул", - подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
- Наважденье, - испугался Иван, побежал рысью.
А лапти сами на старое место загибают... Рассердился Иван, замахнулся
топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
- Не руби меня, милый братец...
У Ивана и топор вывалился.
- Сестрица, ты ли?
- Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с
весны опять русалкой буду... Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я,
чтобы не уходил отсюда далеко.
- А нельзя тебе от водяного уйти?
- Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бро-
сить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в
черную тучу мчится Иван.
"Не упасть бы", - подумал и зацепился за серую тучу - зыбкое место.
Пошел по туче - ни куста кругом, ни травинки. Вдруг зашевелился под
ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
- Зачем сюда пришел? - заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
- Я за Полынь-травою, - поклонился Иван.
- Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают. Стал Иван перетяги-
вать.
- Счастье твое, - рычит мужичок, - быть бы тебе на седьмом небе, мно-
го я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. - И бросил ему пу-
чок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет,
как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит - сидит на земле страшный дед, водит
усами...
- Пусти, - кричит Иван, - знаю, кто ты, не хочешь ли этого? - И ткнул
водяному в лицо Полыньтравою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья,
обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес - на чистом поле
жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор и кличут их всегда вместе - Иван да
Марья, Иван да Марья.
ВЕДЬМАК
На пне сидит ведьмак, звезды считает когтем - раз, два, три, четы-
ре... Голова у ведьмака собачья и хвост здоровенный, голый.
...Пять, шесть, семь... И гаснут звезды, а вместо них на небе появля-
ются черные дырки. Их-то и нужно ведьмаку - через дырки с неба дождик
льется.
А дождик с неба - хмара и темень на земле. Рад тогда ведьмак: идет на
деревню людям вредить.
Долго ведьмак считал, уж и мозоль на когте села. Вдруг приметил его
пьяненький портной: "Ах ты, говорит, гад!" - И побежал за кусты к месяцу
- жаловаться. Вылетел из-за сосен круглый месяц, запрыгал над ведьмаком
- не дает ему звезд тушить. Нацелится ведьмак когтем на звезду, а месяц,
- тут как тут, и заслонит.
Рассердился ведьмак, хвостом закрутил - месяц норовит зацепить и клы-
ки оскалил.
Притихло в лесу. А месяц нацелился - да как хватит ведьмака по зу-
бам...
Щелкнул собачьей пастью ведьмак, откусил половину у месяца и прогло-
тил.
Взвился месяц ущербный, свету невзвидел, укрылся за облако.
А ведьмак жалобно завыл, и посыпались с деревьев листочки.
У ведьмака в животе прыгает отгрызенный месяц, жжет; вертится юлой
ведьмак, и так и сяк - нет покоя...
Побежал к речке и бултыхнулся в воду... Расплескалась серебряная во-
да. Лег ведьмак на прохладном дне. Корчится. Подплывают русалки стайкой,
как пескари, маленькие... Уставились, шарахнулись, подплыли опять и го-
ворят:
- Выплюнь, выплюнь месяц-то.
Понатужился ведьмак, выплюнул, повыл немножко и подох.
А русалки ухватили голубой месяц и потащили в самую пучину.
На дне речки стало светло, ясно и весело. А месяц, что за тучей си-
дел, вырастил новый бок, пригладился и поплыл между звезд по синему не-
бу.
Не впервые ясному бока выращивать.
ВОДЯНОЙ
Лежит на возу мужик, трубочку посасывает - продает черного козла. А
народу на ярмарке - труба нетолченая.
Подходит к мужику седой старец, кафтан на нем новый, а полы мокре-
шеньки.
- Ишь угораздило тебя на сухом месте измочиться, - сказал мужик.
Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:
- А ты пустяки не говори; продажный козел-то?
- Не для себя же я козла привел; продажный.
Сторговались за три рубля, старик увел козла, а мужик принялся в ки-
сет деньги совать и видит - вместо трешницы лягушиная шкурка.
- Держите его, провославные! - закричал мужик. - Водяной по ярмарке
ходит!
Собрался народ: стали шуметь, рукавицами махать; мужика в волостную
избу повели; продержали весь день и выпустили; и пошел он в сумерки до-
мой, а дорога - лесом. Вдруг видит мужик: идет его козел, крутые рога
опустил, топает ножками, а на нем верхом чучело сидит зеленое, рачьи усы
растопыркой, глаза плошками.
Проехало чучело, ухватило лапой мужика, посадило с собой рядом; пом-
чались к озеру да с кручи вместе - прыг в воду, очутились на зеленом
дне.
- Ну, - говорит ему чучело, - народ мутить, меня ловить будешь али
нет?
- Нет, уж теперь мне, батюшка водяной, не до смеху.
- А чем ты себя можешь оправдать, чтобы я тебя сейчас не съел?
- Мы народ рабочий, - отвечает мужик, - поработаю на тебя.
- А что делать умеешь?
- Неученые мы, батюшка водяной, только баклуши и бьем.
- Хорошо, - говорит водяной, - бей баклуши... - и ушел.
Стал мужик из осиновых чурбанов баклуши бить, сам плачет, рыдает.
Много набил, целую кучу.
Пришел водяной и удивился:
- Ты что это вытворяешь?
- Баклуши бью, как вы приказали.
- А на что мне баклуши?
Почесал мужик спину:
- Ложки из них делать.
- А на что мне ложки?
- Горячее хлебать.
- Ах ты дурень, ведь я одну сырую рыбу ем. Ни к чему ты, мужик, не
годишься. Держись.
Щелкнул водяной мужика по маковке и обернул его в ерша.
Потом усы раздвинул, рот раскрыл и стал ерша заглатывать. А мужик,
хоть и в ерша перевернулся, и тут угодить не мог; уперся водяному попе-
рек горла щетиной. Закашлял водяной, задавился, вытащил ерша и выкинул
его из воды на берег. Отдышался мужик, встал на ноги, с своем виде, по-
чесался и сказал:
- Ну да, оно ведь это тоже нелегко, с крестьянством-то.
КИКИМОРА
Над глиняным яром - избушка, в избушке старушка живет и две внучки:
старшую зовут Моря, младшую Дуничка.
Один раз - ночью - лежит Моря на печи, - не спится. Свесила голову и
видит.
Отворилась дверь, вошла какая-то лохматая баба, вынула Дуничку из
люльки и - в дверь - и была такова.
Закричала Моря.
- Бабынька, бабынька, Дуньку страшная баба унесла...
А была та баба - кикимора, что крадет детей, а в люльку подкладывает
вместо них полено.
Бабушка - искать-поискать, да, знать, кикимора под яр ушла в омут зе-
леный. Вот слез-то что было!
Тоскует бабушка день и ночь. И говорит ей Моря:
- Не плачь, бабушка, я сестрицу отыщу.
- Куда тебе, ягодка, сама только пропадешь.
- Отыщу да отыщу, - твердит Моря. И раз, когда звезды высыпали над
яром, Моря выбежала крадучись из избы и пошла куда глаза глядят.
Идет, попрыгивает с ноги на ногу и видит - стоит над яром дуб, а вет-
ки у дуба ходуном ходят. Подошла ближе, а из дуба торчит борода и горят
два зеленых глаза...
- Помоги мне, девочка, - кряхтит дуб, - никак не могу нынче в лешего
обратиться, опояшь меня пояском.
Сняла с себя Моря поясок, опоясала дуб. Запыхтело под корой, завози-
лось, и встал перед Морей старый леший.
- Спасибо, девка, теперь проси чего хочешь.
- Научи, дедушка, где сестрицу отыскать, ее злая кикимора унесла.
Начал леший чесать затылок... А как начесался - придумал.
Вскинул Морю на плечи и побежал под яр, вперед пятками.
- Садись за куст, жди, - сказал леший и на берегу омута обратился в
корягу, а Моря спряталась за его ветки.
Долго ли так, коротко ли, замутился зеленый омут, поднялась над водой
косматая голова, фыркнула, поплыла и вылезла на берег кикимора. На каж-
дой руке ее по пяти большеголовых младенцев - игошей - и еще один за па-
зухой.
Села кикимора на корягу, кормит игошей волчьими ягодами. Младенцы
едят, ничего, - не давятся.
- Теперь твоя очередь, - густым голосом сказала кикимора и вынула
из-за пазухи ребеночка.
- Дуничка! - едва не закричала Моря.
Смотрит на звезды, улыбается Дуничка, сосет лохматую кикиморину
грудь.
А леший высунул сучок корявый да за ногу кикимору и схватил...
Хотела кинуться кикимора в воду - никак не может.
Игоши рассыпались по траве, ревут поросячьими голосами, дрыгаются.
Вот пакость!
Моря схватила Дуничку - и давай бог ноги.
- Пусти - я девчонку догоню, - взмолилась к лешему кикимора.
Стучит сердце. Как ветер летит Моря. Дуничка ее ручками за шею дер-
жит...
Уже избушка видна... Добежать бы... А сзади - погоня: вырвалась кики-
мора, мчится вдогонку, визжит, на сажень кверху подсигивает...
- Бабушка! - закричала Моря.
Вот-вот схватит ее кикимора. И запел петух: "Кукареку, уползай, ночь,
пропади, нечисть!"
Осунулась кикимора, остановилась и разлилась туманом, подхватил ее
утренний ветер, унес за овраг.
Бабушка подбежала. Обняла Морю, взяла Дуничку на руки. Вот радости-то
было.
А из яра хлопал деревянными ладошами, хохотал старый дед-леший. Смеш-
ливый был старичок.
ДИКИЙ КУР
В лесу по талому снегу идет мужик, а за мужиком крадется дикий кур.
"Ну, - думает кур, - ухвачу я его".
Мужик спотыкается, за пазухой булькает склянка с вином.
- Теперь, - говорит мужик, - самое время выпить, верно?
- Верно! - отвечает ему кур за орешником...
- Кто это еще разговаривает? - спросил мужик и остановился.
- Я.
- Кто я?
- Кур.
- Дикий?
- Дикий...
- К чему же ты в лесу?
Кур опешил:
- Ну, это мое дело, почему я в лесу, а ты чего шляешься, меня беспо-
коишь?
- Я сам по себе, иду дорогой...
- А погляди-ка под ноги.
Глянул мужик, - вместо дороги - ничего нет, а из ничего нет торчит
хвост петушиный и лапа - кур глаза отвел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг