возникает лишь одно желание - убить.
Я скорее догадался, чем услышал, что кричит Малыш Роланд, и бросился
на землю.
Автоматная очередь разорвала изрода пополам, отшвырнула, смяла, но
загнутые черные когти продолжали скрести землю и неистребимой ненавистью
горели желтые глаза. Не помня себя, я принялся ногами месить безжизненное
тело врага, вкладывая в удары охватившую меня ярость и запоздалый страх и
что-то еще, что испугало бы меня, отдавай я себе отчет в том, что делаю.
Подоспевший Малыш Роланд попытался оттащить меня, привести в чувство
тумаками. Я вырывался, рычал, видел шевелящиеся губы Малыша Роланда, но
смысл слов не доходил до сознания. Во мне бесновался яростный зверь.
Наконец зверь стал успокаиваться, я снова стал человеком и дал увести себя
к машине, неуверенно попытался улыбнуться непослушными чужими губами, но
улыбка не получилась, а слова застряли в горле, когда я увидел поверх
плеча Малыша Роланда, как выползает из-за холма бронетранспортер, а чуть
подальше еще один.
- А вот теперь влипли, - прохрипел я.
Первый снаряд разорвался совсем рядом, осколками перебило штангу
упора и изрешетило борт. Третьего выстрела изродам не понадобилось бы,
замешкайся Малыш Роланд со взлетом хотя бы на пару секунд. Но Малыш Роланд
не замешкался, <Клюван> был уже высоко и взял курс на дзонг Оплот
Нагорный.
Строфа 7
Вот только этого мне не хватало!
Девица падала прямо на меня, голая по пояс, с закрытыми глазами,
выставив перед собой руки. Я едва успел подхватить ее за плечи. Никогда не
терявшийся Камерзан с готовностью и восторгом схватил ее за ноги.
- Уносим! - радостно проорал он. - Пока не отобрали! Дорогу, судари
мои, дорогу! Девушке плохо!
Он ринулся в проход, действуя ногами девицы как тараном, и мне, чтобы
не разорвать ее пополам, пришлось бежать за ним.
- Черт знает, что творится! - ликовал Камерзан. - Басилевс молодчина!
Один указ - и все заморское - фьюить! Бинокля, правда, жалко. Зато с
барышней подфартило. Первым делом - искусственное дыхание, - бодро строил
он планы. - Да пропустите же! Дышать придется мне, потому что ты куришь.
Осторожно!
Девица в сознание не приходила. Мы прорвались в невообразимой
кутерьме почти до выхода, но там стоял, загораживая проход, сохраняющий
полное спокойствие Лумя Копилор. Всеми своими двадцатью четырьмя руками он
сдерживал натиск паникующей толпы.
- Спокойствие! - кричал он, и голос его странным образом перекрывал
вопли всех остальных. - Сохраняйте спокойствие! Исчезло только то, что
было изготовлено в Заморье, то есть то, чего никогда не существовало. Да
здравствует басилевс! Собрание продолжается. Сейчас мы как никогда раньше
должны проявить единство и сплоченность и провести единодушное
голосование. Не толпитесь, бюллетеней хватит на всех.
Камерзан взревел и ринулся вперед, поудобнее перехватив ноги девицы.
- Побереги-и-ись!!!
Пол ушел вдруг у меня из-под ног, я споткнулся и опрокинулся на
спину, не выпуская девицу. Сверху посыпалась какая-то труха, многоголосый
вопль ужаса взвился к потолку.
- Землетрясение!
- Землетрясение!!
- Землетрясение!!!
- На улицу!
- Окна, откройте скорее окна!
- Да пропустите же!
За первым толчком последовал еще один. Зазвенело стекло. Откуда-то
доносился мощный низкий гул. На меня еще кто-то упал. Зажатый телами, я
видел только дверь и размахивающего руками Лумю Копилора, которого не
обескуражило даже землетрясение. В руках у Луми появился мегафон. Свет
погас, и в тишине раздался многоваттный голос Копилора:
- Внимание! Толчки сейчас прекратятся, ничего не бойтесь, здание
построено давно, еще до реформ.
Толчки и в самом деле прекратились, а голос Копилора звучал
успокаивающе.
- Будьте патриотами, не жалейте о том, что потеряли то, чего у вас
никогда не было. Голосуйте организованно, женщин пропустите вперед. Идите
на мой голос.
Мимо меня, наступая на руки, потянулись к выходу люди. Говорили все
почему-то шепотом. Когда зажегся свет, в зале осталось совсем немного
народа. Со смущенными смешками проходя мимо невозмутимого вежливого
Копилора, каждый опускал свой бюллетень в урну.
- Судари, за вас я брошу бюллетени сам, - заботливо предложил Лумя,
когда мы с Камерзаном проносили мимо него девицу. - Где знахарская, не
забыли?
- Не забыли, - проворчал Камерзан. - Ну жук! Ну ловчила!
И было непонятно, то ли осуждает он, то ли завидует. Наверное,
завидовал.
В длинном институтском коридоре исчезли висящие под потолком
заморские мониторы, остались лишь вбитые в стену ржавые отечественные
костыли. Под ногами расползался и таял заморский линолеум.
Приговор девчушки-знахарки был прост и понятен:
- Голодный обморок. Сейчас нашатырь, а через полчаса - плотный обед и
стакан красного вина. А вам, милейший, - обратилась она к сухонькому
старичку в клетчатом костюме, с потерянным видом сидящему в углу на
табуретке, - придется еще посидеть.
Клетчатый старичок обеспокоенно заерзал.
- Найн сидеть! Никак не можно. Тридцать пять лет тому давно я у вас
уже сидеть три год. Мне надо на хаус, а ваш геноссе сказать, что мой хаус
и мой страна никогда не существовать. Пфуй!
Не обращая на него внимания, знахарка занялась нашей девицей, сунула
ей под нос ватку с нашатырем, тоже же ваткой протерла виски, заботливо
прикрыла грудь простыней. Девица начала оживать, щеки порозовели, она
открыла глаза и фыркнула.
- Может быть, искусственное дыхание? - деловито предложил Камерзан. -
Я готов сделать, я умею.
- Доделались! Совсем человека загнали, - грозно рыкнула на него
знахарка. - Ну, милая, сосчитай до десяти. Можешь?
Девица принялась послушно считать. Дверь распахнулась, и в знахарскую
стремительно вкатился Лумя Копилор с избирательной урной подмышкой.
Клетчатый старикашка обрадованно заблеял.
- Спиртику мне, спиртику, - скороговоркой проговорил Лумя Копилор,
старательно избегая смотреть на суетящегося старикашку. - Такая нагрузка,
такая нагрузка... Одну только стопочку, и ладненько будет.
Не выпуская урну из рук, он открыл стеклянный шкафчик, налил в
мензурку спирта, опрокинул в рот, шумно выдохнул, чмокнул знахарку в щеку,
от чего та сразу зарделась, и направился к выходу. Старикашка ухватил его
за штанину.
- Айн момент!
- Не могу, не могу, занят, - бормотал Лумя Копилор, пытаясь
высвободить штанину. - Да отпусти ты, я тебя знать не знаю!
- Как же так! - возмутился старикашка. - Фы меня встречать, мой
чемодан носить, я вам валют давать за услуги, а фы меня не знать! Если фы
человек честный, фы должен подтвердить, что я существуй, скажите фсем, что
это есть нонсенс, и указ ваш басилевс тоже есть нонсенс...
- Что-о-о?! - страшным голосом спросил Лумя Копилор. - Что ты сказал?
Старикашка ойкнул и съежился. Пользуясь его замешательством, Лумя
вырвал штанину, рявкнул:
- Сказано - не существуешь, значит, не существуешь! - и хлопнул
дверью.
Старикашка обессиленно вздохнул.
- Мартышка макакская! Шимпанзанутая! - слабо выругался он. - Я имейт
теоретический работ, я предсказывал все, что у фас случиться будет, и я не
существуй! Фы только подумайте!
- Да успокойтесь вы в конце концов! - прикрикнула на него знахарка. -
Сейчас за вами приедут и объяснят, существуете вы или нет.
Старикашка в ужасе взвизгнул:
- Найн приехать! За мной уже один раз приезжать на черный ворона и
очень долго все объяснять. Я понял, я все понял! Я не существуй, я не
существуй, я не существуй... Я не существуй? - с надеждой спросил он у
Камерзана, занятого тем, что заботливо поправлял простыню на девице.
- Что? А, да, конечно не существуй.
- Я не существуй?
- Нет, - сказал я. - Ни капельки.
- Ну, милая, и как же тебя, бедненькую, зовут? - спросила знахарка у
девицы.
- Да-да, и номер телефона, пожалуйста, - вклинился Камерзан.
- Вероника, - ответила девица и вдруг, указав пальцем за наши спины,
со стоном вновь откинулась на кушетку.
А потом взвизгнула знахарка и хором выругались мы с Камерзаном.
Старикашка исчезал на глазах. Он стал вдруг прозрачным, сквозь него
видна была обшарпанная стена, заколебался, как марево над раскаленным
асфальтом, и пропал. Некоторое время еще была различима оправа очков,
повисших в воздухе над табуреткой, чуть ниже - галстучная булавка и
запонки, а у самого пола - молнии на башмаках, но скоро исчезли и они. Так
что когда в знахарскую вломились двое в белых халатах поверх мундиров и
грозно спросили:
- Где Трах-мать-вашу-бауэр?
Нам оставалось лишь указать на пустой табурет.
Строфа 8
Была тьма, и темной была улица, по которой я бежал.
Издалека раскатами грома доносился топот подкованных башмаков
Дружины. В переулках звучно целовались, кто-то кого-то бил, избиваемый
кричал. Били по почкам и по национальному признаку. С треском гнилой
мешковины отделялись западные, северные, восточные и южные территории.
Я бежал по темной улице и одну за другой распахивал и захлопывал
двери кинотеатров.
Я сидел в уютном кресле у камина и одну за другой выкладывал на
инкрустированный столик карты, искал потерянную.
Все было не то, и все было не так. Я этого не хотел.
Я бежал по темной улице, а <Клюван> был уже высоко и взял курс на
дзонг Оплот Нагорный. И я, сидящий в машине, не видел, как
бронетранспортеры изродов подъехали к месту недавнего боя и остановились.
Из них никто не вышел. А когда тени от холмов достигли разлома, из его
глубины выплыло сизое облако, накрыло колышущейся густой пеленой машины и
трупы изродов. К утру следы боя исчезли, а с первыми лучами солнца сытое
облако медленно сползло обратно в разлом.
Лишь мой автомат остался ржаветь в бурой, похожей на колючую
проволоку, траве.
Я поворачивал калейдоскоп, а принцесса Вероника, привычно опоив мужа
и стражу сонным питьем, надела прозрачный пеньюар, зажгла свечу, поставила
ее на край окна в угловой башенке замка Дорвиль и приготовила веревочную
лестницу.
Она не знала, что муж заподозрил неладное, вылил питье собакам, а сам
с верными друзьями в ожидании незваного гостя притаился за уступом стены.
В самый интересный момент он ворвется в спальню, и мне не останется
ничего, как сказать:
- Ну, здравствуй, дружище.
Я бежал по темной улице, а бриг <Летящий>, потеряв в тайфуне мачты и
паруса, выбросился на рифы острова Фео, и никто не добрался до берега.
Я поворачивал калейдоскоп, и Лумя Копилор принимал поздравления,
расправлял на плечах мантию депутата Совета Архонтов и искал в справочнике
телефон Сциллы-ламбады, которая, в свою очередь, искала телефон Луми
Копилора. Они долго звонили друг другу, но телефоны были заняты.
...а на кухне у Вероники сидел несуществующий профессор Трахбауэр и
давал интервью. Она поила его кофе, но кофе проливался сквозь
несуществующего профессора и лужей собирался на полу. Профессор очень этим
смущался и говорил, что тридцать лет назад, когда ему дверью зажимали
пальцы, с ним такое уже бывало.
...а симпатичная школьница, щедро одарив подружек жевательной
резинкой, говорила, что это совсем не больно, только мама предупредила ее,
что если она и впредь будет сбивать цену, домой пусть лучше не приходит,
потому что ей перед соседями стыдно.
...а красавица брюнетка из <Ночных новостей Армагеддона> между
сюжетом о сумасшедшем, который отнес всю наличность в банк, и
демонстрацией моделей сезона сообщила, что во время землетрясения никто не
пострадал, зато остановились все ядерные реакторы, не взлетают ракеты и
реактивные самолеты, а из вод Вечного Моря вышел Зверь и прибрежные дзонги
уже ведут бои. Управление Неизбежной Победы отправляет на поле брани
легионы добровольцев, все члены Союза обнаженной души, тела и мыслей
вступили в Когорты Поддержания Боевого Духа и проходят специальное
обучение.
...а еще шкворчали утюги в квартале закусочных и киосков с
бижутерией, и сквозь вопли сладко пахло паленым мясом.
...а еще взлетали цены над управляемым базаром с рядами пустых
прилавков.
...а еще...
Неужели Варланд прав, и все это мое? Неужели все это - я, и мерзость
этого мира лишь оборотная сторона моего бегства в Дремадор? Что же со всем
этим делать? Я хотел как лучше, я никого не трогал и не хотел, чтобы
трогали меня, вот и все.
Я бежал из последних сил, а сзади накатывалось, захлестывало, и нигде
не было Дома с шелковицей у порога и не шелестели уютно длинные зеленые
листья над теплой землей.
Я распахнул дверь и, споткнувшись, рухнул на колени.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Строфа 1
- Совсем забегался, - сказал дед Порота, помогая мне подняться. - Ну,
ничего, там тебя живо приучат к порядку. Не ожидал я от тебя, парень,
честно говоря, не ожидал. Я думал, ты так себе шалопут, а ты вон что
оказывается. Молодец, хвалю.
Дед Порота расхаживал по квартире в высоких башмаках, пятнистых
штанах военного образца и солдатской нательной рубахе и правил опасную
бритву.
- Вот оно! Началось! - возбужденно говорил он, отрываясь время от
времени от своего благородного занятия и размахивая бритвой у меня перед
физиономией. - Я всегда знал, всегда верил, что настанет день, когда
придется им туго с их новомодными штучками, басилевсами и управляемыми
базарами. Вот тогда-то вспомнят они Пороту Тарнада и прибегут на цырлах.
Мой час настал, мой!
В глазах его полыхал огонь сражений, дикая бородища торчала дыбом. Я
осторожно вдоль по стеночке пробрался в свою комнату и только там
обнаружил, что испачкал рубашку синей краской, которой были закрашены
заморские страны на политической карте мира, висящей в коридоре. На
Заморье мне, честно говоря, было наплевать, есть оно или нет, мне жарче
или холоднее не станет, а вот рубашку жаль.
В комнате моей что-то неуловимо изменилось, будто побывал там в мое
отсутствие кто-то чужой. В воздухе витал легкий запах кожи, гуталина и
оружейной смазки, а на письменном столе, точно посередине, лежал серый
бумажный прямоугольник с диагональной красной полосой.
<Басилевс и Управление Неизбежной Победы благодарят за проявленную
сознательность и настоящим предписывают добровольцу... явиться с вещами...
опоздание и неявка расцениваются как дезертирство... по закону военного
времени...>
Я выпустил бумажку из рук, и она грохнулась на пол как пудовая гиря.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг