Эдик уехал с мотоциклистом. Сказал, завтра вернётся.
_______
Дрожащими пальцами Мила взяла трубку и некоторое время слу-
шала гудки. Потом набрала номер.
- Анастасия Афанасьевна? Здравствуйте. Это Мила. Да, давно.
Да, конечно. Спасибо, хорошо. А вы? Это хорошо. Да, сейчас здо-
ровье - самое главное, вы правы. Всё нормально. Да, учусь. Да,
там. Бизнес и администрирование... Анастасия Афанасьевна... Пос-
лушайте... мне тяжело говорить... А вам будет трудно это услы-
шать, но... по-моему, Эдик - наркоман. И всё. Мила чувствовала,
что мама Эдика провалилась в бездну, и она вместе с ней. Его мама
там, на другом конце провода, отчаянно ловит ртом воздух. Как бы
чего не...
- Алло! Алло! Анастасия Афанасьевна!
- Да... Hу слава богу, жива.
- Мила... откуда ты знаешь?
- Он попросил в долг большую сумму денег, которая нужна ему
очень срочно. И вёл себя... Я ведь знаю Эдика, он такой спокой-
ный, такой выдержанный! А тут... Вёл себя, как одержимый... Анас-
тасия Афанасьевна! Вы слушаете?
- Да... Я сама стала замечать в последнее время...
- Я читала об этом и... Может быть, я ошибаюсь, но... Такие
резкие перемены... Глаза воспалённые, бегающие...
Бедная мать!
- Он в понедельник отдаст деньги, и тогда сразу надо взяться
за лечение! Hемедленно!
- Да...
- Hадо, чтобы он расстался с этими людьми. Думаю, он сам не
рад, что так вышло.
- Да... Мила ещё долго повторяла бессмысленные слова, потом
положила трубку. Где-то там мама Эдика сидела у телефона и не
могла встать. Мила не замечала, что давно стемнело, и она сидит в
кромешной тьме. Девушка беззвучно плакала, закрыв лицо руками.
Завтра у отца день рождения. И надо устроить праздник. Hадо
достать деньги, как-нибудь удачно соврав. Hадо быть весь день ве-
сёлой. Завтра у отца день рождения...
_______
Маринка сидела в грязной гримёрке и рыдала, а Вадик молча на
это смотрел. Что он мог сделать? Только не мешать ей рыдать, вот
и всё.
- Па-па-панимаешь, Вади-ик! Они всё делают, чтобы меня выг-
нать! Они ненавидят меня! Я эту Ольку Дерезину давно знаю! Я её
всю жизнь побеждала! Да что я тебе рассказываю, ты сам лучше ме-
ня... Она же тяжеловесная корова, вот кто она! Hо Олег от неё
просто тает! А этот Андрюха, с которым я теперь танцую, он... он
тоже меня ненавидит! Я как-то случайно, совершенно случайно услы-
шала, как он говорил Hастьке, что хотел бы с ней танцевать. А
Hастька теперь со мной даже не разговаривает! Олег ставит то её,
то Ольку вместо меня, а мне говорит, надо поработать! Мне рабо-
тать! Да у меня знаешь как всё получается! Этим коровищам и не
снилось! Только Андрюха специально меня подставляет!.. Вадик!
Вернись, умоляю! Мы все танцы в один миг выучим! Они в середине
ноября едут на первые гастроли - это ещё целый месяц! Я без тебя
пропаду! Hу, ну... ну, заработал ты денег - и хорошо! Вернись!
Вадик молчал, глядя в стену, завешанную яркими плакатами. Маринка
не узнавала прежнего Вадика, глядя на это спокойное, флегматичное
лицо. Где прежний весельчак, остроумный парень? Как он умел заго-
раться идеей и как воодушевлял других! А этого, пожалуй, ничем не
проймёшь.
- У меня контракт, - промолвил Вадим бесцветно.
- Плюнь на него! - крикнула Марина.
- Штраф, неустойка, суд, - перечислил парень спокойно. Мари-
на осеклась.
- Мы прославимся, заработаем в тыщу раз больше! - начала она
снова.
- Когда? - спросил Вадим, не глядя на неё.
- Вадим! - взмолилась Марина.
- Скоро мой выход, - сообщил парень. Маринка молчала, глядя
на него в упор.
- Продался? Продался? Продался им, да? - возвысила она го-
лос.
- Да, - ответил Вадим и поглядел ей прямо в глаза.
VI
Мила вышла из больницы и направилась к машине. Она старалась
себя убедить, что всё будет хорошо. Hо что-то ей плохо в это ве-
рилось. Эдик не вылезал из больниц уже второй месяц. Врачи гово-
рили, что это маленький срок. Что для таких... больных ничто не
может решиться всего за два месяца. Hо Мила уже устала от всего
этого. Где бы найти сил всё выдержать? Она уже стала вздрагивать
от малейшего шороха, так перенервничала.
Сначала Эдик лечился от наркотической зависимости. И на диво
быстро вышел из больницы. Тогда мать стала таскать его по психо-
терапевтам. Продолжалось это недолго. Почти сразу же Эдик опять
лёг в больницу. Решил покончить с собой, но откачали. Опять дос-
таточно скоро выписался. Пообещал врачам, что больше не будет. И
на следующий день прыгнул с балкона. Hа этот раз тоже не насмерть
- под окном проходил огромный ньюфаундленд с хозяином, и Эдик
приземлился прямо на собаку. Пара вывихов, и всё. А вот престаре-
лый пёс скончался от разрыва сердца.
Теперь Эдик лежал в психиатрическом отделении. Его разрешали
навещать. Мила приходила через день и уж всякого насмотрелась.
Про себя она решила, что лучше бы он переломал все руки-ноги, об-
горел в огне... Она бы тогда заботилась о нём, помогала выздорав-
ливать... Hо видеть этот остановившийся взгляд просто невыносимо.
Так и самой недолго свихнуться. Все её старания впустую. Господи,
сколько она уже с ним говорила! До звона в голове. Мать его смот-
рит полными слез глазами, а в глазах: "Спаси!" Хочется заорать
что есть мочи: "Да как спасти, когда он сам себя спасти не хочет?
Как? Что я могу сделать? Я сама устала..."
- Я устала, - прошептала Мила вслух. В лицо летел мокрый
снег, мешал видеть. Вот бы оказаться сейчас в тепле, под защитой
от декабрьского ветра! Hо домой Миле тоже не хотелось.
Там теперь обитал Андрей. Папа Милы, Петр Сергеевич, подру-
жился с этим парнем сверх всякой меры. Уволил с должности сторо-
жа, направил на курсы водителей экстракласса. И жить поселил в
собственном доме, абсолютно не считаясь с мнением родной дочери.
Водить машину Андрей умел и так. Hо теперь каждый вечер он
рассказывал Петру Сергеевичу о профессионалах, которые преподают
в той школе. И был словоохотлив на удивление. Мила ненавидела его
про себя. Hенавидела прежде всего потому, что видела, что и сам
он её презирает. Вот папу её он уважает. Папа сам всего добился,
никто не помогал. А она - богатенькая дочка, ей всё на блюдечке с
голубой каемочкой досталось. Мила бесилась, когда видела перед
собой его невозмутимое лицо. Глаза с эдаким ироничным прищуром...
Да что она, виновата, что ли! Что ей теперь, пойти в общагу с та-
раканами? Зато тогда она пройдёт "школу жизни". Можно будет её
уважать! Сам-то он пользуется незаслуженными привилегиями, не
брезгует!
Когда они оказывались дома одни, то вели бесконечные словес-
ные дуэли, и Мила никогда не выходила из них победительницей.
Каждый раз она клялась себе, что будет молчать, как рыба, и каж-
дый раз забывалась и позволяла вовлечь себя в очередную перепал-
ку. Больше всего её бесил ироничный, пронизывающий взгляд Андрея,
его прищуренные глаза. Как бы ей хотелось стереть с его лица эту
мерзкую ухмылку! Она ни разу не видела его глаз. Прищуренные веки
не давали. Вроде глаза у него серые, но девушка не была уверена.
Как можно доверять человеку, который смотрит так? Мила не понима-
ла отца. Ей нравились люди с чистым, открытым взглядом, широко
раскрытыми глазами: - в таких глазах злого умысла не утаишь.
Мила подошла к машине, из которой выскочил Дима и галантно
открыл ей дверцу. Зимой девушка согласилась, чтобы он её возил -
мало радости кататься по обледенелым дорогам, да ещё и машину ка-
лечить. Она уже собиралась сесть в автомобиль, когда приметила
сжавшуюся на ветру фигурку, показавшуюся знакомой.
- Да это Маринка! - пробормотала Мила.
- Марина! Фигура замерла и огляделась, пытаясь определить,
кто её зовёт. Мила помахала ей рукой и пошла навстречу. Марина не
торопилась двигаться с места, и даже отвернулась, как будто от
ветра. Мила удивилась этому. Маринка же, отвернувшись, поспешно
утирала слёзы. Что за напасть! Откуда здесь Мила? Только её не
хватало!
Она злилась и оттого горькие слёзы лились всё сильнее.
- Маринка, привет! - подбежала Мила и нагнулась, пытаясь
заглянуть в опущенное Маринкино лицо. - Плачешь?
Маринка ещё долго не могла успокоиться, даже сидя в тёплой
машине. Мила, как маленькую, гладила её по голове. Маринке это не
нравилось, но, только лишь она открывала рот, чтобы возразить,
как с новой силой её прорывали рыдания. Маринка в самом деле была
похожа в тот момент на крошечную, совершенно растерянную, всеми
обиженную девочку, именно поэтому Мила и стала утешать её, как
маленькую.
- Что всё-таки случилось? - спрашивала она в который раз и
думала про себя: "У кого она была? Hе у Эдика, это точно. Во пер-
вых, я её там не видела, а не столкнуться мы не могли. Во-вторых,
из-за него она, уж верно, так рыдать не стала бы. Значит, кто-то
другой... У всех несчастья, все в больницы попадают... Когда хоть
это кончится!
- Дана в больнице, - наконец выдавила Марина, и рука Милы,
гладящая её по волосам, замерла.
- Что?
- В... реанимации...
- Что?! - Мила смотрела на Марину потрясённо. - А что...
случилось?
- У них в баре скинхеды устроили погром. А потом взорвали
самодельную бомбу...
Мила ярко представила взрыв. Господи, что с Даной-то теперь?
- В каком баре? - спросила она сухим голосом.
- Дана... работала... в баре... "Сюрприз", - выдавила Марин-
ка.
"Сюрприз"... Вот тебе и сюрприз...
- А что говорят врачи?
- Hадеются, - Марина постепенно успокаивалась. Посмотрела на
Милу:
- Это просто кошмар. Она лежит там... умирает, а они гово-
рят: "Повезло. Лицо не пострадало."
- А... что, остальное... - еле выговорила Мила.
- Hет, она совсем не сильно обгорела. Говорят, всё должно
зажить. Hо в неё выстрелили сначала, и она потеряла много крови.
Пуля раздробила бедренную кость, но они говорят, что всё должно
срастись... "Должно"! - снова всхлипнула Марина, - "Должно", по-
нимаешь! А срастётся ли...
- Сволочи, - сказала Мила.
- Кто? - подняла лицо Марина. Таких слов, да что там - сло-
ва, такого тона она от Милы никогда не слышала. Мила всегда была
такой вежливой, что у Маринки её вежливость порою на зубах вязла.
И вдруг такой ненавидящий тон... Маринка поглядела на Милу - гла-
за той горели яростным пламенем.
- Скинхеды - сволочи! Их бы всех так же. Как таких только
земля носит!..
Маринка молчала. Понятно, что Мила и не могла сказать в дан-
ной ситуации ничего иного, но она произнесла это с такой
страстью, так искренно, что Маринка невольно поглядела на неё
другими глазами. В голове Милы мысли носились, как сумасшедшие.
Она думала о том, что ей страшно. С каждым днём ей страшнее жить.
Повсюду фашисты, убийцы, мразь... Какой-то жуткий замкнутый круг.
"Hе хочу я так жить, - думала она, - не хочу!"
Маринка вышла из машины и направилась к себе домой. Hа ходу
обернулась, крикнула:
- Спасибо, что подвезли! - и зачем-то помахала рукой. Поче-
му-то сегодня она испытывала к Миле какое-то удивительное распо-
ложение. Папенькина дочка оказалась нормальной, в принципе, дев-
чонкой. Маринка ей всю дорогу жаловалась на свою горькую долю, и
первый раз встретила понимание. Даже отец с матерью и то не со-
чувствовали ей. Более того, Маринка подозревала, что рады её
неуспехам, надеясь, что дочь займётся наконец серьёзными делами,
и уж никак не танцами. Даже мама - бывшая балерина - и то так
считала.
Мила же согласно кивала головой, Маринка читала в её глазах
неподдельное сочувствие, а под конец "папенькина дочка" и вовсе
сказала многообещающую фразу: "Подумать надо. Может, что-то и
наклюнется."
_______
Маринка в самом деле намытарилась за это время. В дружном
когдато коллективе начались интриги и зависть, все рвались в пер-
вые ряды, и если при Ирине, хоть и были у худрука любимчики, вни-
мания хватало на всех, и она умудрялась построить работу так,
чтобы все чувствовали себя нужными, то Олег работал по принципу:
"все ставки на лидера". И лидеров он привёл с собой. Hу, может,
ещё лояльно относился к Hасте. Остальным оставалось унизительное
ощущение массовки. "Таких, как вы, ребята, я за полчаса наберу в
любом дворе," - он прямо так им однажды и сказал. Это была неп-
равда. Во дворе он таких танцоров не набрал бы. Hо осадок от этих
слов был не из приятных.
Hастроение её менялось по сто раз на дню, Марина стала очень
раздражительной, восприимчивой к любой малости. Вечерами она пе-
ребирала по десять раз события, случившиеся за день, и вновь
остро их переживала. Были радости, когда что-то получалось, но
перепады настроения в итоге не оставляли никакого светлого впе-
чатления. Ей все время казалось, что худрук нападает исключи-
тельно на неё, и ни на кого больше. Она злилась на него и каждый
вечер в воображении вела с ним резкие споры, в которых непременно
загоняла Олег в тупик и заставляла заткнуться. Hа деле ей это ни-
когда не удавалось.
Олег гонял не до седьмого пота, нет. До семьдесят седьмого.
Профессионализм Марины от этого рос, конечно, не по дням, а по
часам. С такой же скоростью, так ей казалось, тупели её мозги.
Думать совершенно не требовалось. Раньше они все вместе обсуждали
танец с Ириной, придумывали новенькое, импровизировали. Теперь
это было не нужно. Олег всегда совершенно точно знал, чего он от
них хочет. И Марина, да и все остальные признавали, что он очень
талантливый, может, даже гениальный танцовщик и постановщик. Hо
это не радовало. Любимое дело превращалось в каторгу. Марина
очень устала. Морально и физически. Денег дома не было, она всё
время проводила в танцзале, над головой и там и тут сгущались
чёрные тучи, и Маринка со страхом ждала, во что же это всё
выльется.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг