Кусты кончились, начался ельник. Ели были огромные, и лапы их с
темной длинной хвоей доходили до самой земли.
Возле большой ели кто-то лежал. Это была лосиха. Она лежала и не
двигалась. Заметив Лушу и Ивушкина, подняла голову. Они увидели, как
из ее глаз медленно, одна за другой, катятся слезы.
- Что с тобой? Почему ты лежишь и плачешь? - спросил Ивушкин.
А Луша подошла и подышала на нее - тепло, ласково, успокаивающе.
- У меня горе. Очень большое горе, - начала говорить лосиха и
вдруг замолчала, прислушиваясь. - Что это такое странное?
Они тоже прислушались, но ничего странного не услышали.
- Тик-так, тик-так? - с недоумением произнесла лосиха.
Ах, вот оно что! Они-то уже попривыкли и не обращали внимания на
тиканье, которое сопровождало их в стране "Нигде и никогда".
- Ничего, - сказала Луша. - Не пугайся. Это время тикает. Это наше
время, к тебе оно не относится.
- Время? - переспросила лосиха. - Тикает? Как это страшно!
- Да нет, ничего страшного, успокойся, - сказала Луша. - Так
расскажи, в чем твое горе. Может, мы сможем помочь.
И вот что оказалось.
Лосиху звали Светлина. Она жила вместе со своим лосенком в домике
на еловой опушке. Он никуда от нее не отходил и любил слушать сказки.
Да, между прочим, звали лосенка Люсик.
Луша с ее обстоятельностью хотела было спросить, сколько ему лет,
большой он или маленький, но не спросила. Каких же лет, если тут нет
времени? Должно быть, лосенок так и оставался лосенком всегда и
никогда не делался большим лосем... Она в этих рассуждениях запуталась
и не сказала вслух вообще ничего.
Лосиха тем временем продолжала рассказывать, как ни с того ни с
сего пришло в голову Люсику, что он не маленький, а взрослый и сильный
лось. И стал он убегать от своей мамы Светлины.
А последний раз и вовсе не вернулся. Не дождавшись своего лосенка
в домике на еловой опушке, растревоженная Светлина отправилась на
поиски. У нее уже и сомнений не осталось, что придется набраться сил и
отваги и двигаться в страшные места, где обитает птица Гагана, потому
что иначе куда бы мог потеряться маленький Люсик? Кроме злобной птицы,
его никто не мог обидеть. И вот двинулась она к бездонному оврагу. Но
не дошла. Попала передней ногой в расщелившееся дерево, упала и
сломала ногу.
Дерево говорит, что предупреждало ее, что в стволе у него
расщелина, но Светлина шла, глубоко погрузившись в свою тревогу, и
предупреждения не услышала.
И бедная лосиха опять заплакала тихими, горькими слезами.
- Ты постой, не реви, - грубовато сказала Луша, а Ивушкин тут же
ей напомнил:
- Луш, не вздумай ругаться. Не прибавляй Ноте работы!
Луша ругаться не стала.
- Действовать надо, а не плакать, - только и сказала она.
- Я не могу подняться! - в отчаянии воскликнула Светлина. - У меня
сломана нога. - И она опять, хоть и побаивалась Лушу, заплакала.
- Ивушкин, помнишь, когда Буян ногу сломал, что тогда делали?
Ивушкин отлично помнил. Бык Буян, своенравный и взбалмошный, как-
то отбившись от стада, зачем-то помчался к забору, которым был
огорожен домик правления, и попал передней ногой между штакетинами.
Ой, что было! Буян рухнул на землю и ревел, как пароход! Никто не
решался к нему подойти, пока шофер Кирюша не сгонял на "газике" за
ветеринаром Иваном Карловичем, и тот не побоялся подойти к Буяну, и
сделал ему какой-то укол. А что же было потом-то? Ах, да! Потом взяли
дощечки - и называли их "лубки" - и приложили к ноге и прибинтовали.
- Так и мы сделаем, - скомандовала Луша.
Но легко было командовать. Во-первых, неизвестно, как и из чего
делать лубки, досок никаких рядом не было, а деревья тут были
говорящие и совсем как люди. Как же ты от них будешь ветки отламывать?
А потом бинтовать-то чем?
Но все оказалось достижимым. Дерево с расщелиной само сбросило
несколько крепких веток. Правда, с бинтами дело обстояло хуже.
Пришлось Ивушкину снять рубашку, скинуть маечку и с великим трудом
изорвать ее на бинты. Майка была новенькая, трикотаж хорошего
качества, он никак не хотел рваться. Вот если б ножницы! Но ножниц,
естественно, неоткуда было взять.
Луша помогала, придерживала палочки, Ивушкин бинтовал. Повязка
получилась ничего себе, вполне грамотная, Иван Карлович наверняка бы
Ивушкина похвалил.
Светлина со стоном поднялась. Ступать ей было очень больно.
- Ивушкин, ничего не поделаешь, - сказала Луша.
Ивушкин понял ее и без слов. "Ничего не поделаешь" обозначало,
что, несмотря на черную птицу Гагану, и страшный бездонный овраг, и
прочие опасности, придется идти самим разыскивать этого маленького
самонадеянного лосенка по имени Люсик, потому что убитая горем мать
едва может ковылять, и хорошо, если доковыляет до своего дома на
еловой опушке.
- Луш, ничего не поделаешь, - подтвердил Ивушкин. - Слушай,
Светлина, а дом твой далеко?
- Нет. Здесь, за большими елями, на опушке.
- Сама дойдешь?
- А как же Люсик?
- Да пойдем мы с Ивушкиным искать твоего Люсика. Куда ж денешься!
- Спасибо, спасибо вам, нездешние, тикающие гости, - сказала
Светлина и чуть было снова не заплакала. - Только разве вы не боитесь?
Луша увидела слезы в ее глазах и постаралась ответить помягче.
- Ну, а если и боимся, так что? Я же сказала, мы пойдем и найдем
его.
- Нет... - вздохнула Светлина. - Если боитесь, то не найдете.
- Как же это так? - спросил Ивушкин.
- Потому что мост через овраг виден только тому, кто бесстрашен.
Тому, кто боится, мост не показывается, и тогда овраг перейти нельзя.
Он бездонный. А за оврагом ведь еще через темное поле надо пройти. Над
ним нет ни луны, ни солнца. Там кромешная тьма.
- Ладно, - сказал Ивушкин. - Мы не испугаемся. И значит, мост мы
увидим. А с темным полем как быть? Фонарей там, уж наверное, нету?
- Я не знаю, что такое фонари.
- Ну, ночью лампы такие большие зажигают на улицах.
- Я не знаю, что такое ночь.
- Ну, когда солнце уходит и светят луна и звезды.
- Так не бывает, - сказала Светлина.
- Долго объяснять. Лучше скажи, как нам в темноте дорогу искать? -
спросила Луша все еще раздраженно.
- Если ты будешь на меня сердиться, то дорогу через поле вам не
найти.
- Да почему же?
- Поле надо переходить со светлым чувством. Тогда и дорогу будет
видно. А если нет, тогда недобрые болотные огоньки, слуги Гаганы,
завлекут вас в трясину.
- Ладно. Я уже не сержусь, - сказала Луша. - Только не плачь ты
так жалобно. Найдется Люсик.
- Обязательно найдется, - сказал Ивушкин, надевая свою ковбоечку
на голое тело. - Иди домой. И жди. А мы пошли.
И вдруг Ивушкин осекся. А куда - пошли? Где этот овраг?
- Дорогу-то нам кто укажет? Куст жимолости? - спросил он.
- Ой, нет, - забеспокоилась Светлина. - Куст жимолости растет в
другой стороне!
Луша и Ивушкин переглянулись. Значит, им придется пока оставить
свои поиски и отложить встречу с сестрой Летницей! Ну, ничего не
поделаешь: чужая беда - она ведь тоже беда. И значит, надо в этой беде
помогать и о своей пока что не думать.
- Вы идите здесь через еловый подлесок. От большого красного
мухомора сверните влево, а там отсчитайте три моховые кочки. И если не
раздумаете, то как раз и окажетесь возле оврага. А если не решитесь,
тогда вы к нему не выйдете.
- Как тут все чудно устроено, да, Луш? - заметил Ивушкин.
- Чудней уж и некуда, Ивушкин, - отозвалась Луша. - Но все равно
надо идти.
И они двинулись по тому пути, который указала Светлина. Решимость
их по дороге, конечно, нисколько не ослабла, и вскоре они оказались на
краю глубоченного оврага. Был ли он на самом деле бездонным? Да похоже
на то, кто его там знает. Склон его уходил вниз, вниз, вниз, и глядеть
туда было жутко, и перед глазами все начинало как-то противненько
"плыть" и кружиться.
По склону росли кусты. Ветки их были усеяны мелкими колючками и
мелкими желтенькими цветочками, которые издавали неприятный запах.
Они стали внимательно приглядываться. Никакого моста решительно
нигде не было видно. С противоположной стороны скатился небольшой
камешек и полетел, точно в пропасть. Смотреть на это было жутко.
Что ж это такое? Неужели они так и не наберутся храбрости? Не
увидят таинственный мост, о котором говорила Светлина? Не найдут
попавшего в беду лосенка Люсика?
Нет, нет. Все это им в конце концов удалось. Но не сразу. Совсем
даже не сразу. Потому что дальше было так.
Глава шестая
РАЗВИГОР
- Ивушкин, ты не трусишь? - спросила Луша.
- Когда это я трусил? - обиделся он. И напрасно обиделся. Потому
что в этот раз ему было страшно.
- Похоже, и правда у этого оврага дна нет, - заметила Луша.
- Похоже, - согласился Ивушкин.
- Что же это за мост такой, я пока никакого моста не вижу. А ты?
- И я не вижу. Я думаю, Луш, может, его и вовсе нет, может, это
так только говорится.
- А на самом деле?
- А на самом деле перепрыгивать придется. Да широко-то как! Ты
видела, как камешек полетел? Видала?
Ивушкин заглянул в овраг и поежился.
- Как же нам его перепрыгнуть?
- Ты и не пытайся, Ивушкин. Ты на меня садись. Я вот только
немножечко постою, вспомню, как я рядышком с мамой на сладком лугу
жеребеночком паслась, а потом разбегусь да вместе с тобой и прыгну. Я
перепрыгну, ты не бойся. Сейчас. Сейчас.
- Ах, нет, нет, милые мои, зачем же так рисковать? - сказал кто-то
над ними голосом приятным, мелодичным, и прямо откуда-то с высоты, с
неба, что ли, к ним спустился... некто.
Кто именно, трудно было определить. Он походил на человека, но был
расплывчат, воздушен, прозрачен, то опускался на траву, то покачивался
в воздухе.
- Мы не знакомы, но это не важно. Мы познакомимся. Нет, мы
обязательно подружимся. Я - Развигор. Я - прохладный ветерок. А
Развигор - это мое имя. Вы недавно прибыли? Я обожаю новых людей,
новых зверей, новых друзей, новые впечатления. Вы мне очень нравитесь.
Просто невероятно как. К тому же вы так странно, так обаятельно, так
необычно тикаете. Вы оттуда, где есть время?
"Развигор? - мелькнуло у Ивушкина в голове. - Я вроде бы такого
имени не слышал, а?"
"Кто-то что-то про него говорил, - подумала Луша. - Или нет? Что-
то не помню".
Развигор был легок, он так приятно улыбался, так приветливо
помахивал руками.
"Кого только тут не встретишь", - подумал Ивушкин.
"А он такой приятный", - подумала Луша.
Развигор продолжал:
- Вам надо перебраться через овраг? Я вам помогу!
- Вот спасибо! - сказала Луша.
- Я вам обязательно помогу. Однако не сразу. У меня самое что ни
на есть гостевое настроение. И я вас приглашаю к себе в гости.
- Луш, мы не пойдем, - ответил Ивушкин, обращаясь почему-то к
Луше, а не к приглашавшему их Развигору.
Что-то Ивушкину с самого начала не нравилось в нем. А Луше,
напротив, он казался очень милым и приятным.
- Правда, мы спешим, - сказала Луша нехотя.
- Далеко?
- Нам надо найти пропавшего лосенка. Может, ты знаешь, как его
быстрей найти? Раз ты ветер, должен везде летать, - сказал Ивушкин.
- Ну, конечно. Я все знаю. Все расскажу. Во всем помогу. Только
сначала ко мне. Перекусить. Отдохнуть. В скромный мой домик.
"Скромный домик" оказался большим домом, сплетенным из ивовых
ветвей. Ивовые кусты были посажены большим квадратом, ивы были живые,
ветки были покрыты душистыми зелеными листьями. Ветки, переплетаясь,
образовывали стены с дверными и оконными проемами, в которых
поблескивали голубые прозрачные стекла. Дом был веселый, красивый, в
него хотелось войти.
Как только Развигор и оба его гостя приблизились, листья на стенах
приветливо зашелестели: "Входите, входите, добро пожаловать". Двери
сами собой распахнулись, и Развигор не то вошел, не то влетел в них,
указывая дорогу.
Как только Развигор скрылся в доме, Ивушкин сказал:
- Луша, ну зачем мы сюда идем?
Он замешкался у порога. Его не пускало внутрь какое-то неприятное
чувство. Но Луше так понравился шелестящий домик и его любезный
хозяин, что она и слушать ничего не стала. И куда только подавалась ее
постоянная рассудительность?
- Ивушкин, но ведь Развигор обещал нам помочь.
- Мне что-то не верится...
- Когда еще в жизни удастся побывать в гостях у ветра? В городе,
что ли, ты его встретишь?
Луша не вполне убедила Ивушкина, но продолжать топтаться у порога
было неудобно, и они вошли. Луша - осторожно ступая, Ивушкин - нехотя
переставляя ноги. И оказались в мило обставленной комнате.
- Располагайтесь, располагайтесь, - просил их Развигор.
В комнате был постелен пушистый зеленый ковер, стояли мягко
пружинящие, застланные ворсистым зеленым бархатом- а может, это был
мох? - диваны.
Луша смутилась. Она не привыкла к такой обстановке. В ее дворе, в
стойле, было значительно проще.
- Не смущайтесь, будьте как дома.
Развигор вылетел из комнаты, влетел обратно, поставил перед
Ивушкиным два бокала и блюдо с ягодами.
- Угощайтесь. Роса, березовый сок. Земляника. Ведь там, откуда вы
прибыли, принято есть.
Опять вылетел. Мгновенно вернулся. Поместил перед Лушей огромное
блюдо с овсом.
- Овес дикорастущий, уж извините. Но отборный, отборный, уж
поверьте, очень высокого качества, вполне достойный вас. Кушайте и
рассказывайте. Мне так интересно. Так интересно все про вас узнать.
Ивушкин из вежливости ел ягоды. Есть в общем-то не хотелось. Как
они потом вспоминали, в "Нигде и никогда" они ни разу не только не
испытали голода, но даже аппетита не почувствовали. Луша аккуратно
прихватывала с блюда овес, неспешно его пережевывала и рассказывала
Развигору все их беды и приключения. Развигор слушал. Вроде бы
внимательно. Но иногда перебивал Лушу своими замечаниями, которые,
казалось бы, никакого отношения к ее рассказу не имели. Они касались
только самого Развигора, он не упускал случая, чтобы что-нибудь не
сообщить о самом себе.
Луша рассказала ему о том, какие беды ей сулит переезд Ивушкина в
город.
- А вот я, - сказал Развигор, - я так люблю переезды. Я тогда от
одного только любопытства к новому становлюсь еще легче, еще
прохладнее.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг