говорю: раздевает...
- А что же ему делать? - теперь голос подала Эстер.
Веселый задор ее вопроса мило украшали нотки смущения. - Что
делать, глаза-то у него видят, и, ну... Ну, нравится ему...
- Тяжело. - резюмировал Бар-Йосеф, опять же, не
поворачивая даже головы. - Но - точно тебе говорю: лучше вообще
глаз тогда себе вырви. Что лучше тебе - одного члена лишиться
или всей погибнуть?
- Ты серьезно? - В вопросе Мириам ни шутки не было, как у
Эстер, ни подвоха, как у Шимона, а один ужас. И это был ужас
покорного: неужели ей придется это сделать? Серьезен был и
Бар-Йосеф:
- Время шуток прошло. Время, которое наступит теперь,
будет уже действительно веселым, но иначе. Глаз, конечно, никто
тебя вырывать не просит. "Оторвать" ты должна будешь другие
вещи, а именно - свои привычки: пить вино, есть трупы,
встречаться с парнями...
Он перегнул палку. Девочка, секунду назад еще согласная
принести на алтарь любую часть своего тела, не способна была на
жертву пусть куда меньшую, но не моментальную, а постоянную.
Святой и сам это почувствовал, попробовал пойти на
попятную, сказать, что для начальной стадии это не
обязательно... Но было поздно. Ведь ясно уже прозвучало, что
рано или поздно эту жертву принести все равно придется и
приносить ее ежедневно, ежечасно, ежеминутно.
Но сама Мириам не поняла, что ее отпугнуло именно это.
Просто в течение двух последующих фраз весь интерес в ней угас,
и она подумала, что, в общем, он говорит глупости.
Что до Шимона, то ему - понравилось. Бар-Йосеф определенно
растет, и не по дням, а по часам. Ведь не больше двух месяцев
прошло с их знакомства и забавного, но туманного разговора о
красоте и вкусах верблюдов... Особенно хорошо удалась часть про
"этому скажу", "тому скажу". Хотя, конечно, сказалась и
неравная осведомленность, и слишком большая симпатия к ессеям.
Пожалуй, стоит с ним ненавязчиво обсудить эту тему без
"зрителей", и тогда другой раз он сможет уже привлечь не одну
Эстерову подружку и не на полчаса. Вообще, из Святого - он,
Шимон, был не прав сегодня - может выйти толк, но только если
за его спиной будет стоять еще кто-нибудь, отнюдь не такой
одержимый, но с трезвой головой и хоть какими-то знаниями. Но
сегодня, даже несморя на нулевой результат, к чему Бар-Йосефу,
впрочем, и не привыкать, он был определенно "в ударе".
Глава 17
И взял масла и молока и теленка при-
готовленного, и поставил перед ними
а сам стоял подле них под деревом.
И они ели.
Быт. 18.8
Сегодня он был определенно "в ударе" и чувствовал в себе
азарт шахматиста. О Юльке он думал сейчас исключительно как о
спортивном противнике, представил ее лицо - смазливое, но и
только, веснущатое, простоватое - и усмехнулся сам своей еще
такой недавней реакции восторженного подростка. Теперь в сердце
была ледышка, почти осязаемая физически. Что ж, тем легче
продолжать играть влюбленного...
Итак, шахматы. Сложные неожиданные ходы, как всегда,
откладываются на потом. А для начала разыграется, конечно, одна
из традиционных партий. Е2-Е4: он случайно захватил гитару.
D7-D5: она случайно приготовила ужин. Ход конем на С3: их
прошлая встреча. С7-С6: ни слова об Олеге...
Фришберг нажал кнопку звонка еще раз, и Юлька выпорхнула
ему навстречу...
Нет, не гром среди ясного неба поразил Саню. Два грома
одновременно.
Во-первых, не смазливой была она, как нарисованный его
памятью портрет, а все так же парализующе красива. И не лед в
груди чувствовал Фришберг, а горящую головешку. Но что было
самое ужасное, это внутренний голос: "Нет ничего пошлее, чем
отбивать девушку, в которую ты влюбился. Это не называется
местью, не называется Игрой. Зачем же себя обманывать? Ничего
постыдного ведь нет: в животном мире борьба за самку..."
"Молчать! - прикрикнул на внутренний голос Саня. - Я знаю
правила Игры. Искусство - для Искусства. Как только я заставлю
ее бросить Кошерского, и тем самым выбью у него пресловутый
последний костыль, я брошу ее и сам... Как бы мне ни было жаль.
Я не мародер..." "Это жестоко. Не только к нему, но и к ней," -
одобрительно резюмировал внутренний голос. "А к себе?" -
дополнил похвалу Саня и звонко чмокнул Юльку в щеку:
- Привет!
- Привет. С гитарой?
- Да, я просто по дороге из гостей иду.
- А, ну-ну. - "Под мухой" он и вправду заметно. - Есть
будешь? А то я тут ждала к ужину... кое-кого... а он не придет.
Вот как? Ход конем сделал не он. Это несколько другая
партия, чем он ожидал. Тогда и про гитару надо было иначе... Но
страшно не это. Тот самый "Второй Гром", рядом с которым и
первый - детство, гремел все ближе и уже прямо над его головой.
Еще с порога почувствовал Саня запах, ставший непривычным и
поэтому кажущийся резким. Свинина! И отказаться нельзя. Сразу
нельзя было, потому что если ты отказываешься от повода
задержаться, то ну и бери свои конспекты в зубы и вали отсюда.
А после такого приглашения и совсем никак. За столько времени
общения с Олегом Юлька, вне всякого сомнения, волей-неволей
заразилась его дурным символизмом. Не просто ужинать его зовут,
а спрашивают: хочешь ли ты есть вместо Олега? после Олега? за
Олега? И все похолодело в Сане, когда он беззаботно отвечал:
- С превеликим удовольствием. Я, если честно, голоден. Как
и всегда, впрочем.
- Я не знаю, понравится ли тебе... - Не только кокетство и
ревность хозяйки, которой очень хочется, чтобы ее похвалили,
была в этой фразе. Мягким ударением на "тебе" Юлька опять
вызвала безымянную тень. Ну что же, Неназывемый, раз так хочет
Дама Сердца, я дам тебе бой. Сане пришла в голову шальная мысль
пересказать сейчас шутку Сида про мелкие душонки и упомянуть,
что Олег смеялся громче всех. Ведь Саня - из гостей. А
Кошерский, конечно, объяснил Юле по телефону все про важные
дела и богослова... Нет, не то. Зачем заставлять девочку
ревновать? Ревнует - значит, любит.
- А почему ты почти не ешь? Не вкусно?
- Ну что ты, Юлька. Потрясающе! Клянусь, что года два...
Да, точно, года два уже такой вкуснятины во рту не держал. - И
он ел. Ел. Это было невыносимо. Но действительно вкусно...
- А теперь - пой, - капризно приказала королева, когда
наконец поверила Саниным уверениям, что он уже "больше не
может".
- Петь? Что ты, Юленька, я и не умею почти.
- Как же. Так и поверила. Все говорят, одна я не слышала.
Давай-давай, пой.
- Да? Ну, ладно, свет тогда большой погаси, а зажги свечу.
Для создания интимной обстановки. - Кажется, он высказался
несколько иначе, чем имел ввиду, но, как и обычно о сказанном,
не жалел. Саня взял гитару и быстро стал перебирать в мозгу
свой богатый репертуар. Ну, Неназываемый, ты заставил меня даже
свинину жрать, но теперь мы вышли на мой плацдарм. И, вспомнив
один стишок, Фришберг стал на ходу превращаь его в песню.
Я только рыцарь и поэт,
Потомок северного скальда...
А муж твой носит томик Уальда...
Неприспособленная для пения глотка дребезжала, струны
сошли с ума от хаотически переставляемых аккордов и почти
плакали, но Юлька слушала со все возрастающим интересом.
А муж твой носит томик Уальда,
Шотландский плед, цветной жилет -
Твой муж презрительный эстет.
Слушательница прыснула: Похоже...
Не потому ль надменен он,
Что подозрителен без меры?
Нет, не потому. Он не ревнивый.
Следит, кому отдашь поклон.
Это правда. Шутливо, незлобно, но отмечает всегда...
А я... Что мне его химеры?
Сегодня я в тебя влюблен.
Ах, вот как! И что же, только сегодня?
- Это Александр Блок, - торопливо пояснил Саня, как бы
пугаясь "случайной" параллели, но тем же самым ее и признавая.
- В такую любовь нельзя не поверить, - кокетливо изрекла
слушательница.
- И очень зря, - неожиданно заявил Фришберг. На этот раз
Юлька не "состроила глазки", а округлила их от искреннего
удивления: что ж ты отказываешься, глупый? А Саня продолжал: -
В любовь писателя вообще верить нельзя. Ну, поэта еще ладно. А
прозаики - они же рассказчики, а это талант стариковский.
- Вот уж не сказала бы...
- И зря. Любая бабушка и любой дедушка готовы часами
травить байки о своей молодости, ну, не хуже Шукшина. Что, нет?
- Юля пожала плечами. Скучные россказни ее бабки лично ее
только раздражали. - А у многих молодых язык подвешен?
- Нет.
- Так что же, ни один косноязычный не доживает до
старости? Скорее, эта способность дается с возрастом. Ну, а
тот, кто становится рассказчиком к двадцати, - значит,
состарился раньше. Бывает, - Саня развел руками. Ну, что,
Неназываемый? Получил? - Ну, а любовь - как раз наоборот, "дело
молодое", стилизованно проокал он.
Поразительно самоуверенный нахал! Собственно, она могла бы
и обидеться за Олега. А может, и наоборот - не заметить
подтекста:
- Эта теория для тебя не очень-то выгодна.
- Для меня? У меня всего лишь подвешен язык. Но историю с
завязкой и развязкой, сюжетом и моралью я сроду сочинить не
мог. Ну, разве что лет в 16 стихи писал. Но потом хватило вкуса
их оценить и прекратить...
- Ты писал стихи? Ой, как интересно! - Юлька в очередной
раз отряхнула с себя его руку, но та, описав дугу, вернулась на
прежнее место. Наглый! Пьяный... Настоящий мужик! Не то, что
Олежка... И Юля перестала воевать с нахальной рукой.
- Честно тебе говорю: ничего интересного. Вот что
интересно... Ты слышала, кто послезавтра в СКК выступает?
- Угу.
- А пойти хочешь?
- Ой! - взвизгнула Юлька в восторге. - Туда же не попасть?
- Я же волшебник.
- Чернокнижник?
- А как же! - Билеты он действительно достанет. Хоть
чудом, хоть воровством. Так как необходимо форсировать события.
Не из-за Кошерского - месть можно отложить на год, хоть на
пять: обид он не забывает никогда и в этом может быть за себя
спокоен. А вот привязаться к Юльке - честно опасается. И,
значит, надо все закруглить в ближайшие дни.
Глава 18
- Почему бог создал удава? - спросил
Король кроликов.
- Не знаю, может, у него плохое настроение было...
Ф.Искандер
Ближайшие дни были для Бар-Йосефа несчастливыми. И хотя он
четко осознавал, что, значит, так надо, но никак не мог понять
- для чего? Пропало стило, подаренное ему больше года назад,
которое он хранил как память. Потерялось сестерция два денег. С
Мириам - этой подружкой Эстер - он после первой их встречи
говорил еще, сумел снова увлечь, и она оказалась на редкость
способной, даже видения, слушая в исполнении Бар-Йосефа псалмы,
видела. Но испугалась, что придется менять свою жизнь, и
прекратила со Святым какой-либо контакт. Даже не поздоровалась
при встрече, как будто он перед ней в чем-нибудь виноват. И из
другого дома его тоже выгнали. Очень вежливо сказали: "Знаешь,
Йошуа, не приходи сюда больше, пожалуйста. Раздражаешь".
Причем он же ничего обидного в тот раз не говорил! Иногда
случается сказать человеку что-нибудь неприятное, что
поделаешь. Но тут он только попробовал проанализировать тот
факт, что ленты у Хавы того же цвета, что камень в перстне
Мойши... А его выгнали.
С Эстер происходят совсем уж интересные вещи. То она
обиделась на него вообще без всякого повода и на его вопросы
отвечала что-то типа: "Сам подумай". То пришла и говорила с ним
- все нормально, и вдруг начала плакать и убежала. Он-то знает,
в чем дело: это не Эстер обижается на него или плачет. Это бес
в ней стонет. Пусть поплачет, голубчик. Бар-Йосеф, естественно,
не только не стал ее утешать, но и выразил всем видом свое
удовольствие от происходящего... Все разбегаются, и, значит,
так надо. Но если так, когда же найдут его те Двенадцать и те
Семьдесят, которых он видел во сне, и, значит, они точно-точно
будут?..
Во время этих-то невеселых мыслей и зашел Меньшой.
За две недели, которые он живет отдельно, жрет все подряд
и не стелит постели, его отношение к Святому заметно
улучшилось. А тут пришел пожаловаться на такой случай: в
поисках языковой практики познакомился он на базаре с местным
богатым, по крайней мере на вид, купцом. Тот оказался на диво
словоохотлив и дружелюбен. Даже пригласил Якова в гости. А
когда Меньшой пришел... Тут рассказ стал особенно невнятным и
бестолковым. Но ясно было, что купец пытался, и весьма
настойчиво, склонить его к содомскому греху, и бедняга еле унес
ноги...
Яков если чего и не ожидал, так это восторга, который
вызовет у брата его рассказ. За пять минут до того мрачный как
туча, теперь Бар-Йосеф светился весельем и радостью и, активно
жестикулируя, почти кричал:
- Аха! Так вот оно как произошло! Объяснить тебе? Объясню!
Ты Сатане молился?
- Я? - искренне удивился и полуужаснулся Яков. Теперь,
когда надобность противостоять вечному давлению Святого отпала,
вместе с душевным покоем к нему вернулась и естественная для
любого еврея бытовая религиозность.
- Ты, ты! Кто кричал "Слава Сатане!" буквально на этом же
месте?! Аха, точно вспомнил?
- Причем тут?.. - робко спросил красный, как рак, Меньшой.
- Как при чем? Тебе языковая практика нужна была? Вот,
говорит тебе Сатана: бери, пожалуйста, пользуйся. Может, еще и
деньжонок перепадет. Ты же богатства тоже просил? - Нет, Яков
не просил у Сатаны богатств. Только - овладеть языком. Но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг