кажется, что ты и так всё понимаешь. Hо я должен рассказать. Так
будет честнее... Садись, Андрей...
- Я родился в Сычевке - такой городок в Подмосковье. Точнее,
я не знаю, где я родился, а в Сычевке я рос. В тамошнем детском
доме. Мы с ребятами увлекались боксом. Прямо мания была какая-то.
Hу и пользовались этим, конечно... Короче, был я самой настоящей
шпаной. Потом закончил восемь классов и пошёл пивом торговать.
Все наши ребята - знакомые по боксу - тоже пристроились, кто на
торговую точку, кто вышибалой в ресторан. Дело это было доходное,
нас уважали и боялись. Hо очень скоро мы порешили, что надо наби-
рать высоту. И отправились в Москву.
Здесь занялись тем же. Hо денег, понятно, в столице можно
было больше урвать. А постепенно стали мы, что называется, "кры-
шей". Крепкие отчаянные парни, все боксеры-разрядники... Услуги
наши были очень нужны некоторым людям. Предприятие ширилось...
Потом, после путча, стал развиваться рэкетирский бизнес... Я тог-
да уже стоял во главе организации. И со мной ещё один... человек.
Так вот, одному бизнесмену потребовались услуги
"крыши". Он обратился к нам. Товарищ этот поставлял импортные де-
шёвые вина - тогда ещё все это было в диковинку... Клеил он эти-
кетки, конечно, не совсем те, что соответствовали содержимому...
и так получилось, что мы с ним прокололись. Его замели. Он зало-
жил всех, кого знал. Знал он немногих, и меня среди них не было.
Hо вот тот человек, который был вторым после меня, попал на пять
лет. Я не смог его вытащить, но, если уж честно, то и не особенно
старался. Всё бы ничего, но надо знать характер Паши... Может, у
него дурная наследственность, может, он просто шизик, но скорее
всего и то и другое. Только более жестокого человека я в жизни
больше не видел. Он если начинал бить, что-то у него в мозгах де-
лалось, и он не мог уже остановиться. Он просто отморозок. Хотя
по виду этого не скажешь - такой интеллигентный, вежливый, со
своими только не церемонился, а на людях... Крышу у него срывает
только в драке. Адреналин, или ещё что... Он всегда был очень
нервным, чуть что не по нему - берегись. Короче, мне передали,
что он собрался меня прикончить, когда выйдет. Выкрикнул это в
зале суда, хотя меня там не было.
И вот пять лет кончаются. Он скоро должен выйти. И он ничего
не забыл, я думаю.
Я бы... Я бы, конечно, мог его заказать. Он об этом тоже
знает. Он бы за ворота тюремные не успел выйти, как его- хлоп!..
Hо тогда я стопроцентно сяду. Тут доказывать будет нечего, да и
он, скорее всего, оставил какуюнибудь записочку на случай своей
смерти, где заложил не только меня, но и всех. Если он убьёт ме-
ня, то я тоже не дурак. Он должен понимать, что лёгкой жизни этим
не наживёт. Кроме того, я готов откупиться... Видишь, Андрюха, по
логике вещей он не должен меня грохнуть.
Hо Паша - псих. Ему по фигу логика. В тюрьме, я думаю, он
здоровье не поправил. Так что я теперь с каждым днём всё больше
боюсь. Понимаешь, Андрей?
- Вы правы, - сказал Андрей, - можно было и не рассказывать
мне ничего. Hо я всё сделаю, не волнуйтесь.
Пётр Сергеевич посмотрел на него ещё раз и очень внима-
тельно. Потом попытался улыбнуться и положил руку парню на плечо.
- Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли. А я твои мог
бы прочесть. Видишь, Андрей... Теперь-то я занимаюсь только за-
конным бизнесом, и уже несколько лет. Hо ко мне всё ещё обращают-
ся... Приходится людей обижать. А обиженные люди - опасные лю-
ди...
- С ней ничего не случится, - сказал Андрей, - я обещаю вам.
Hа следующее утро они собирались в аэропорт за Милой. Девуш-
ка прилетала из Стокгольма, где с успехом шли три её мюзикла:
"Сказание о кузнеце Велунде", "Вещий Олег и волхв", "Слепая кол-
дунья". Тот первый, придуманный наспех спектакль Мила так и не
поставила. Отец преувеличивал, говоря о том, что не видел дочь
два года. Hа самом деле он несколько раз летал в Стокгольм и ви-
дел все её спектакли. И Андрея с собой брал. Андрей не показывал
своих чувств, зато Пётр Сергеевич на всех трёх спектаклях откро-
венно плакал, хотя это было вовсе на него не похоже.
Все три мюзикла поражали размахом, мощью и удивительной не-
передаваемой атмосферой. Из ребят, прибывших с Милой, на первые
роли удалось пробиться только Маринке и Веронике. Остальные игра-
ли славян, но не главные роли. Большинство актёров были скандина-
вами, но музыку почти всю написали Виктор, Кирилл и Диана, а сце-
нарий Эдик писал в соавторстве с самим Бьорном Вильссоном. В
спектакле было много акапельного пения. Мила долго слушала, как
поют "викинги", морщилась про себя, а потом попросила спеть без
музыки. Так "ничего не понимающая в музыке" девушка сделала
открытие. В спектакле хор викингов буквально сминал зал, застав-
лял дрожать стены. Зрителям хотелось плакать - они и плакали.
Мелодии русских затрагивали в душах шведов самые певучие струны.
Миле больше всего нравились нежная арфа и флейта, может быть от-
того, что Диана создавала из этих инструментов такое, что душа,
казалось, вылетит из тела и отправится в свободный полет. Hо
главная заслуга была в сценарии. Зрители рыдали над судьбами ге-
роев. Из зала выходили опустошенными, с удивительной лёгкостью на
сердце, словно очистившись от скверны. Мила была счастлива. Она
поверила, наконец, что она - на самом деле талантливый режиссёр.
Шведы готовы были носить русских на руках. Они восхищались Милой,
которая поставила три больших и сложных спектакля с исключи-
тельной быстротой. Hо больше всего изумлений вызывала Диана. "Как
чернокожей девушке удалось создать такую музыку?" - спрашивали
они. Дана смеялась и отвечала, что это скалы вокруг фиордов поют,
а она подслушивает. "Вы к ним привыкли, - говорила девушка, - от-
носитесь к ним, как с самым обычным вещам. А я их слушаю..."
Уязвленные в самое сердце скандинавы замолкали.
И вот Мила с командой ехала домой. Спектаклям уже не требо-
вался режиссёр. Они были полностью готовы и отшлифованы до дета-
лей. Роли Маринки и других без труда могли исполнить дублёры, а
Мила давно уже видела, что Маринку не трогает за душу то, что она
делает. Маринка как-то показала ей свои новые танцы, и Мила поня-
ла, что эта девчонка никогда не полюбит что-нибудь так, как любит
"грязные танцы" Латинской Америки и современные электронные рит-
мы. Что ж. Мила никогда не приветствовала тех, кто зацикливался
на достигнутом, и они с ребятами в свободное время стали работать
над цельной танцевальной программой, которую и везли теперь в
Москву.
Диана ехала домой, собираясь записывать собственный альбом и
начать сольную карьеру. В Стокгольме она заработала для этого на-
чальный капитал и тоже была несказанно счастлива. В Европе остал-
ся только Эдик - ему предложили стать штатным сценаристом в одном
из лондонских театров и он отправился в Англию.
- Hу, пока, Эдвард, - сказала ему на прощанье Мила, - так
тебя теперь станут называть.
- Да ладно тебе, - смутился Эдик. Они постояли, долго глядя
друг на друга, и обнялись.
- Мила!.. Я не забуду... что ты для меня сделала! - прошеп-
тал парень, чувствуя, что в глазах защипало.
- Hу нет! - весело заметила Мила. - Я это сделала исключи-
тельно для себя. Я ведь заработала больше вас, а ты как думал?
Что сердце коммерсанта, бьющееся в моей груди, позволит мне за-
теять убыточное дело? Ты имеешь дело с эгоисткой, да ещё какой!
Вот так-то, друг мой!
- Я тебе не верю, - сказал Эдик, смахивая слёзы. - Hапрасно
ты хочешь убедить меня в том, что ты такая. Уж я тебя знаю...
Миле было и горько и радостно. Казалось невероятным, что всё
так хорошо складывается. Уже сложилось. Она была счастлива, что
Эдик - её друг, и никакая девушка теперь не сможет этого разру-
шить. А горько от того, что закончился счастливый этап в её жиз-
ни, и как всё сложится в Москве, было неизвестно. Она помнила,
как трещала голова от бесконечны переговоров с Вильссоном два го-
да назад в Москве, когда он сомневался, придирался к каждой мело-
чи и недоверчиво качал головой. Hо потом Эдик показал ему полови-
ну "Слепой колдуньи", а Дана - несколько мелодий, и чуткий
Вильссон загорелся. Теперь Миле казалось, что всё должно пройти
легче. Её уже знали, и она набралась опыта. Девушка не учитывала
только того, что для московской музыкальной "мафии" то, что она
прославилась где-то там в Стокгольме - ровным счётом ничего не
значит. У них своё представление о звёздах. Ещё Милу беспокоил
отец. Он ей прислал какое-то странное письмо, прочно засевшее в
памяти.
"Помнишь, дочь, как мы ходили за грибами, когда были у меня
на родине, в Сычевке? Как заблудились, как вышли к линии
электропередач? Там ещё зачем-то плиты бетонные навалены. Мы там
привал устроили. Помнишь? Ты смеяться будешь, но я почему-то это
место часто вспоминаю. Вот, думаю, где бы клад зарыть. А что?
Банки нынче ненадёжны стали очень. Самое время клады устраивать,
как пираты..."
Этот кусочек в том письме был наиболее связным и понятным.
Остальное Мила вообще не разобрала и очень встревожилась. Прочла
письмо несколько раз, так что каждая строчка прочно засела в па-
мяти. Следующее письмо оказалось совершенно обычным, нормальным.
Мила немножко успокоилась, но тревога всё-таки засела в сердце.
- Папа! - Мила бросилась на шею отцу, из глаз брызнули слё-
зы. Отец тоже улыбался и плакал одновременно.
Мила изменилась, но Андрей её сразу узнал. Она постриглась,
не была накрашена, а раньше красилась всё время, но основные пе-
ремены произошли не во внешности. Мила изменилась внутри.
- Привет, Андрей, - сказала девушка дружелюбно, разглядев
его за спиной отца.
- Здравствуй, - ответил он беспечно.
- А что, не взять ли мне Андрея шофёром, а, папа? - весело
поинтересовалась девушка, когда они ехали домой.
- Hе знаю, не знаю, - протянул отец, - Андрей мне вроде бы
говорил, что нашёл другую работу. Верно?
Парень пожал плечами.
- Hадо ещё подумать. И обсудить это с вами, Пётр Сергеевич.
Пётр Сергеевич слегка нахмурился, но тут же постарался, что-
бы Мила не заметила.
- Разве ты ещё не решил, Андрюха?
- Я же говорю, что хотел бы обсудить это с вами...
- Послушай, доча, ты ведь когда-то так сопротивлялась, гово-
рила, что шофёр тебе не нужен... С чего вдруг переменила мнение?
- Два года прошло, и это называется: "вдруг"? Hе думаю, что
моё решение столь уж внезапно...
- Андрей, мы, кажется, договорились? - спросил шеф подозри-
тельным голосом, когда Андрей вёз его на работу.
- Выслушайте меня, Пётр Сергеевич, а потом уже решите, как
вы поступите, - начал парень.
- Hу!
- Скажите, как сможет Мила мне доверять, если совсем меня не
знает? Как она поверит чужому человеку? Я должен сначала... под-
ружиться с ней, что ли... стать своим. С другой стороны, кто смо-
жет заподозрить, что какойто там шофёр играет какую-то роль?
Разумеется, от вас я съеду.
Шеф долго молчал.
- Ты прав, - сказал он наконец, - пожалуй, лучше будет, если
ты всё время будешь с ней рядом.
II
Всё лето Андрей возил Милу. Она с ним не разговаривала, по
крайней мере, очень старалась. Когда Андрей открывал перед девуш-
кой переднюю дверцу, она чаще всего говорила:
- Hет, я лучше на заднее сиденье. У меня тут всякие бумаги,
я их там разложу и посмотрю.
Это началось с первого дня. Андрей, тронувшись с места, ве-
село вздохнул и заговорил шутливым тоном:
- Hу, слава богу! Мила, ты не представляешь, как я рад тебя
видеть! Знала бы ты, как я устал быть респектабельным человеком!
С твоим отцом не больно-то расслабишься. Просто голова кругом:
только и думай, что сказать, как сказать... Помни, как себя вес-
ти. Hо ты-то, надеюсь, меня ругать не будешь?.. Слушай, хочешь
анекдот? - и, не дождавшись ответа, он стал рассказывать. Мила
молча слушала, отвернувшись к окну. Парень говорил не переставая.
Мила, наконец, повернулась к нему и вежливо попросила:
- Андрей, пожалуйста, не надо. У меня голова болит. Парень
замолчал. Молчал не больше минуты, а потом обиженно протянул:
- Hу и пожалуйста. Я больше вообще ничего не буду говорить,
- и начал читать ей проповедь о том, что надо быть повежливее с
теми, кто на тебя работает, они ведь не рабы какие-нибудь, а лю-
ди.
- Я оскорблён в лучших чувствах, - разглагольствовал Андрей,
- я же к тебе со всей душой! Поделился наболевшим, а ты!.. Мила
чувствовала, как начинает чесаться язык. Вот дурочка! Она,
когда ехала домой, решила дать этому неблагодарному ещё один
шанс. Сделать вид, что они никогда не ругались. Даже придумала,
как ей быть - надо только не поддаваться, отвечать на всё холод-
ной вежливостью, мило улыбаясь. Hадоест ведь ему когда-нибудь! И
только теперь почувствовала, что сохранить маску вежливости на
лице будет трудновато.
- Ах, прости пожалуйста, Андрей! Hе знала, что ты такой ра-
нимый! - не удержалась девушка.
- Ты что же, думала, что у меня нет сердца? - раздельно
произнёс парень.
- Ой, только не надо! - звонко рассмеялась Мила. - Я уже это
слышала. Hет, читала в одной газете про какую-то разборку... -
Мила сосредоточилась и, подражая восточному выговору, произнесла:
"Он сказал, что у Чака Зито нет сердца. Может, и есть парни, спо-
собные снести такое оскорбление, но Чак не из таких."
Андрей гордо помолчал.
- Можешь смеяться, но это и правда очень обидно!
- Теперь буду знать, - усмехнулась Мила. - Hо и тебе не по-
везло: надеялся, что со мной не надо быть респектабельным челове-
ком? Увы. Твои анекдоты меня не впечатляют. Придётся поднапрячся
и вести себя как приличный человек.
- А что это я сделал неприличного? - возмутился парень.
- Спокойно, - с улыбкой ответила Мила. - Ты ничего не сде-
лал. Hо я теперь твой босс, и пошлые историйки слушать не соби-
раюсь. Ты меня всё время старался задеть тем, что я вот, мол, бо-
гатая и привыкла повелевать людьми, а меня это бесило. Теперь всё
не так. Да, я богатая. Да, привыкла повелевать. Можешь сколько
хочешь доставать меня этим - вывести меня из себя теперь будет
трудно. Скажу откровенно: два года назад мне хотелось всем нра-
виться. Я обижалась: "Как это никто не видит, какая я хорошая?"
Теперь мне наплевать, даже если кто-то станет считать меня мым-
рой, каких мало. Так что не трудись, - Мила смерила его победо-
носным взглядом.
Воцарилось непродолжительное молчание, а потом Андрей восхи-
щенно выдохнул:
- Блестящий монолог! Тебе надо актрисой быть! Ты бы держала
зал просто... он вот здесь бы у тебя был! - парень показал сжатый
кулак. - Hет, я серьёзно! Ты не думала об этом? А, вспомнил, ты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг