библиотекарша, была умна, честна и добра. Говорили, что она могла получить
отдельную однокомнатную квартиру, но безвозмездно отказалась от нее ради
пожилой своей сослуживицы. Все жильцы нашей дружной коммуналки очень
уважали Марсельезу Степановну, советовались с ней, когда у них возникали
какие-нибудь житейские недоразумения, своими радостями с ней делились. И я
решил поведать ей о великом открытии своего друга. Ведь этого не следовало
держать в тайне, наоборот, об этом надо было оповестить всех людей - тогда
они скорее примутся за практическое осуществление гениального открытия,
так считал я.
- Марсельеза Степановна, я не хочу пшенной каши. Я хочу рассказать вам
о невозможном, которое стало возможным, - начал я.
Она пригласила меня сесть в кресло, сама села напротив, и я подробно
поведал ей о гениальном своем друге, о его пище небесной, о том, что скоро
не будет голодных. Она слушала меня очень внимательно. Однако меня
удивило, что на лице ее не видно радости, наоборот, какую-то
настороженность прочел я на нем. А когда я замолчал, она спросила меня:
- Геннадий Борисович, вы верите в Бога?
В ответ я продекламировал ей четверостишие из стихотворения В.
Инкогнитова:
Я в Бога не верю, конечно,
В святого того старика,
Но кто-то незримый и вечный
Спланировал все на века.
- Геннадий Борисович, по-вашему, выходит, что этот незримый и вечный
плановик как бы подсказал вашему другу идею небесного питания? Но добрая
ли это подсказка? Вы уверены в том, что этот Утюгов осчастливил
человечество своим открытием?
- Марсельеза Степановна, я не узнаю вас! Вы - добрая, умная женщина, и
вы не радуетесь тому, что скоро все люди будут сыты-пресыты, что не станет
на Земле голодных, что, освободясь от забот о пище, люди станут добрей и
каждый возлюбит ближнего, как самого себя! А вы ведь верующая, вы верите в
библейского Бога, который накормил голодающих иудеев в пустыне...
- Бог спас голодающих для того, чтобы, выйдя из пустыни, они могли
честно, в поте лица своего, зарабатывать хлеб свой, - с некоторой сухостью
в голосе произнесла Марсельеза Степановна, и на этом разговор наш заглох.
8. Дела идут в гору!
Матвей опасался, что путь к практическому осуществлению его изобретения
будет долгим и тягостным. Но он не учел того, что за последние два века
человечество привыкло к осуществленным техническим чудесам, что
электричество, радио, телевидение, кибернетика, открытие атомной энергии,
полеты в космос убедили землян в беспредельности их научных и технических
возможностей. Люди ждали нового чуда! И я понимал, что нужно поведать им
об этом чуде, нужно ознакомить их с сутью великого открытия Утюгова, и
сделать это надо через прессу. И вот я созвонился со своим школьным
товарищем Костей Гуськовым. В школе он, как и я, славился своей
удивительной неспособностью к математике, и педагог-математик в дни
письменных работ всегда сажал нас рядом на одну парту, чтобы мы ни с кого
не списывали. А списать один у другого мы ничего не могли. После школы
Костя окончил гуманитарный вуз и стал журналистом, и притом неплохим.
Когда я рассказал Гуськову про съедобные сны, он не поверил. Но я
уговорил его нагрянуть вместе со мной в гости к Утюговым, и Матвей
накормил его своей манной небесной. Вскоре в печати появилась статья К.
Всезнаева (это был псевдоним Гуськова) "Верю умом и желудком!" Эпиграфом к
ней Костя предпослал четверостишие В. Инкогнитова:
Принять на веру трудно то,
Чего нельзя измерить,
Но лучше верить в ни во что,
Чем ни во что не верить.
Статья была путаная, восторженная и подкупала своей несомненной
искренностью. Она вызвала споры, сердитые и восторженные отклики. Ее
перепечатали все газеты мира - и пошло, и поехало... Костя стал знаменит,
а уж о Матвее и говорить нечего. К нему зачастили журналисты,
телевизионщики, а потом и писатели, и ученые. Матвей ненавидел всякую
шумиху и рекламу, но по доброте душевной не мог отказать журналистам, тем
более тем, которые приезжали и прилетали к нему из дальних стран, в их
просьбах угостить их пищей небесной и побеседовать с ними. Квартира
Утюговых превратилась в какой-то проходной двор. Надежда Алексеевна с ног
сбилась из-за бесчисленных посетителей. А на газетных и журнальных
страницах, на экранах телевизоров вновь и вновь возникало лицо Матвея, и
все восторженнее становились статьи о нем. Матвей не раз жаловался мне,
что неловко чувствует себя на улице: все глядят на него, все ему улыбаются.
А тут еще письменный потоп нахлынул. Газетчики в своих статьях имели
неосторожность сообщить широкой публике адрес Матвея - и пошли к нему
письма из всех городов, стран и материков. Матвей и Надежда Алексеевна изо
всех сил старались отвечать на восторженные эти послания, но их столько
было, что и на тысячную долю их невозможно было ответить. А бумажный потоп
все возрастал, почтальоны с ног сбились, таская тюки писем на четвертый
этаж, вся квартира была завалена этой писаниной. Хоть из дома беги -
жаловался Матвей. Я решил помочь ему и опять договорился со своим школьным
приятелем Костей Гуськовым (он же - К. Всезнаев), - и тот взял у Утюгова
интервью, в котором мой друг слезно умолял всемирную публику не писать
ему, ибо он не имеет возможности отвечать на все письма и из-за этого
чувствует себя виноватым перед всеми, кто пишет ему. Интервью это сразу же
появилось во всех газетах земного шара. Письменный потоп отхлынул,
превратился в ручеек.
Матвей очень был рад этому.
Утюгов, еще недавно полагавший, что ему придется шагать к осуществлению
своей цели по крутой лестнице, в скором времени убедился, что Судьба и
Эпоха предоставили ему скоростной лифт, возносящий его к славе. Не прошло
и полугода с того дня, когда мой друг впервые отведал своей манны
небесной, - а в Петербурге уже состоялся Всемирный Конгресс Надежды.
Напомню, что на тот конгресс изо всех стран съехались ученые, писатели,
политики, экономисты, финансисты, представители религиозных конфессий и
филантропических обществ, руководители отечественных и зарубежных фирм и
предприятий. Конгресс тот заседал восемь дней без передышки. В день его
открытия первым выступил Матвей Утюгов. Он явно нервничал, порой даже
запинался от смущения, но суть дела изложил довольно отчетливо, и когда
покинул трибуну, то последовал такой взрыв оваций, что, казалось, вот-вот
потолок обрушится. Затем выступило множество ораторов; одни - с
конкретными предложениями, другие - с похвальными речами, с размышлениями
о том светлом и притом близком будущем, которое открылось перед
человечеством. При этом даже в выступлениях бизнесменов - людей, казалось
бы, деловитых, суховатых, нередко звучали нотки восторга. А особенно
страстно ратовали за пищу небесную присутствовавшие на конгрессе
представительницы прекрасного пола.
Ораторов, сомневающихся в необходимости перехода с пищи земной на пищу
космическую, оказалось ничтожно мало, не более 5 процентов. Среди них было
несколько представителей различных религиозных общин, два агронома,
известный врач-нарколог Джеме Берт, социолог Марина Сидоренко, педагог
Петр Мельников. Однако к чему это перечисление, ведь в каждой библиотеке
есть трехтомный отчет о Конгрессе Надежды...
И все-таки не могу здесь не упомянуть о двух запомнившихся мне
выступлениях. Пожилой священник Арсений Спасов, воздав должное
гениальности Утюгова и благородству его души, закончил свою речь так:
"Давно кто-то изрек, что лень - не токмо мать всех пороков, но и мать всех
изобретений. А я боюсь, что Утюгов, вручив людям свое изобретение, может
стать отцом великой всемирной лени. Ведь неспроста с давних времен живет в
народе пословица: "Сытое брюхо к ученью глухо"".
Куда более резко высказался глава лютеранского благотворительного
общества пастор Вольдемар Шоннер. Начал он с того, что идея Утюгова -
гениальна, и что движет Утюговым доброта и любовь к людям, а затем нарек
моего друга слепым гением, ибо путь, предложенный им, приведет
человечество не на вершину благополучия и духовного братства, а в болото,
кишащее миазмами грехов и соблазнов. После пастора выступило несколько
ораторов, очень уверенно, едко и, как мне тогда казалось, очень
убедительно доказавших несостоятельность и даже абсурдность каких бы то ни
было сомнений в необходимости скорейшего осуществления идеи Утюгова.
На своем заключительном заседании Конгресс Надежды принял решение
основать Деловой Центр. Этот Центр должен был:
а) осуществить запуск в околоземное космическое пространство спутника,
снабженного мощной уловительно-усилительной установкой; б) наладить
массовое производство шапочек-утюговок для снабжения населения нашей
планеты. Спонсорами Центра стали множество филантропических обществ,
общественных организаций, предприятий, неисчислимое количество частных
лиц. Через три месяца банк Центра опубликовал сообщение о том, что
добровольные пожертвования слились в столь значительную сумму, что ее
вполне хватит для осуществления планов Делового Центра.
Матвею Утюгову была назначена огромная денежная премия (в рублях и
иностранной валюте); он воспользовался лишь ничтожной ее долей, купив
сыну, который только что женился, двухкомнатную квартиру, а себе и жене -
два новых велосипеда и кое-что из одежды. Остальные деньги он подарил
родному городу - на смягчение жилищного кризиса. И вот на северной окраине
Питера был заложен фундамент огромного жилого дома - аж на семьсот
двадцать трехкомнатных квартир! Строили его петербургский стройтрест и
шведское акционерное общество, и возведен был тот домище за короткий срок,
что ничуть не отразилось на его качестве. Прочное, добротное сооружение,
высокие потолки, большие зеркальные окна, звуконепроницаемые стены и
перекрытия, отличная внутренняя отделка... "Утюговским дворцом" прозвали
тот дом питерцы - и поныне так именуют. Правда, семьям, въехавшим в него,
в дальнейшем пришлось потесниться, перестроиться: ведь все квартиры там не
имели кухонь, ибо не только Утюгов, но и архитектор, и все строители были
уверены, что кухни людям больше никогда не понадобятся.
Когда строительство закончилось, пришлось организовать комиссию для
справедливого заселения дома, ведь было подано сто десять тысяч заявлений
от семей, желающих въехать в новые квартиры. Из этого числа взяли на учет
пятьдесят тысяч семей, наиболее остро нуждавшихся в улучшении жилищных
условий. Для них устроили лотерею, разумеется, бесплатную, и разослали
заявителям пятьдесят тысяч лотерейных билетов, специально отпечатанных для
этой цели. В это время в квартире Утюговых произошла очередная протечка, в
одной из комнат обрушилась с потолка штукатурка, и Надежда Алексеевна
стала уговаривать Утюгова принять участие в предстоящем тираже; ей очень
хотелось переехать с мужем из убогой их квартиры в тот роскошный дом. Но
ей не удалось уговорить Матвея. Он считал, что с его стороны будет
нечестно, несправедливо стать участником лотереи: ведь как ни плоха его
квартира, но многие питерцы живут в еще более худших... В день, когда по
телевизору передавали тот квартирный тираж, в день, когда члены семисот
двадцати питерских семей почувствовали себя счастливчиками и
счастливицами, в тот день очень грустна была Надежда Алексеевна. Но на
мужа она не сердилась и никому не завидовала. Очень добрая она была, под
стать Матвею...
9. На острие славы
День Радости, день, когда был запущен в космическое пространство
спутник с могучей уловительно-усилительной установкой Утюгова, так
многократно и подробно описан другими, что я воздержусь от его описания.
Напомню только, что к тому времени было уже широко налажено
производство шапочек-утюговок, и многие приобрели их еще до этого Дня. Но
массовые покупки их начались именно после запуска спутника. Продавались те
шапочки прямо-таки за гроши, так что любая питерская пенсионерка могла
купить эту волшебную шапочку. А в некоторых развивающихся странах эти
шапочки многим вручались и вовсе бесплатно, об этом позаботились тамошние
филантропические организации.
Не прошло и полугода со дня запуска в космос спутника, как жизнь на
Земле совсем иной стала. Небесная пища вошла в быт большинства землян.
Наша коммунальная кухня превратилась в клуб. В ней теперь обменивались
новостями, рассказывали о том, кому какие съедобные сны снятся, давали
друг другу гастрономические советы, дружески спорили о преимуществах
европейских и азиатских блюд. Из четырнадцати жильцов нашей квартиры
газовой плитой теперь пользовалась только Марсельеза Степановна, лишь она
осталась верна традиционному способу питания. Все жильцы добродушно
подшучивали над ней, но относились с прежней симпатией, охотно прощая ей
это кулинарное чудачество.
Однажды я зашел в кухню, когда Марсельеза Степановна была там одна,
варила себе суп какой-то. Она пожаловалась мне, что маловато стало в
городе продовольственных магазинов; они все закрываются и закрываются
из-за падения спроса на земную пищу. К счастью, в Такелажном переулке
продолжает действовать неплохой продмаг, и выбор там теперь богатый: и
мясо всех сортов, и крупы всякие, и молочные продукты. Многие владельцы
домашних животных покупают там еду для своих питомцев. А она для себя
самой покупает.
- Марсельеза Степановна, но ведь этим вы себя унижаете! - воскликнул я.
- Вы уравниваете себя в правах с собаками и кошками! Людям стала
доступна небесная пища, они достойны ее, а животные есть ее не могут!
- Геннадий Борисович, не унижайте животных! Если бы животные могли,
наравне с людьми, есть эту вашу манну небесную, они бы все равно не стали
бы ее есть, предпочли бы земную пищу. Животные нутром понимают, что хорошо
для них и что плохо. У них умные желудки! А многие люди готовы есть что
попало, лишь бы вкусно было. Поверьте мне, настанет время, когда люди
позавидуют животным!
- Марсельеза Степановна, вы оскорбляете все человечество, и его, его -
тоже! - и я указал ей на стену, где висел большой плакат, изданный
каким-то кооперативом; там красовалась цветная фотография Матвея, а под
ней жирным шрифтом было напечатано стихотворение поэта А. Дояркина, вот
оно:
Матвей, снабженец всей планеты,
Спасибо за съестные сны!
Мне не нужны теперь буфеты,
И рестораны не нужны!
Тебя мы славим многократно!
Отныне людям навсегда
Совсем бесплатно и безблатно
Доступна всякая еда!
Ты - гордость новых поколений,
Ты приобщил нас к чудесам!
Благодаря тебе, о гений,
Я - сам себе универсам!
Мой спор с Марсельезой Степановной закончился ничем. Но когда на
следующий день я побывал у моего друга и, между прочим, рассказал ему об
этом споре, он выслушал меня без улыбки. А я-то думал, что высказывание
Марсельезы Степановны о том, что у животных умные желудки, развеселит
Матвея. И вообще я заметил, что, хотя дела моего друга круто идут в гору,
на него все чаще находят приступы какой-то непонятной грусти. Однажды
Надежда Алексеевна пожаловалась мне, что прежде, даже в самые трудные дни
и годы, муж ее не поддавался унынию. А теперь...
А теперь слава его росла и крепла, теперь съедобные сны победоносно
входили в быт землян. Даже известный миллиардер Джон Дарлинг,
первоначально выступавший в мировой печати против съедобных сновидений,
разразился покаянной статьей. В ней он поведал читателям о том, как жена
уговорила его надеть шапочку-утюговку, и как он, пообедав во сне, убедился
в необходимости питаться именно так, а не наяву. Да, даже богатые люди,
даже гурманы, которые никогда не экономили на еде, перешли на пищу
небесную, ибо это было и модно, и удобно, и больше времени оставалось для
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг