Лев Теплов.
Всевышний-I
-----------------------------------------------------------------------
"Техника - молодежи", 1961, N 6.
OCR & spellcheck by HarryFan
-----------------------------------------------------------------------
Мир сверху как яма, края которой тонут в синей полумгле, прикрытой
плоскими облаками. Слева - скучнейшую гладь океана, отливающую холодным
серебром, бороздят кораблики, которые тянут за собой роскошные хвосты
вспененной воды.
Справа - располосованный на квадраты муравейник, куда втиснуты блюдца
площадей, кудрявая щетина парков и блестящая змейка реки, перехваченная
мостами. Внизу - светло-желтая лента пляжа, уставленная в ряд спичечными
коробками отелей. Из дымки над горизонтом неожиданно четко поднимаются
сверкающие горные цепи.
Нечто, не имеющее облика и названия, опускается над городом. Трескучей
стрекозой сквозь это нечто пролетает вертолет кинохроники. Нечто несет
людям горькие, сбивчивые слова. Отчаяние сменяется в них надеждой, а
проклятия - смутной верой в счастье, в солнце, встающее из-за гор.
Развязные парни, увешанные камерами, лампами и магнитофонами, толкутся
в тесной кабине вертолета. Крах панамской компании, гибель "Титаника",
сараевское покушение и проигрыш "Квинты" в футбольном матче на первенство
мира, случись они сегодня, не займут в газетах больше десяти строк: первые
полосы отведены тому, что скажет голос с неба.
Ждут и внизу. Улицы и площади залиты темной толпой, пестрой от
развернутых газет. Нестройный колокольный звон несется над городом.
"Первый раз со времен Моисея! Видение кардинала Спиллейна! В
воскресенье утром бог обратится к людям", - орут плакаты со стен, газетные
заголовки, лысые проповедники на папертях и небритые личности в толпе,
юркие, как голодные крысы. А толпа велика и молчалива, крики гаснут в ней,
как в вате.
Напряженно улыбаются мальчишки в синих, строченных белыми нитками
штанах - стоять неловко, уйти тоже неловко. Бледное, застыло лицо женщины,
судорожно обнимающей испуганную дочь; крикни кто-нибудь рядом - и она
страшно закричит. Крестятся старухи. Служащие в котелках, с достоинством
выпрямившись, ждут, краем глаза следя за шефом. Вытирая губы салфеткой, на
балкон вышел розовый мэр; в ближайших рядах прошел шепот - и утонул в
толпе.
Пока не прозвучал голос с неба, только один человек в мире знает, что
произойдет. Но его нет в толпе. Он стоит сейчас у борта океанского
лайнера, солидно выбирающегося из порта. Его звали здесь Кси, а настоящее
имя его - Александр Волошин.
Саша Волошин родился в Харбине, учился, а Калифорнийском институте у
нобелевского лауреата Гленнера и уехал в Южную Америку по приглашению
известной физической лаборатории. Родители его были русские, но он уже
плохо понимал их язык, хотя свободно владел английским, французским и
испанским. Город его детства чаще всего вспоминался позывными местной
радиостанции, после которых певучий голос говорил по-китайски: "Ха-рби-ин,
Харби-ин!" - по-русски это звучало сожалением. Между пестрыми улочками
китайского Фудадяна и серо-синими приземистыми кварталами японского
городка была зажата чистенькая, провинциальная русская часть города -
вокзал, собор, рынок, кладбище. Свое кладбище жители, кажется, не любили:
в конце концов сколько ни живешь на чужбине, всегда можно считать, что
временно, а если умираешь там - это уже навсегда.
Первый раз он был по-настоящему счастлив, когда ему подарили золотую
рыбку с радужным хвостом-вуалью. Семья выезжала в Корею, чтобы провести
там лето. Ехали всю ночь, а утром автобус остановился, и отец сказал Саше,
что вон за той сопкой - Россия. Они полезли по склону. Мальчику было очень
неудобно лезть, потому что он боялся оставить в машине банку с золотой
рыбкой и взял ее с собой. Наверху папа и мама долго вглядывались в ряды
лесистых сопок за невидимой чертой границы. А Саша все глядел на рыбку - и
не увидел земли своих дедов. В Корее рыбку отняли мальчишки.
Теперь он любил светлые костюмы и загар, жил в пансионе, который
содержал бывший русский князь, а ныне безнадежный морфинист. Встречался с
девушкой Минной, она имела огромные зеленые глаза, приятный голосок и два
чешуйчато-черных платья. Это позволяло ей петь в ночном клубе. Белозубый,
высокого роста, Александр выглядел, как голливудский герой. Но где-то в
глубине его души всегда таился тяжелый страх, что у него опять отнимут
золотую рыбку, как он называл про себя счастье, эти чужие, с
безукоризненным произношением и кучей влиятельных родственников
неподалеку.
В лаборатории высоких напряжений Волошин занимался измерительными
приборами, особенно электронно-оптическими преобразователями радиации а
видимый свет.
Он сам сделал очень чувствительный преобразователь и однажды, отлаживая
его в лаборатории, обратил внимание на непонятное явление, видимое только
ему одному на экране прибора.
Посредине лаборатории стоял электростатический генератор Ван-де-Граафа,
нехитрая машина с шаром наверху, накапливающим заряды. На экране ом
изображался чем-то вроде черного тотемного столба из фильма об индейцах. И
странно: от головы-разрядника тянулась вниз голубая тонкая змейка, похожая
на мгновенный снимок молнии. Малейший поворот верньера - и она таяла.
"Что же это такое? - размышлял Александр. - По-видимому, произошел
разряд на землю. Но почему ионизация не исчезла? Теперь воздух стал
проводником электричества. Надолго ли?"
- Кси, иди сюда! Третий день мы почему-то теряем заряд, - закричали
ему.
Волошин сбил верньер, выключил локатор, выбрал подходящую улыбку и
пошел к генератору.
- Наверно, пробило изоляторы.
- Мы меняли их по три раза.
- Бывает... А что, если сдвинуть генератор в этот угол?
- Зачем?
- Мало ли что: влажность, подпочвенные воды... Ну-ка, взялись!
Через минуту одобрительное ворчание из угла показало, что неприятность
исчезла. Но Александр не обернулся. Опустив голову, он пересчитывал плитки
пола от одной, случайно разбитой, стараясь запомнить прежнее положение
генератора.
Шеф разрешил ему остаться на ночь, кончить отладку, предупредив, что
сверхурочные оплачены не будут. Едва последний мотор автомобиля, взвыв,
затих за окном, он перетащил генератор "в прежнее место. Полтора часа он
двигал тяжелый столб - чуть вправо, чуть-чуть влево... Вот стрелка
гальванометра упала к нулю - и так же, замерев на миг, упало сердце. Шар
разрядника словно коснулся невидимого провода, стал терять заряд.
До утра Александр измерял и записывал. Светящаяся змейка стояла на
экране, счастье шло в руки, золотая рыбка открытия барахталась в сетях
формул, натянутых на частокол интегралов.
Это было удивительнейшее явление, которое Александр назвал панцирной
ионизацией, а про себя - эффектом Волошине. После того как искра
определенной величины пробивала в воздухе себе дорогу, ионизированные
частицы воздуха не рассылались, и проводящий канал оставался висеть
невидимой проволокой. Одни частицы воздуха уходили, но Другие занимали их
место и становились ионами. Теория этого явления была изящным следствием
одной полузабытой формулы Гленнера, и Александр раскусил это на пятый
день. Еще сутки потребовались ему, чтобы рассчитать и построить разрядник,
который мог давать точно дозированную искру и прокладывать в воздухе
панцирные цепи - то отличные проводники тока, то полупроводники. Когда
есть формула - это уже нетрудно. Он не ходил в лабораторию неделю, и
наутро князь-хозяин дрожащей рукой вручил ему почтовый конверт с чеком и
вежливым уведомлением об увольнении. Чек он разменял в банке и накупил
радиодеталей, чтобы построить радар и генератор; на обороте увольнения
написал записку Минне.
В задней комнатке ночного клуба вяло переругивались девушки из
кордебалета. Они раздобыли Александру толстую сигарету с золотым обрезом,
и Кси решил выкурить ее сразу, а не делить на две части. Минна была в
зале, с гостями.
"Можно ли считать человека дураком, когда он не отличает катод от
анода? - размышлял Александр. - А если он астроном или археолог? К чему я
это?.. Ах да!.. Минна. Она в совершенстве знает то, чем интересуется:
новые прически, джазовые певцы, моды... Это ведь тоже очень много всяких
тонких подробностей, а я, например, их не знаю. Глупа ли она? Почему она
не идет за меня замуж? Говорит: зачем? А я не могу иначе: страшно ее
потерять..."
- Дай покурить, Кси! - К нему подсела девчонка, жадно затянулась,
оставив на обрезе сигареты след губной помады. - Ждешь Минну? Не думай о
мой плохо, она строгая, ты у нее один, слышишь? Работы нет?
- Нет.
- Почему?
- Русский.
- А что ты умеешь делать?
- Все. Но больше всего я люблю математические машины, кибернетику.
Слышала? Я могу сделать машину, с которой можно разговаривать. Электронный
мозг.
- Зачем? Твой мозг никому не нужен, а разве он хуже электронного?
- Нет, наверное. Еще я люблю делать электронных зверей. Они честные, им
можно верить. С ними можно жить.
Девчонка исподлобья поглядела на него.
- Да, плохи твои дела, если так... Сегодня будешь показывать зверей?
- Нет. Я хочу показать невидимые машины.
- Глупо. Невидимые - кто же будет смотреть?
Он не ответил. Позвали на эстраду.
И когда Минна кончила свою детскую песенку о Мэри и ягненке - в
сочетании с зачесанными на лоб волосами и синими обводами вокруг глаз это
производило в клубе щекочущее впечатление, - она представила следующий
номер:
- Сейчас великий изобретатель Кси Волошин, ученик знаменитого Гленнера,
мой друг, покажет вам свои сногсшибательные открытия. Только у нас!
Впервые в мире!
Сделав улыбку, Кси вышел на площадочку, прикидывая на глаз, где именно
из пола торчат до высоты груди два невидимых провода. Он поклонился,
достал из кармана обыкновенную электрическую лампочку и, взяв ее за
баллон, выставил перед собой. Лампочка вспыхнула, на мгновение ослепив
его.
В темной дыре зала вяло похлопали. Личности, которые пили и ели там,
никогда в жизни не интересовались, почему горит лампочка. Второй свой трюк
- невидимый радиоприемник, на который он убил неделю и остаток средств, -
он решил не демонстрировать: кто поверит, что это не магнитофон за
сукнами?
Руки стали липкими, ноги ослабли, и, удерживая на лице улыбку,
Александр вспомнил утреннее письмо из "Фиэикал абстрактс" - "...не может
быть напечатано по недостатку места и отсутствию рекомендаций". Он
покосился за кулису: бледная Минна стояла у трансформатора, глаза ее
светились в темноте, как у кошки. Надо было решать немедленно. Знаком
приказав ей прибавить напряжение, он хрипло спросил зал:
- Может быть, кто-нибудь из гостей пожалует сюда?
Зал молчал. Толстяк со столика во втором ряду, видимо-фермер, желающий
за свои деньги испытать все соблазны большого города, оглянулся, поднялся,
сделал два неуверенных шага и остановился.
"Сейчас он вернется за столик, а меня погонят с эстрады, - думал
Александр. - Последняя карта будет бита. Неужели это ходячее пузо - моя
судьба, моя золотая рыбка?"
Толстяк, поколебавшись, все же полез на помост. Два невидимых
высоковольтных проводе ждали его. Сопя, он надвигался на Александра, но
вдруг подскочил на месте, ахнул, словно беззвучно пролаял, и свалился на
столик первого ряда. Девицы, сидевшие там, завизжали. Узкоплечий юнец из
их компании скинул пиджак, полез на эстраду драться и упал на толстяке,
задрав ноги в узких брючках.
Жалобно зазвенела посуда, бокалы посыпались со столика. Полицейский,
надвинув на нос фуражку, расшитую золотом, поспешно удалился: ему давно
было известно, что в зале сидит сам Вольф, глава местных уголовников, -
возможна стрельба.
Тогда из задних рядов поднялся высокий человек в темных очках и, не
меняя равнодушно-брезгливого выражения толстых губ, державших сигару,
решительно зашагал к помосту. Те, кто знал его, - и прежде всего
переодетые сыщики, побледнели: Вольф!
- Эй ты, парень! Иди сюда.
- Сам иди, - плохо соображая, отвечал Александр.
Как метнулся этот страшный человек снизу, почти у пола, как получил
свой разряд и вылетел в общую свалку, он не успел разглядеть. Человек уже
стоял на ногах, чрезвычайно довольный.
- Сильно загородился, только пулей и возьмешь. Давай иди, не бойся, -
негромко повторил Вольф. - Счастье само в руки лезет. Сколько тебе надо за
эту штуку?
Князь, которому было уплачено за полгода вперед, сидел у Александра в
комнате, превращенной в мастерскую, довольный, водя расширенными зрачками
по столбцам газеты.
- Опять пишут о летающих блюдцах. Это, конечно, рука большевиков.
Военный самолет погнался за блюдцем и взорвался.
Александр возился над столом, то заглядывая в экран
электронно-оптического преобразователя, то снова двигая в пространстве
маленьким разрядником. Он монтировал из панцирно-ионизированных цепей
воздуха кибернетическую схему, которая должна была сама находить источник
питания, заряжать невидимые аккумуляторы и выполнять множество других
операций.
Главную часть - аккумулятор - составляли десятки решеток, составленных
из тончайших панцирных линий. Изогнутая сетка спереди была зеркалом
направленной антенны, а множество полупроводящих пересечений еще одной
решетки - логической схемой и памятью. Ионизированный воздух отекал с
точек высокого потенциала и мог перемещать всю схему в любую сторону. На
"кране преобразователя эти подробности вырисовывались очень отчетливо,
хотя для невооруженного глаза стол был пуст. Только разметочные рейки
окружали пространство под ним, которое теперь было наполнено не
беспорядочно мечущимися молекулами газов, как во всей комнате, а сложно
организованной, устойчивой системой из этих молекул, связанных
электрическими силами. По ней-то уверенно двигалась рука Александра с
разрядником-иглой в эбонитовом чехле, на которой трепетала голубая искра.
- Чертей ловишь? Это хорошо, - лениво сказал князь.
Когда он удалился пошатываясь, Александр подошел к радиопередатчику.
Четыре схемы у него уже гуляли где-то в горах, отыскивая грозовые тучи.
Любимая из них, Никси, имела довольно приличную память и немножко
говорила.
- Никси, Никси! - позвал Волошин я микрофон.
Движения его рта и голосовых связок взбудоражили сумятицу молекулярных
скачков в воздухе, волны дошли до микрофона, и электронный поток в
кристалле унес их отпечаток через усилительные лампы радиостанции на
антенну, а потом в бесконечное пространство над спящим городом, над всем
миром. Со скоростью света они разлетелись во все стороны, а ничтожная
часть их мощности влилась в невидимую антенну, затерянную среди туч над
заснеженными провалами горного хребта. "Ник-си, Ник-си", - повторили
элементы анализатора, что-то слегка изменилось в состоянии воздуха под
антенной: это сработало реле, позывные были опознаны. Импульсы тока
рванулись по решеткам логических схем, выхватили из памяти невидимой
машины другие комбинации импульсов и погнали их на антенну.
- Я здесь, хозяин, я здесь, - сквозь треск дальней грозы донесся
размеренный голос.
- Иди сюда, Никси, - говорил Александр, - Что с тобой было? Отчет,
Никси, отчет.
- Я убила самолет. Высота четыре-пять, координаты...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг