глубже, выявляется масса недосмотров. Взять лазер. Обычно для него применяют
кристаллы рубина, берилла, сапфира, способных накапливать свет. Такой лазер
для наших целей не подходил.
- Не может быть, - в один голос заявили Тоник и Квинт.
- Тогда загибайте пальцы и соглашайтесь со мной. Во-первых. Загнули
один? Запас энергии в виде светового луча отдается мгновенно, а нам нужно,
чтобы излучение шло постоянно.
Во-вторых, сам луч чересчур тонок. На него ни встать, ни сесть.
В-третьих, расходимость луча в лучшем случае составляет тысячную долю
градуса. Если его направить на Луну, он осветит круг диаметром полтора
километра. А на расстоянии шести тысяч световых лет диаметр освещенного
круга будет двести тридцать четыре миллиарда километров, то есть практически
луча не будет. На чем же мы будем держаться?
- М-м-м...
- И в четвертых, вырывающийся луч ослепительно ярок, поэтому его сразу
заметят. А ученые - народ дотошный, до всего докопаются.
- Тогда нужно изменить конструкцию лазера, - решительно заявил Квинт. -
Доверь это нам.
- Нет, - ответил я. - Мы лучше построим иразер, излучающий инфракрасные
лучи. Уж их-то никто не увидит.
- А разве такой луч может нас понести? - неуверенно спросил Тоник. -
Что-то маловероятно.
- Какая разница! Было бы направленное излучение, а какое - не имеет
значения. Уловили суть? Соображай, Квинт. Правильно ли я говорю?
Квинт заложил руки за спину, откашлялся и стал мерить по диагонали
комнату.
- Раньше я бы сказал, что свет - это когда светло, а сейчас говорю, что
это колебания электромагнитного поля. Само поле мы не видим и не слышим.
Колеблется поле, бегут разные волны. Те, которые имеют длину в десятые доли
микрона, улавливает наш глаз, и мы говорим и все говорят - это свет, причем
разных цветов - синий, красный, оранжевый. И все эти цвета зависят от длины
волны. Волны короче световых мы не видим, но находясь долго под солнцем,
чувствуем их. Загар-то - дело ультрафиолетовых лучей. Помню, как однажды в
Египте с меня слезла шкура вся. Нет, кожа. А все они, ультра. С волнами чуть
подлиннее световых мы сталкиваемся постоянно, даже в темноте. У батареи
отопления тепло? Тепло. И от горячего утюга тепло идет. И от земного шара
тепло идет. Это и есть инфракрасные лучи или просто тепловые. Вот они нам
подойдут. Пусть их иразер и испускает. Я так говорю, Фил?
- Разбираешься. Итак, решено - иразер. Земля огромна, тепла в ней
много, вот и будет иразер черпать энергию инфракрасных лучей Земли и,
концентрируя их в направленный параллельный пучок, беспрерывно посылать в
пространство. На луче устроимся мы. Полный комфорт.
- Но мы же не умеем превращать тепло во что-то твердое. - Провалимся
сквозь этот инфракрасный пучок, - сказал Тоник.
- У нас всегда под боком нуль-пространство. Без него не обойтись. А
сейчас за дело.
- За дело! - рьяно отозвался Квинт.
- За дело! - согласился Тоник и, встав из-за стола, спросил у Квинта: -
А вы уже успели побывать в Египте?
- Я родился там.
- А не похож на египтянина.
- Со временем облик человека меняется, все же шестьдесят веков прошло
со дня рождения!...???
- Почему смотришь? Фараона не видел?
- Видел на картинках.
- А перед тобой живой стоит. Квинтопертпраптех, а не какой-нибудь
Хеопс. Спасибо Филу, что меня, мумию, оживил.
Тоник медленно повернулся ко мне. Брови его полезли вверх.
Я подтвердил слова Квинта.
- Но как же так? - изумился Тоник. - Вы, вы... фараон? Оживленный?
- Что же ты вдруг завыкал? - усмехнулся я. - И удивляться нечему:
простая биология. Нынче фараоны не в моде. К оживлению привыкнешь. За дело!
Много дней ушло на поиски, на проектирование, еще больше на постройку.
На всякий случай сделали три иразера. Все они были изготовлены из фотонита
и, чтобы не натыкаться на них, мы прикрепили их к потолку, благо дом
старинный, потолки высокие. И, конечно, наши иразеры отличались от
существующих так же, как сверхзвуковые лайнеры от допотопных фанерных
самолетов.
Основное, первостепенное было сделано. Осталась мелочь. Чтобы в полете
не оказаться в вечном мраке и для большего удобства, мы решили сделать из
фотонита кабину в форме пологого шара. Путешествие могло затянуться, а
излишек припасов никогда не помешает. Помимо того в кабине можно находиться
без скафандров. Сначала хотели сделать ее по частям, а потом соединить их в
одно целое, но передумали. Работа не легкая и прочность не та будет. Решили
выдуть ее, как в свое время выдули шлемы для скафандров. В комнате кабина не
поместится, и мы рискнули выдуть ее прямо на улице, разумеется, ночью.
Необходимые инструменты приготовили заранее и в первую же темную
безветренную ночь приступили к работе. Вынесли специальную подставку, на
которой было сделано углубление с отверстием для жидкого фотонита и баллон с
воздухом. Расплавленный в плазме фотонит Квинт вынес в мешочке из ядронита и
вылил в углубление. Привыкшим к темноте глазам стало на миг больно от
нестерпимо яркого света. Все вокруг осветилось, как днем.
Я медленно открыл редуктор. Ослепительно белый шар рос на глазах. Я
прибавил давление. Покачиваясь от ничтожного дуновения ветерка, шар
увеличивался и, постепенно остывая, принимал светло-желтую окраску.
Вооруженные специальным циркулем Квинг с Тоником измерили диаметр. Еще
немножко воздуха и требуемый размер достигнут. Горячий, четырехметровый шар
продолжал светиться. От него несло таким жаром, что рядом стоящий забор
задымился. Квинт побежал за водой. В коридоре раздался грохот. Вот недотепа!
Наверняка упал с ведрами. Удивляюсь, как соседи не выскочили.
- Фил, оглянись! - дернул меня за рукав Тоник. - Что это?
На асфальте одна за другой затормозили две машины. К нам бежали люди в
стальных масках. Пожарники! У пятерых в руках были шланги с брандспойтами,
остальные с баграми и с топорами.
Что, что делать?
- Мы ничего не знаем. Мы прохожие, - скороговоркой сказал я и концом
штангенциркуля проткнул огненный шар. Лопнул он почти бесшумно. Углубление с
жидким светом я сразу же прикрыл ядронитовым мешочком и тихо сказал:
- Тащите баллон в подвал. Ориентируйтесь по лампочке на парикмахерской,
она левее двери.
- Не паниковать! - раздался в темноте зычный голос. - Мы не ослепли.
Пропал огонь. Достать фонари.
По двору забегали рассеянные световые зайчики. Пожарники не знали, куда
бежать и что гасить. Увидев меня, они перекинули шланги через плечо и
подошли.
- Что тут горело? - спросил главный.
- Не знак. Удивляюсь сам. Столько было огня и жару и вдруг ничего не
стало.
- Ложная тревога исключается... Мы сами видели огонь до последнего
момента. Нужно узнать, что горело. Вы не откажетесь нам помочь?
- С удовольствием, - ответил я.
Дисциплинированные пожарники искали на совесть, заглянули куда надо и
не надо, залезли на крышу дома и до смерти перепугали соседей. Дядя Коша
выскочил в ночном белье и столкнулся с главным. Вид сверкающей каски
подействовал на него устрашающе, он попятился, толкнул плечом дверь и,
оказавшись, в комнате, захлопнул ее перед носом главного.
- Проверьте, не горит ли что у вас?
- У нас прохладно. Мы не горим, - отозвалась каким-то мужским голосом
тетя Шаша.
- Мы тоже не горим, - позевывая и прикрывая ладошкой рот, вышел Квинт.
- А что горит?
- Если б я знал, я бы уже руководил тушением.
- Нашел! - ворвался в коридор пожарник. Громыхая подкованными ботинками
все выскочили за ним и подбежали к обуглившемуся забору. Главный осветил
фонарем доски, потрогал их рукой и задумался. Потом сделал заключение:
- Забор не горел, но под воздействием высокой температуры тлел. И в то
же время он мокрый. Выводы? Выводов нет. Э... Так и доложим. Шланги
свернуть! Па-а машинам!
Ясно, что после случившегося мы не могли выдувать кабину в городе. Не
строить же специальный маскировочный ангар!
И тут я вспомнил, что за нашим двором, на пустыре есть яма. Мы по
привычке говорили яма, а это был целый котлован около пяти метров глубиной и
диаметром метров одиннадцать. Если соорудить над ним съемно-разборную крышу,
то получится подобие подземного ангара. Этим мы и занялись. У меня с давних
пор хранились три связки прокатанных дюралевых угольников. Из них сделали
рамы. Тоник достал для их обтяжки рулон латунной фольги. Я не стал
допытываться, где и как он ее раздобыл: по его словам - самым честным
образом.
Изготовив съемную крышу, мы опять приступили к выдуванию, на этот раз в
скафандрах: без них мы бы просто испеклись заживо. Кабину сделали удачно. К
рассвету шар остыл и стал совершенно невидим.
Крышу мы разобрали и утащили в подвал. Шар тоже в яме оставлять нельзя.
Вчера вокруг нее ходили два человека с рулеткой и что-то измеряли. А один
даже спустился вниз. Значит, днем туда могли нагрянуть рабочие. Метрах в ста
от ямы в укромном месте, заваленном мусором, мы вбили в землю по самые торцы
четыре кола. В днище шара прожгли резаком мельчайшие отверстия и, пропустив
через них накануне сделанные нити из ядронита, привязали ими шар к кольям,
надеясь в следующие две ночи завершить отделку кабины.
Но разве от ребятни укроешься? Сыну наших соседей вздумалось поиграть в
мячик, и однажды тот ударился о кабину, а так как она невидима, ребенку
показалось забавным, что мячик отскакивает от ничего. Он и давай кидать. Я
хотел послать Тоника, чтобы он отвлек мальчика от этой игры, но не успел.
Странным поведением мяча заинтересовались двое прохожих. Один из них поймал
мяч и с силой бросил его. Встретив преграду, мяч упруго отскочил в сторону.
Мальчик побежал за ним. - Прохожие остолбенели. В довершение ко всему, у
проходившей мимо женщины резким порывом ветра сорвало с головы шляпку и
понесло на шар. Женщина кинулась за ней и с разбега налетела на нашу кабину.
Бедная! Представляю, что она испытывала.
Двое прохожих, наблюдавших за мячом, увидев, как она внезапно
остановилась и, запрокинув голову, заголосила, поспешили к ней на помощь.
Через секунду они сами потирали ушибленные места. Их поведение, а также
неподвижно висящая в воздухе шляпка - она лежала на верхушке шара -
привлекли внимание других прохожих и скоро вокруг кабины собралась толпа.
Одни били по ней кулаками, тростями, другие гладили, щелкали, скребли.
Какой-то тип ожесточенно стучал разводным ключом.
Толпа все увеличивалась. Мы поняли, что надо срочно принимать какие-то
меры и попытались пробраться к кабине. Тщетно! Народ прибывал. Мало кто
представлял, что именно произошло. Всех охватило любопытство. Задние ряды
напирали. Тех, кто находился у самого шара, основательно помяли. Слышались
стоны, причитания. От забора остались щепки.
Признаюсь, я растерялся. Всклокоченный, красный, в растерзанном
пиджаке, ко мне пробирался Квинт. Что-то крикнул и исчез.
Я отыскал глазами Тоника и начал пробиваться к нему. И тут раздался
знакомый душераздирающий скрежет. Это вернулся Квинт. Шлифуя бракованную
фотонитовую втулку фотонитовым порошком, он стал расчищать дорогу к кабине.
- Заткни уши - рявкнул я обезумевшему Тонику. Вокруг Квинта
образовалось пустое пространство. Он быстро добрался до кабины и резаком
незаметно перерезал ленточки ядронита. Скрежет прекратился. Конвульсивно
подергиваясь, Тоник простонал:
- Бр-р. Адский звук! Я улыбнулся.
- Ничего. Это не страшно. Разрядка небольшая.
Так как на шар давили со всех сторон, он сразу взмыл вверх. Так
выскальзывает из пальцев свежая рыбка. Освобожденное место в момент
заполнилось народом. Не знаю, досталась ли шляпка хозяйке. Скорее всего ее
затоптали.
Шар попал в воздушный поток и навсегда умчался в верхние слои
атмосферы. Опасности для воздушного сообщения он не представлял, ибо был
легче пылинки.
Люди окончательно сбились с толку, шарили по воздуху руками, палками,
сумками, кто чем мог. Но постепенно волнение улеглось, и толпа мало-помалу
рассеялась. Лишь несколько особенно любопытных торчали до самого вечера.
Через трое суток мы выдули другую кабину, но на этот раз закрепили ее
на крыше: по крайней мере были уверены, что никто на нее не натолкнется,
разве что воробей. Потом сделали входной люк и перегородку, делившую шар на
два неравных отсека. Один - жилой, другой - для хранения продуктов,
инструментов, иразеров, материалов и разной аппаратуры. Одновременно
перегородка будет служить нам полом.
Одну ночь для испытания мы проспали в готовой кабине. Удобно, хотя и не
очень комфортабельно.
Утром, возвращаясь домой, я случайно услышал несколько фраз из какой-то
радиопередачи. Меня особенно заинтересовало слово "клопомуха". Но
репродуктор был установлен довольно далеко - в сквере за парикмахерской и,
как я ни напрягал слух, больше ничего не услышал. Квинт с Тоником, рассуждая
о преимуществах твердого света перед обыкновенным, пошли умываться, а я
свернул в чуланчик и вытащил из-под скамеечки старый, дедовский динамик.
Обтерев его сухой тряпкой, включил вилку в сеть. В эфире была легкая музыка.
Вытираясь одним полотенцем, вернулись Квинт с Тоником: они уже успели
подружиться.
- Уши мои слышат музыку, - сказал Квинт.
- Глаза мои видят радио, - подражая ему, сказал Тоник.
- Может, передадут что-нибудь интересное, - ответил я, но про
услышанную "клопомуху" промолчал: мне могло спросонок и показаться.
После скучного музыкального антракта, когда мы уже поели и Квинт,
согласно установленному графику, убирал со стола посуду, диктор объявил: "А
сейчас, дорогие радиослушатели, повторяем сообщение о загадочных явлениях,
имеющих место в нашем городе".
- Слушайте, - я кивнул на динамик. - Нас должно касаться.
"Второго июля сотни граждан столкнулись, с чрезвычайно твердой
таинственной пустотой. Находясь в центре большого количества людей, она
представляла собой как бы стальной монолит, не позволяющий проникнуть внутрь
себя. Шляпка, сорванная ветром с головы неизвестной гражданки, непонятным
образом висела в воздухе над пустотой. При ударе о пустоту стальными
предметами, она издавала неприятный звенящий звук, и по утверждению
гражданина Примы, в тот момент, когда он потер ее крупнозернистой наждачной
бумагой, раздался невыносимый скрежет. Скрежет подействовал на людей
возбуждающе, они теряли контроль над своим поведением и психикой. С
прекращением скрежета исчезла и пустота. Освобожденное пространство было
заполнено народом.
Несколькими днями раньше наши пожарники заметили зарево большого пожара
в квартале No 17. Однако по прибытии на место никаких признаков пожара они
не обнаружили.
Не менее странный случай произошел на улице нашего города в прошлом
году. Многие граждане видели, как на их глазах, бегущий по тротуару мальчик
пяти-шести лет за считанные секунды вырос до размеров взрослого человека.
Бегущий рядом с ним мужчина, могущий пролить свет на происходящее, затерялся
в толпе, собравшейся по случаю автомобильной катастрофы. И, наконец, дорогие
радиослушатели, всемирно известная знаменитая клопомуха. Не секрет, что
письмо, адресованное всем людям Земли, было написано именно в нашем городе,
причем написано задолго до того, как хватились, что клопов и мух нет. Всему
перечисленному предшествовало таинственное и бесследное исчезновение из стен
лаборатории на глазах сотрудников профессора Бейгера.
Все эти события указывают на то, что в НАШЕМ городе не все в порядке,
что хозяевами являемся не мы. Есть предположения, что это проделки или
шутки, а возможно даже попытка вступить с нами в контакт неких космических
пришельцев. Можно допустить, что скрежет является средством общения между
ними, как между нами разговорная речь. В ближайшее время из центра прибывает
группа экспертов и специальная комиссия для расследования вышеуказанных
явлений".
- Нас могут арестовать? - спросил Квинт.
- Мы не преступники. Единственное, что нам угрожает - это срыв полета,
выяснения, объяснения. Поэтому нужно быть предельно осторожными. Особенно
тебе, Квинт. У тебя документов и прописки нет. Ты вообще на планете не
числишься.
- Значит, мной пренебрегают, как бесконечно малой величиной?
- Не говори глупостей. Без дела из дому не выходить, с соседями
желательно не встречаться. Ты их спугнул тогда скрежетом. Как бы они не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг