- Нас с вами?
- И весь остальной мир, дорогой мой.
- Весь мир? - небрит не знал, что и думать.
- Да уж, поверь мне. Это, впрочем, длинная история, которую я и сам не
могу понять. Так ты совсем ничего не можешь здесь прочесть?
- Не могу, гомункулус.
- Слушай, ну что ты все гомункулус да гомункулус... Понимаю, я
единственный в своем роде, но все же это несколько длинно. Нет, в самом
деле, я и сам иногда запинаюсь, когда о себе думаю.
- Тогда, может быть, просто гомик?
Небрит, как и все небриты, был существом чистым и неиспорченным.
- Нет, это, знаешь ли, слишком фамильярно, к тому же похоже на гномика.
Зачем мне такие ассоциации?
- Тогда... Ну, если желательно, чтоб ни на что не было похоже... Ну,
синтантроп, к примеру.
- Ты правда сдурел, небрит, или прикидываешься? Это же не короче, не
говоря о том, что я не обезьяна.
- Или просто какое-нибудь христианское имя? Бенедикт там или, допустим,
Бонифаций...
- Сам посуди, какое я имею отношение к христианству?
- Полагаю, что крайне приблизительное. Нечто древнегреческое...
- Не стоит, ибо не думаю я, друг мой небрит, чтобы ты вспомнил имя
достаточно краткое и благозвучное. А имя обязательно должно быть
благозвучно, ибо я, как ты уже убедился, прекрасен, более того,
очарователен и, следовательно, прекрасен чарующе!
Слова эти, сказанные, скорее всего, совершенно случайно, тем не менее
помогли небриту. Подобное попалось ему когда-то в старинной книге,
описывавшей похождения алхимика Кварка, прозванного Очарованным Кварком.
- Кварк?
- Вот это, кажется, как раз то! Да, то, самое то!
Гомункулус подошел к небриту и обнял его.
- Доволен? Между прочим, этот Кварк был когда-то известным алхимиком.
- Алхимик Кварк? - гомункулус был до крайности удивлен.
- Ты хоть по- нимаешь, что ты мне рассказал?
- А что? В самом деле был такой алхимик, честное слово...
- В том-то и дело, что был! Когда я родился... то есть создался... то
есть вылупился... В общем, когда я появился на свет, я не знал имени
своего создателя. Теперь понял?
Небрит по-прежнему не представлял, что тут такого.
- Благодетель ты мой! Да ведь я, не зная его имени, не мог быть
полноценным гомункулусом, пойми ты!
- А теперь вы полноценный? - спросил небрит без особой уверенности.
Гомункулус расхохотался, а потом вдруг поднялся над скамейкой и при-
нялся кружить по комнате.
- Теперь веришь? Полноценный гомункулус должен уметь летать. Кстати,
почему ты ко мне на "вы" обращаешься? Выпить бы, конечно, на брудершафт,
да нечего.
- Ладно, на "ты" тоже можно, - согласился небрит. - Теперь, стало быть,
ты Кварк, ты даже летать умеешь, это все хорошо. Только вот что нам делать
с манускриптом?
- А и в самом деле, чуть не забыл! Надо же... Так ты правда не знаешь,
что это такое?
Вообще говоря, небрит мог бы обидеться: небриты всегда говорят правду,
когда дело касается любой формы письменной речи; собственно, об этом они
обычно только и говорят. Следовало бы, пожалуй, принять горделивый вид и с
интонациями, заимствованными у приблудного духа, произнести: "Небриты не
лгут, запомните это раз и навсегда, молодой человек". Но вопрос прозвучал
столь необидно, а дело было столь важно, что небрит со стыдом признался в
своем невежестве и воздержался от самовосхваления.
- А там точно хоть что-нибудь написано?
- Ро говорил, что написано, - Кварк, впрочем, и сам, похоже, не был
убежден, что домовой Ро заслуживает полного доверия.
- И ты не имеешь представления?
- Ни малейшего.
Небрит задумался. Если ситуация в самом деле такова, как ее изображает
Ро, это довольно-таки страшно. А если нет? Раз уж не удалось расшифровать
текст, было бы разумно отыскать того, кто способен это сделать. Это, во
всяком случае, было бы разумнее, чем сидеть дома и дожидаться конца света
в компании домового Ро и абсолютного духа. Небрит стал припоминать
известных ему лингвистов и вообще мудрецов, но как-то уж так получилось,
что все эти светила мирно почили задолго до его рождения: небрит знал
жизнь в основном по литературе, причем по старой литературе. Не стоит
поэтому подробно разъяснять, как он обрадовался, вспомнив, наконец,
некоего мудреца, который вполне мог быть жив до сих пор.
- Слушай, Кварк, кажется, я знаю, как нам помочь!
- Правда? - гомункулус даже привстал со скамьи, где он было вновь
расположился со всем возможным комфортом.
- Да, - твердо сказал небрит. - Есть на свете такой профессор,
Перитрихий Триптофанович. То есть, может быть, он и умер, но может и жить.
Так вот, он мудрец, он-то, наверное, сможет прочитать.
- Ты уверен?
- Ну... Не знаю, но это шанс. И потом, я же читал о нем в книге,
посвященной актуальным проблемам передовой науки. Не помню вот только, что
именно он делал...
- Ладно! Пошли! Где он живет?
- Не знаю, кажется, где-то в дубовой роще, только вот где поблизости
растут дубы?
- Найдем! Пошли!- Кварк подлетел к двери. Небрит ни в коем случае не
предполагал, что придется вот так вот, прямо сейчас, без сборов, без
обсуждения, без подготовки, да к тому же и ночью покидать дом. Не так
начинались великие экспедиции, о которых он читал.
Поэтому хоть он и двинулся к выходу, но не торопился отнюдь. Кварк же
порхал вокруг, всем своим видом выражая стремление ринуться навстречу
трудностям. Под таким вот напорос небрит и покинул странную, старомодно
обставленную, но, в сущности, вполне уютную комнату.
Когда они были уже недалеко от небритова жилища, вновь раздался
истошный вопль:
дух ни с того ни с сего принялся кому-то то ли показывать, то ли
доказывать, что он вообще абсолютный и ни в какую относительность не
верит, даже и в языковую.
Потом дух вдруг захрипел, раскашлялся и умолк, но лучше от этого не
стало.
Невесть откуда выскочили лучи голубовато-зеленого света, и там, где они
пересекались, возникла фигура...
Фигура была на редкость необычна, нелепа и даже, пожалуй, смешна. В
самом деле, как еще охарактеризовать маленькое-премаленькое существо,
облаченное в сильно приталенную хламиду, которая выше и ниже оной
сомнительной талии болтается как бог на душу положит? Существо стояло
неестественно прямо, воздев руки к потолку, и пыталось оно, похоже,
изобразить даже не солидность, но величественность; более всего оно
походило на крашеного домового.
- Здравствуйте, - сказал небрит, - я небрит.
Кварк толкнул его локтем.
- Это он, Ро.
Ро сделал, очевидно, какое-то движение, потому что, хоть ничего не было
заметно, но хламида громко зашелестела. Физиономия его приняла мрачное и
торжественное выражение - насколько это возможно для домового.
- Вы еще здесь, нечестивые? - возгласил он писклявым голосом, простирая
вперед руку. - Так бойтесь же!
- Чего бояться-то? - Кварк подлетел поближе.
- Молчи, презренный! - рявкнул Ро. - Ты не смог прочесть Великую
скрижаль, так пеняй на себя. Даю тебе год сроку, но если ты придешь к мне
с ответом хотя бы секундой позже - трепещи, о несчастный! Трепещи, ибо
повсюду воцарится холод и смерть! Холод и смерть! Холод и смерть!! ХОЛОД И
СМЕРТЬ!!!
Сказавши это, Ро исчез. Небрит огляделся: все было, как обычно, только
вот сам он слишком уж откровенно дрожал - или трепетал? Уняв дрожь, небрит
взглянул на Кварка и не вполне твердым голосом спросил:
- А что... Это правда?
- Насчет холода и смерти? - гомункулус не выглядел испуганным.
- Ну да.
- А черт его знает. Он мне уже несколько раз вот так вот являлся и все
чего-то страшного обещал. Только вот, по-моему, это просто домовой
возомнил себя князем тьмы. Боюсь, это дух его испортил...
- Ну, Ро и раньше-то был не подарок. Так, думаешь, врет?
- М-ммм, не знаю. Сам-то он точно ничего не сделает - ни хорошего, ни
плохого, - а вот дух... У него там машина стоит, вечный двигатель
называется, так все работает, делает чего-то. А дух смотрит и ничего
больше, только разве подкрутит что-нибудь там иногда.
- Как так подкрутит?! Он же дух!
- Ну да, и машина у него призрачная. Только вдруг он еще что-нибудь
учудит?
Боязно все-таки...
- И мне боязно, - честно сказал небрит.
- Так пошли искать, кто нам поможет разобраться в этой Скрижали.
Кварк был вновь преисполнен энтузиазма.
- Пошли... Только, может быть, все-таки лучше дождаться утра?
- Чего дожидаться-то? И так светло. Собирай вещи, небритая твоя морда!
- Ладно, - отвечал небрит с тоской в голосе.
Рассвет застал их уже в пути: вещей у небрита, как сказано, было
немного, а книги он оставил дома. Небрит пытался рубить карандашом длинные
плети развесистой клюквы, но получалось почему-то не очень удачно. Кварк
вился над ним и уговаривал лететь вместе. Но что поделаешь, если небриты
летать не умеют...
Продвигались они не слишком быстро: общеизвестно, что даже в умеренных
широтах развесистая клюква (если она, конечно, настоящая) образует густые
и труднопроходимые заросли. Небрит пожалел было, что не захватил с собой
топора, - но вовремя вспомнил, что топора он в доме ни разу не видывал, да
и пользоваться таковым, как и все небриты, не умел.
К счастью, заросли все же кончились, и взорам путников предстала
обширная равнина, на которой росло одно-единственное, зато до крайности
высокое и могучее с виду дерево. Это одинокое древо никак не могло быть
дубом, в недрах которого обитал профессор Перитрихий Триптофанович, но
справа и слева от него не было вообще ничего.
Идти по ровному пространству было легко, и они бы довольно быстро
добрались до дерева, если бы не мешали голоса. Голоса тведили что-то
странное и ни на что не похожее.
- На основании вышеизложенного доводим до сведения, что вследствие
наличия отсутствия обоснования...
- Не представляется возможным произвести дислоцирование без
предоставления надлежащего обеспечения, в связи с чем доводим до вашего
сведения...
- А что такое? Я маленький, какой с меня спрос! - говорили голоса.
- Слушай, ты не знаешь, что это такое? - спросил Кварк.
Небрит терялся в догадках.
Между тем дерево было уже близко. Можно было различить его мощные
ветви, густую листву и плоды странной формы, ярко-белыми пятнами
выделявшиеся на зеленом фоне.
Вершина дерева скрывалась в облаках. Дерево было огромно, и оно было
каким-то таинственным образом связано со всей равниной, потому что по мере
приближения к нему голоса становились все громче. Раздался громкий вопль:
"А что? А ничего!" - и шагах в десяти от небрита возник луг с сидящей на
нем птичкой. Птичка была маленькая и пестренькая, небриту она очень
понравилась.
- Здравствуйте, - сказал он, - я небрит.
Но было уже поздно: неизвестно откуда взявшаяся корова с громким
мычанием ухватила птичку за ногу. Послышались крики. Кричали: "Будь
здорова!", "Спасибо!", "Банзай!", "Виват!" и даже "Аминь!"
- Что это такое? - шепотом спросил Кварк.
- Не знаю. Слетай, посмотри, что там около дерева.
Гомункулус улетел. Вернувшись через несколько минут, он сообщил, что
около дерева бардак. Бардак жуткий, откровенный и несомненный, настолько
жуткий, что он, Кварк то есть, даже затрудняется определить, в чем,
собственно, этот бардак состоит. И еще он принес плод с дерева.
- Бардак? - спросил небрит, внимательно рассмотрев плод.
- Бардак, - вздохнул гомункулус.
- А какой? Не махровый случайно?
- Махровый, - признался Кварк и покраснел.
Небрит наконец понял, что это такое, но это было, с его точки зрения,
слишком страшно.
- Это оно, - прошептал он Кварку на ухо. - Древо маразма...
- Ты уверен? - спросил Кварк испуганно.
Небрит развернул плод и показал ему. Тут уже Кварку возразить было
нечего: такое ни на каком нормальном дереве не растет и расти не может.
Начать с того, что лишь плод древа маразма сплошь состоит из бумаги,
причем бумаги исписанной. А если еще посмотреть, что именно написано...
- Ну как, убедился? - спросил небрит, когда Кварк дочитал.
- Ты прав. Это и в самом деле маразм.
Да, ситуация, в которой оказались наши друзья, никак не может быть
названа приятной. Кварк не знал про древо маразма почти ничего, но он был
испуган.
Небрит знал чуть больше, поэтому (да, только поэтому!) и напуган был
сильнее.
Впрочем, и небрит знал лишь один факт, сообщавшийся всеми авторами как
совершенно точно установленный: никто из наблюдавших древо не смог
впоследствии рассказать, что именно он наблюдал. Оставалось, конечно,
неизвестным, от кого же в таком случае все эти разные авторы получили хотя
бы ту скудную информацию, которой обладали.
Небрит, вероятно, долго бы предавался размышлениям на эту тему и не
пришел бы в конце концов ни к какому определенному выводу, но на этой
ненормальной равнине ему даже не дали возможности порассуждать спокойно.
Голос, в котором не было ничего человеческого - нечеловеческого, впрочем,
тоже, - заорал: "Да что же вы, Беда, пригорюнились? Не видите, что ли: я
спать хочу. Подайте мне мою валторну!"
Валторны не оказалось, зато на равнину невесть откуда выплыли маленький
человечек в рясе и некое существо. Существо это до такой степени не имело
никаких особых примет, что небрит так и не смог впоследствии внятно
описать, на что же оно было похоже. Единственное, что он мог утаерждать,
это что существо "кажется, слегка блестело и вращалось изнутри... или
снаружи?"
- Долго мне ждать валторны? - строго спросило существо.
Человечек в рясе заметался туда-сюда, бормоча что-то вроде "совсем ведь
замучил, будь он неладен..."
- Здравствуйте, - сказал небрит. - Я небрит.
И тут же подумал, что, может быть, поступил опрометчиво: если уж ты
оказался близ древа маразма, никогда нельзя сказать, что здесь хорошо, а
что плохо.
Человечек побегал еще немного, ворча по-латыни и поминая нехорошими
словами самых разных святых, угодников, ангелов и архангелов. Он все еще
искал валторну, хотя странное существо требовало уже аксельбант,
утверждая, что именно с аксельбантом оно и привыкло спать. Когда существо
все же уснуло, удовлетворившись всего-навсего апофегмой, небрит осмелился
приблизиться и спросить, кто же они все-таки такие.
- Увы, сын мой, я и сам не знаю ныне, кто я и какого рода.
- Как то есть не знаете?
- Истинно говорю вам, что оно повинно во всех моих горестях, -
человечек опасливо покосился на существо. - Ибо тщится оное создание
убедить меня, что я Беда, а я никакой не Беда и уж тем более
достопочтенным никогда не был. Когда я родился, назвали меня Патриком.
Потом стал я называться братом Аврелием, а теперь вот... теперь я Беда.
- И точно не достопочтенный? - небрит был этим несколько смущен.
- Отнюдь, сын мой. Это кара за грехи мои. Ибо грешен я, грешен перед
Господом.
История брата Аврелия, пересказанная небритом Родом брат Аврелий, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг