очевидно, издавали негромкий мелодичный звон, но сейчас стоял штиль, и
тишину нарушали только наши шаги.
Двигались мы не спеша, ибо Лексинен подолгу рассматривал дощечки с
письменами, укрепленные на надгробных памятниках. Через некоторое время он
сказал, что начинает постигать счетно-цифровую систему ялмезиан, но чтобы
понять ее вполне, ему необходимо увидеть более поздние захоронения. И вот
мы вступили на ту часть кладбища, где памятники выглядели новее, где стиль
склепов изменился,- в нем, если применять земные аналогии, появилась некая
экспрессия, модерновость.
- А вы заметили, чем хорош этот участок? - негромко проговорил Павел.-
Здесь нет этих маленьких могилок с погремушками.
К этому наблюдению моего друга астролингвист добавил, что он, Лексинен,
уже расшифровал числовые значения многих надписей и может сказать с
уверенностью: длительность жизни иномирян, погребенных на этом участке,
была значительно выше, нежели у тех, что покоятся в старой части погоста.
Видимо, в науке, в медицине, произошел какой-то фундаментальный сдвиг,
если не сказать - взлет.
Но дальше нас ожидало нечто странное, нечто загадочное. Новая часть
кладбища перешла, если можно так выразиться, в новейшую его часть, где уже
не имелось ни роскошных склепов, ни прочих монументальных надгробий, где
над могилами торчали наспех сколоченные деревянные "рогатки". Лингвист,
рассмотрев приколоченные вкривь и вкось дощечки, сообщил, что
продолжительность жизни ялмезиан резко снизилась, многие умерли совсем
молодыми.
Далее тянулись ряды безымянных холмиков.
- Что-то с тыла их ударило, не учли чего-то,- высказался Белобрысов.-
Что страшит - того не бойся,
Не петляй туды-сюды,-
Лучше ты щитом прикройся
От неведомой беды!
Эта часть кладбища не была огорожена, но слева, со стороны города, в нее
упиралась стена. Она казалась здесь нелепой, алогичной. Всякая ограда
имеет охранительное значение, она всегда отделяет некую заданную
территорию от остального пространства. Эта же ограда тянулась от города к
кладбищу, ничего не разделяя и ничего не охраняя собой. Она обрывалась
среди могил. Торец ее был вертикален, зацементирован, в цемент вделаны
металлические скобы. Высота ее равнялась трем метрам, ширина - шестидесяти
сантиметрам. В отличие от ранее виденных нами ялмезианских строений, это
кирпичное сооружение поражало небрежностью, явной торопливостью
выполнения: кладка велась кое-как, цементные швы не заравнивались.
- Военно-оборонного значения стена не имеет,- констатировал я.- Ее очень
просто обойти.
- Эта стена - для ходьбы,- изрек Павел.-
В чьей-то памяти нестрогой
Страх такое место занял,
Что легла его дорога,
Тропки все перегрызая.
Чекрыгин согласился с догадкой моего друга. Он вспомнил, что на планете
Альманзор, где много болот, кишащих ядовитыми пресмыкающимися, иномиряне
строят между своими селениями многокилометровые пешеходные мостики. Затем
он вынес решение: к городу пойдем по стене.
Мы забрались по скобам на плоскую вершину этой стены, помогли "Коле"
втащить на нее громоздкий контейнер - и продолжили свой путь к Безымянску.
На цементе там и сям виднелись оттиски каблуков, из чего можно было
заключить, что ограда действительно строилась для ходьбы, и притом
ялмезиане воспользовались ею сразу же.
Когда до городских строений оставалось километра четыре, чЕЛОВЕК вдруг
опустил контейнер и сел возле него, свесив со стены свои
пластмассово-металлические ноги.
- Ты чего, "Николашка", расселся! Совсем скурвился, лодырь! - закричал на
него Белобрысов, шедший замыкающим.- Вставай!.. Или поломка в тебе какая?
- Исправен я,- ответил "Коля".- Но продолжать движение боюсь, страшусь,
ужасаюсь, попугиваюсь я.
- Уж не знаю, что и думать,- признался Чекрыгин.- На всех планетах, где
мне приходилось бывать, чЕЛОВЕКИ никогда не проявляли страха, они на это
не программированы. А здесь - уже не первый случай...
...С правой стороны, из леса, донесся невнятный шум. Он быстро нарастал.
Скоро можно было различить треск ломаемых ветвей, топот, какие-то
завывания. И вот на поляну, простирающуюся между стеной и лесом, вырвалось
несколько крупных четвероногих. Они мчались к стене, явно ничего не
соображая от страха. Напоминали они земных лошадей, но головы их были
увенчаны рогами. Серые спины рогатых коней лоснились от пота, на губах
пузырилась пена. Тычась мордами в кирпичную кладку, они выли громко и
тоскливо.
- Симпатизаторы не включать! - приказал Чекрыгин.- Нам эти лошади не
опасны, симпатизация же может расслабить их, задержать. А им надо
спасаться. Они бегут от охотников.
Тем временем животные, осознав непреодолимость препятствия, пустились в
бег вдоль стены в сторону, противоположную городу. Вынув карманные
дальнозоры, мы стали вглядываться в лес. Охотников видно не было. Мы
решили идти дальше; ведь даже если мы и увидим их, воспрепятствовать охоте
мы не сможем: люди не имеют права вмешиваться в действия иномирян.
- Эй ты, деятель жэка, хватит играть в нищего! - обратился Павел к
чЕЛОВЕКУ.- Вставай, а не то вниз тебя спихну!
- Идти опасаюсь, содрогаюсь, дрожу, трепещу я,- ответил "Коля", однако все
же встал и взвалил на себя контейнер.
- Это ушасно! Это ушасно! - услыхали мы взволнованный голос Лексинена.
Я подумал было, что его восклицание относится к несдержанной речи
Белобрысова. Но нет! Астролингвист, побледневший, встревоженный, стоял,
приложив к глазам дальнозор. Он сказал, что они - их трое было -
промелькнули сейчас вон в том просвете между деревьями. Они спешат по
направлению к кладбищу, преследуя рогатых коней.
- Кто "они"? - строго спросил Чекрыгин, наведя свой дальнозор на лес.- Там
никого нет.
- Описать не могу,- глухо молвил Лексинен. Запинаясь, он поведал нам, что
хоть он и знает много земных и иномирянских языков, но ни в одном языке
нет слов, чтобы выразить, как страшны и отвратительны увиденные им
существа.
- Понимаю ваше состояние,- серьезно произнес Павел.-
Я в темных поисках тону,
Напрасно голову ломая,-
Как подобрать слова к тому,
Чего не выразишь словами.
- Они ушасны, ушасны,- повторил лингвист.
- Тем не менее нам следует продолжать свой путь,- сухо сказал Чекрыгин.
25. МЫ В БЕЗЫМЯНСКЕ
Пешеходная стена окончилась на городской площади таким же вертикальным
торцом со скобами, каким началась на кладбище. Мы спустились на занесенную
песком мостовую. Безлунная ялмезианская ночь еще не настудила, но уже
смеркалось. Шестиэтажные здания, обступившие площадь, были безмолвны,
мрачно чернели пустые оконные проемы. Выросшие на наносной почве лилии
забвения начали раскрываться к ночи; над их белыми чашами колыхались
волокна холодного синеватого огня. Внезапно откуда-то вылетело несколько
больших птиц. Они стали кружить над нами, крича громко, но не злобно и не
встревоженно; потом улетели - и снова настала тишина. Затем послышался
писк, сорная трава заколыхалась, качнулись лилии. К нам приближалось
несколько небольших животных; походили они на земных кошек, но полному
сходству мешали длинные висячие уши. Выпучив круглые глазища, они начали
рассматривать пришельцев, не проявляя при этом ни малейшего страха, хоть
мы и не включили симпатизаторов.
- Ничего себе ушастики. Отвез бы домой парочку таких, да закон...- нарушил
молчание Белобрысов.-
Не трожьте животных, ребята,-
Они симпатичный народ;
Людье пред зверьем виновато
На сто поколений вперед.
- Наша главная задача - найти место для ночлега,- объявил Чекрыгин.- Но
прежде осмотрим вон тот постамент.- Он указал на середину площадки, где из
дюны возвышался некий каменный пьедестал.-чЕЛОВЕК, запусти люксптицу!1
Над площадью на двух крылообразных плоскостях повисла мощная
лампа-прожектор. В ее зеленоватом свете покинутые здания приобрели особую
трагическую четкость. Мы подошли к широкому пьедесталу. Из гранита торчали
платиновые обрубки ног, сама статуя валялась на пандусе, наполовину
занесенная песком.
- Может, царя какого-то они свергли? - начал размышлять вслух Павел.- Ведь
статую не ветер свалил, не землетрясение - тут зубилом поработали... Нет,
ботинки больно уж простые, не царские.
Лексинен тотчас же подтвердил эту мысль Белобрысова, сообщив, что
мемориальная надпись на пьедестале очень коротка, явно без титулатуры и
состоит только из имени. Это был не царь, не полководец, но ялмезианин
глобально известный. Затем астролингвист приказал "Коле" направить на
лежащий монумент воздушный шланг. Когда статуя была очищена от наносов,
Павел воскликнул:
- А старичок-то - наш старый знакомый! Мы с ним на станции встречались!
Действительно, лицо скульптуры имело явное сходство с той старческой
головой, что была намалевана на стене станционного здания. Только здесь на
лице этом яснее читался недюжинный интеллект, отчетливее проглядывало в
чертах душевное благородство. В правой руке статуи можно было различить
некое подобие стетоскопа; видимо, оригинал ее имел какое-то отношение к
медицине. Но тем страннее и загадочнее казался нам этот поверженный
монумент.
- Подшибли, подшибли старикана,- покачал головой Белобрысов.-
Ах, чего ж вы мне понаделали,
Ах, чего ж вы мне нагадали!..
Утешайте меня неделями,
Утешайте меня годами!
...А может, он всех обидел,- продолжал Павел.- Видать, это профессор. Мало
ли, изобрел какие-нибудь пилюли, все на них набросились, а потом вдруг
болеть стали...
То, над чем бились большие умы,
Стало опасней грозы и чумы.
С площади мы свернули на широкую улицу, ведущую в сторону, противоположную
океану. Пройдя с километр, остановились возле двухэтажного здания, на
крыше которого маячила объемистая платиновая цистерна. Дом этот пострадал
от времени и непогоды менее, нежели соседние; в некоторых его окнах даже
стекла уцелели. Решив заночевать здесь, мы переступили через упавшую с
петель дверь. Люксптица висела над улицей, но тут было темно, мы приказали
чЕЛОВЕКУ светиться.
- Вам светиться буду, но впереди вас идти не буду, боюсь, подрагиваю я,-
заявил "Коля".
- Вот заячья душа! - возмутился Белобрысов.- Ну и тащись позади, там тебя
вернее кто-нибудь по чердаку долбанет!
Любит смерть нагрянуть с тыла,
Перед ней бессилен блат.
Если жизнь тебе постыла -
Становись в последний ряд.
...Посреди холла высилось мраморное изваяние богини - русалки с венком на
голове. На стенах пестрели мозаичные панно с изображениями птицедеревьев.
Топочное отверстие камина было выполнено в форме широко разинутой рыбьей
пасти. Уцелел стол из зеленовато-серого дерева, кресла с подлокотниками в
виде клешней краба; однако мебель валялась в беспорядке, будто кто-то в
панике метался по вестибюлю. В соседней гостиной, среди такого же хаоса,
на полу лежали останки ялмезиан; мы насчитали одиннадцать черепов. (В ходе
дальнейшего нашего пребывания на Ялмезе мы видели много останков, но,
чтобы не огорчать Уважаемого Читателя, впредь упоминать об этом не буду.)
По широкому пандусу, огражденному резными перилами, мы поднялись на второй
этаж и приступили к осмотру комнат. При каждой имелись ванная и туалет, в
каждой наличествовала мебель. Судя по всему, мы находились в гостинице,
предназначавшейся для пожилых постояльцев-инвалидов,- ведь иначе
архитектор не запроектировал бы пандус, а ограничился лестницей; лестница
отняла бы куда меньше полезной площади. Но когда я поделился этим
соображением с Белобрысовым, он усмехнулся:
- Все кругом - для инвалидов! Какая-то инвалидная планета, так, по-твоему,
выходит?
- Вот хорошая комната,- прервал наш разговор Чекрыгин.- Здесь мы и
заночуем.
- Не нравится мне она,- возразил Павел.- Я другую себе поищу.
- Нет, ночевать будем все в одной,- принимая во внимание общую опасность,
распорядился Чекрыгин.
Я заметил, что, услышав это, Павел "скис" (его выражение). Ведь о том, что
он храпит, знал только я, и ему не хотелось, чтобы об этом узнали
остальные. Чтобы замаскировать свое смущение, он развил хозяйственную
деятельность: приказал чЕЛОВЕКУ принести добавочные кровати из соседних
комнат, затем кинулся в ванную и, к всеобщей радости, объявил, что в
трубах есть вода - правда, очень застоявшаяся. (Наличие воды объяснялось
тем, что на крыше здания имелась водосборная емкость.) Потом, вынув из
контейнера продукты и водоочистительные таблетки, мой друг приступил к
обязанностям кока, громогласно заявив, что
Проходимец или сэр вы,
Каннибал иль Ганнибал,-
Нужно всем иметь консервы,
Чтоб никто не погибал!
Едва мы приступили к ужину, как послышались резкие альфатонные сигналы.
Чекрыгин включил приемник и принял срочное сообщение от Карамышева с "Тети
Лиры".
"Только что получено известие, что в Южной поисковой группе, которая
успела удалиться на девятьсот километров от корабля-базы, при высадке на
берег погибли астрофилолог Антов и альфасвязист Донтелиус. По утверждению
члена Южгруппы Коренникова, Антов скончался от туберкулеза, Донтелиус - от
малярии. В районе их гибели замечены существа, имеющие внешнее
человекоподобие, но не поддающиеся симпатизации.
Примите все меры самоохраны! Избегайте опасных контактов. Приказываю
изъять плазменный меч у чЕЛОВЕКА и вручить его Кортикову - с правом
введения в действие для охраны Севгруппы в пределах необходимой обороны".
Уважаемый Читатель! Я думаю, Вам понятно, как огорчила нас эта весть. Мало
того что мы утратили еще двух своих товарищей,- большая доля трагизма
состояла и в том, что мы не знали подлинной причины их гибели. Более того,
загадочность все нарастала! Если кончину Стародомова и гибель Донтелиуса
можно было (с большой натяжкой) объяснить тем, что, побывав до Ялмеза на
других планетах, они несли в себе инфекцию, спонтанно проявившуюся на
Ялмезе, то смерть Антова опровергала эту гипотезу начисто, ибо полет на
Ялмез был его первым - и, увы, последним полетом. Инкубационным носителем
болезни он быть не мог, ибо туберкулез ликвидирован на Земле более
полутораста лет тому назад.
26. ЗНАКОМСТВО С ГОРОДОМ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг