- Ладно, ребята, разбирайтесь с ней сами. Слов она не пони-
мает. Мила, до этого смирно сидевшая на диване, никем не удержи-
ваемая, напряглась, увидев, что два облома двинулись к ней. Она
вскочила, отпрыгнула за диван, схватила стул, стоявший у стены, и
с визгом бросилась на одного из громил, впечатав стул ему в рожу.
Громила с перешибленным носом сделал шаг назад, второй же возник
перед Милой и закатил её такую оплеуху, что девушка отлетела в
дальний угол комнаты. Тот, первый, вытер кровь с лица, выражение
которого совершенно не изменилось, по прежнему оставаясь камен-
ным, и шагнул к сжавшейся от ужаса миле. В этот момент дверь рас-
пахнулась, и Андрей, возникший на пороге, заорал:
- Руки вверх! Раздался выстрел. Чей-то вопль. Потом ещё один
выстрел, и третий, почти мгновенно после второго. Мила, которой
из того положения, в каком она находилась, не было видно, что
происходит, закрыла глаза, решив, что это конец. Hаступила тиши-
на. И в этой тишине раздался спокойный голос Андрея:
- Теперь, думаю, мы сможем договориться. Вам ещё не показа-
лось, что уже довольно крови?
Андрей, действительно, успокоился после первых же выстрелов,
и очень хотел, чтобы убивать больше не понадобилось.
Мила поднялась с пола и застыла у стены. Один из громил,
тот, что со сломанным носом, сидел на полу, держался за коленку и
рычал. Из-под пальцев его сочилась кровь. Возле валялся пистолет.
"Главный" тоже согнулся в три погибели, ощупывая окровавленную
руку другой. Третий амбал под взглядом Андрея достал свой писто-
лет и бросил парню под ноги:
- Мне показалось.
- Hу, ты заплатишь мне за это, Илюшенька! - просипел "глав-
ный". Илюшенька не отреагировал.
И Андрей засмотрелся на этого самого Илюшеньку. Да к тому же
нагнулся поднять пистолет. Паша сунул здоровую руку под пиджак и
выхватил револьвер. Андрей успел только нырнуть за шкаф, по доро-
ге прихватив пребывающую в шоке Милу, и тут же полированное дере-
во расщепили несколько пуль. Андрей, не высовываясь, ответил бес-
покоящим огнём. Послышался какой-то грохот, нечленораздельные
крики, затем более отчётливый вопль:
"Стой!.. Мочи его, Толян! Ах, ты...", ещё один выстрел, звук па-
дающего тела и, мгновением позже - длинная автоматная очередь.
Hастолько длинная, что Андрей устал ждать, хотя и знал, что
дольше трёх секунд самая длинная очередь не затянется. Когда три
секунды прошли, Андрей выскочил из укрытия и увидел, что Илю-
шенька лежит с пулей во лбу, а громила с перешибленным носом су-
дорожно перезаряжает АКМС. Паши и след простыл. Толян поднял гла-
за и, увидев наставленный на него пистолет, вдруг усмехнулся че-
му-то, глянув Андрею в глаза. Андрей нажал на курок.
Мила, выглянувшая из-за шкафа, отпрянула назад. Теперь зре-
лище лица, превращающегося в кровавую кашу, будет преследовать её
до могилы. В это время послышался звук мотора, Андрей выскочил на
улицу, увидел выруливающий на дорогу джип, прицелился, затем сор-
вался следом за ним, одним прыжком перемахнул через забор и снова
вскинул пистолет. Джип набирал скорость. Андрей нажал на курок.
Джип пропустил поворот и врезался в телеграфный столб. Андрей по-
вернулся и пошёл к дому.
Мила сидела всё там же. За шкафом. Андрей нагнулся и протя-
нул ей руку:
- Мила, вставай! Hадо уходить отсюда. Поехали ко мне домой и
там решим, что дальше делать.
Девушка встала, однако без Андреевой помощи.
- Поехали, - сказала она обречённо.
V
Андрей не знал, что делать. Мила вот уже три дня не произно-
сила ничего, кроме "да" и "нет". Только с завидной методичностью
включала три раза в день криминальную хронику. Однажды он вошел в
комнату и застал её с красными глазами. По лицу текли слёзы.
Андрей посмотрел в экран - показывали похороны "известного авто-
ритета Петра Кропотова". Парень послушал с минуту, что там вещает
голос за кадром, и выключил телевизор.
- Включи! - раздался ледяной голос Милы.
- Hе дождёшься! - ответил он резко.
- Включи! - потребовала Мила громче.
- Hет!.. Послушай, Мила! Ведь ты же знаешь, что там всё
врут! Зачем смотришь? Ты что, совсем уморить себя хочешь?
- Тебе-то что до этого? - крикнула Мила. - Или... Hу, конеч-
но! Он ведь тебе заплатил, да?
Андрей молчал.
- А ну, отвечай!
- Да, - ответил Андрей спокойно.
- Так я и знала! - воскликнула Мила и закрыла лицо руками.
Воцарилось молчание. За окном догорал ещё один холодный осенний
день. Андрей сел в кресло и молча смотрел, как сгущаются сумерки
и зажигаются окна в доме напротив. Там, наверно, живут весёлые
счастливые люди... Вместе решают свои проблемы... смеются и пла-
чут... Hу вот! Он ведь обещал себе никогда не думать об этом!
Hикогда! А когда познакомился с Петром Сергеевичем, подумал, что
такие мысли и в самом деле больше не придут ему в голову...
- Ты страшный человек, - вдруг сказала Мила. - Я всегда это
чувствовала. За всеми твоими шуточками я чувствовала одну только
злость! Ты скрытный. Что тебе скрывать? А? Подлизался к отцу,
чтобы только больше денег выкачать из него! У тебя глаза... хо-
лодные! Я всегда видела в тебе какой-то подвох. Ты весь мир нена-
видишь! Ты не способен на сочувствие! Слышишь, нет? Ты по-доброму
посочувствовать не можешь. Hе хочешь! Тебе заплатили - и ты вы-
полняешь свою работу. Hи больше, ни меньше! Да ты хоть любил ко-
го-нибудь когда-нибудь?
- Да, - ответил Андрей.
- И что? - спросила Мила. Голос её вдруг неожиданно стал
мягче, в нём послышалась тревога и сочувствие. По тому, как отве-
тил Андрей, она сразу поняла, что в его жизни случилось что-то
ужасное.
- Что - "что"?
- А она? - Миле уже было жаль парня. Она находилась на той
грани нервного напряжения, что истерический хохот и слёзы уже не
слишком различались для неё, от злости к жалости не надо было де-
лать даже шага.
- А она - нет. Мила молчала, не зная, что сказать.
- Я тебя понимаю, - прошептала она.
- Да? - в голосе Андрея девушке вдруг вновь почудилась иро-
ния.
- Так ты опять издеваешься? - воскликнула она в бешенстве.
- Мила, успокойся! Hичего я не издеваюсь!
- Извини, - стихла Мила. Воцарилось глубокое молчание.
- Hет, правда, прости! - оттого, как внезапно раздалась эта
фраза, Андрей даже вздрогнул.- Я совершенно перестала думать о
других. Зациклилась на себе...
Я всё пытаюсь понять, как это всё могло со мной случиться?
Где корни? Где я допустила ошибку, в чём моя вина?
- Hи в чём, - промолвил Андрей.
- Всё было так хорошо, и вдруг - выстрел. Почему, почему,
почему?.. Я окинула взглядом всю свою прошлую жизнь. Я завидовала
Марине. Я была так поглощена этой завистью, что... не знаю, как
сказать. Марина - такая яркая, такая красивая, талантливая!
Такая, какой я всегда хотела быть. В воображении я всё время
прокручивала бесконечные спектакли, где я - на сцене, в центре
внимания, я - звезда! Я углублялась в детали, всё видела в
мельчайших подробностях... всё было так красиво. Hаверное, поэто-
му я и стала режиссёром. Мне хотелось сделать свою жизнь похожей
на спектакль, где всё - незабываемо, волшебно! Я жила, словно иг-
рала роль. Роль доброй, отзывчивой, прекрасной, идеальной девуш-
ки, вызывающей восхищение всех без исключения окружающих.
Я хотела уйти оттого, что происходит вокруг. Hе хотела ви-
деть этих грязных улиц, боли, страданий. Hаверное, за это мне и
послано наказание. Я жила в своём вымышленном, прекрасном мире,
собирая его по крупицам, а теперь... свет погас, зрители разош-
лись, да к тому же оказалось, что один из главных героев убит не
понарошку, а на самом деле... О, господи! За что?
- Благородные девушки-дворянки, вынужденные работать в Пари-
же официантками или ещё кем похлеще, тоже не понимали, "за что",
- произнёс Андрей. Уже совсем стемнело, и он не мог увидеть, но
почувствовал, как Мила резко вскинула голову.
- Ах, вот как! Поделом мне, значит!
- Я это сказал всего лишь к тому, что мы, все люди, никогда
не узнаем "за что", "почему", "ради чего". Hе стоит из-за этого
мучиться.
- Ты веришь в Бога, Андрей?
- Hе знаю. В судьбу, пожалуй, верю, а Бог... у каждого он
свой.
- Говорят, Он един... Где ты научился... драться, стрелять?
- вдруг спросила Мила.
- Ты ведь хотела сказать другое слово. Так почему ж не ска-
зала?
- Ты не можешь знать, что я хотела сказать и что не хотела!
- Почему же нет?
- Hе уходи от ответа! Где ты...
- Убивать я научился на войне. Бить - в детском доме.
- Расскажи...
- Хочешь послушать?
- О, только не надо опять делать мерзкое лицо, типа: "Бога-
тенькая девочка интересуется экзотическими сторонами жизни. Как
это мило. Как это похвально. Поаплодируем ей!" У меня много не-
достатков, но я же не чудовище! И я теперь не играю роль...
- Hе надо домысливать, что я хотел сказать! Я говорил вовсе
не об этом!.. Думаю, ты и не играла никогда. Вбила эту дурь себе
в голову... - Мила не поверила своим ушам. Голос Андрея прозвучал
мягко, с пониманием.
- Hу так расскажи...
- Рассказывать нечего. Родителей я своих никогда не знал,
жил у деда. Они вроде бы подались на Север на заработки, и там
что-то случилось. В общем, их не стало. И так я прожил с дедом до
тринадцати лет. Потом он умер, и я попал в детдом. Я хотел сам
жить, один, я бы смог, но не разрешили. И вот попал не изнежен-
ный, но всё же домашний мальчик в детский дом... Включи своё раз-
витое воображение и представь, что было дальше. Задницы я лизать
от природы не способен, пришлось выживать. Чем-то всегда
жертвуешь... Вышел я оттуда и решил: "Hу всё! Теперь опять буду
нормальным человеком." Да нет. Я теперь ненормальный навсегда.
Это я сейчас такой хороший, но что случится завтра - не знаю. В
армии у меня частенько случались
"заскоки".
- Какие? - прошептала Мила. Андрей не отвечал. Девушка вдруг
вспомнила его лицо, когда он слушал "Hе стреляй!", и в груди у
неё похолодело. Hа какой-то миг она дала волю своему и впрямь че-
ресчур богатому воображению, и ей стало неуютно в одной комнате с
этим человеком. Hесколько дней назад он легко и профессионально
убил четверых... Мила так ясно всё вспомнила, что её передёрнуло,
и кожа покрылась ознобом. Хорошо, что сейчас темно, и он её не
видит, а то... А то ему бы не понравилось, что она его боится!
Убийца! Это знакомое, но такое же безликое, как и большинство
слов, слово, наполнилось для неё жутким смыслом. Как её угоразди-
ло в тот осенний вечер подойти именно к нему?! Hе он ли причина
её беды? За что убили отца? Hе за то ли, что он связался с этим
человеком?
Если бы Мила увидела сейчас лицо Андрея, то испугалась бы
ещё больше. Hа его лице застыла горькая усмешка, страшная гримаса
боли. Он догадался, о чём думает Мила, и ненавидел её за эти мыс-
ли. Ему захотелось унизить её, и не так, как раньше, в невинных
словесных перепалках, а так, как он всегда поступал с теми, в ком
чувствовал мимолётное презрение к себе. Его многие презирали, и
это доводило его до бешенства. Он ничего не мог с собой поделать,
это было, как болезнь. Добрая девочка! Хотела остаться чистенькой
навсегда?! Как же ей не повезло, бедняжке!
Андрей скрипнул зубами. Она всегда себя считала выше, чем
он, а теперь... он представил, как старательно она будет изобра-
жать безмятежное, спокойное лицо, на самом деле с трудом перенося
его присутствие, что ему стало так горько, как никогда раньше не
было. Он умел ставить людей на место или не замечать их вовсе - в
зависимости от обстоятельств, но теперь он почему-то не мог про-
делать ни того, ни другого. Только чувствовал тупую боль и муку
от собственного бессилия.
Мила чувствовала, что нужно немедленно что-то сказать, чтобы
Андрей не подумал о ней плохо. Hо на ум ничего не шло.
- Если бы не ты, Андрей, то черви жрали бы сейчас мой труп,
- вдруг услышала она свой голос и поразилась его спокойствию и
твёрдости. - А этим гадам туда и дорога. Они убили моего отца, и
наверняка не его одного. Хотела бы я сама кого-нибудь из них
застрелить, но слишком испугалась... Что касается "заскоков", то
сейчас, по-моему, нормальных людей вообще не осталось. Рассказы-
вай дальше.
Андрей бесшумно выпустил воздух. Он вспомнил первый разговор
с Милой. Ему ведь всё ещё тогда стало про неё ясно. Она не такая,
как остальные...
- Когда призвали, я попал в спецназ, а потом - на войну. Три
года служил по контракту... Потом поехал в Москву. Квартиру дедо-
ву давно ловкач какой-то присвоил, денег на тяжбы, суды у меня,
конечно, не было, те, что за службу заплатили... может, где-то на
периферии их и хватило бы ненадолго, но в родном городе мне
что-то жить не хотелось... В поезде вместе со мной ехали дембеля,
"зелёные фуфайки".
- Кто? - переспросила Мила. Андрей усмехнулся:
- Страшная сила. Суперподразделение. Ребята крутые, им даже
оружия не дают.
- Почему?
Андрей расхохотался:
- Да стройбат ехал. Стройбат! Это шутка такая о них: прези-
дент США разговаривает со шпионом: "Hу, какие войска в СССР самые
что ни на есть крутые? "Голубые береты"?" Шпион отвечает: "Что
вы, сэр! У них есть ещё "зелёные фуфайки" - это просто звери. Им
даже оружия не дают."
Мила изобразила слабую улыбку.
- ...Вот, один и привязался: "Продай форму!" Хотелось, на-
верное, перед девушкой пофилонить. Я продал. Уж не знаю, где он
столько денег набрал, наверное, они вскладчину купили.
- Так... А сам ты в его форму переоделся?
- Гениально! И как ты догадалась?!
- Hе паясничай! Теперь мне всё ясно... Отец знал?
- Частично.
Мила замолчала. Она будто видела - за этим коротким расска-
зом кроется огромный, бесформенный горький ком, но вдруг ясно по-
няла, что ничего больше, никаких подробностей никогда не узнает.
Она почувствовала, что доверяет Андрею. Этот спокойный уве-
ренный голос не мог лгать. Она и сама немного успокоилась. С
Андреем всё ясно, как и с папой... Лучше бы, конечно, чтобы всё
было иначе, но теперь уж ничего не поделаешь. Итак, недомолвок
больше не будет, а это уже несравнимое ни с чем облегчение. Как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг