Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
  - Ладно уж, поставлю.
  Те двое, не задерживаясь, целеустремленно потопали вперед, а мы остались
стоять на тротуаре. Я начал было рассказывать о своей женатой жизни,
расспрашивать Валика о его житье-бытье, но он прервал меня:
  - Идем вот в то "Мороженое", там хоть сухача выпьем для разговора. А то
язык не ворочается.
  Перейдя через улицу, мы вошли в "Мороженое", заняли столик в уютном
уголке. Я взял по стакану каберне и по паре конфет.
  - Конфеты-то с утра ни к чему,- поморщился Валентин, торопливо выпив свою
порцию.- Мне бы повторить... Повторение - мать учения.
  Я принес второй. Валик приободрился. Даже важность какая-то в нем
проявилась.

  Опорожнена посуда -
Началось земное чудо!

  - Вот так и живу! - с вызовом изрек он.- И не хуже других!
  - Хуже! - возразил я.- Глаза бы мои не глядели...
  - Ты что?! Поставил мне два граненых с этой слабятиной мутной - так
думаешь, и поучать меня заимел право?! - окрысился он. Его всего аж
перекосило; нервы, видать, поистрепались.
  - Я к тебе по-хорошему, Валик. В порядке миллионерской взаимопомощи. Я
тебе добра хочу.
  - Хочешь добра - выдели еще стаканчик!
  Делать нечего, я взял ему третий. Этот он осушил уже не залпом, а глоток
за глотком. И сразу скис, заныл, начал катить телегу на товарищей по
бывшей работе: они его недооценили, в душу ему нахаркали. Затем стал
капать на жену: она его прогнала. Вот у тебя, Пауль, имеется задрыга -
извиняюсь, подруга жизни,- а у меня нет.

  Ты с изящною женою
Дремлешь, баловень толпы,-
А со мною, а со мною
Делят ложе лишь клопы.

  Он долго жаловался, что у него теперь твердой работы нет. Он по негласной
договоренности сторожит один склад, он, в сущности, на подачки живет.
Обманула его жизнь...
  Я тоже посетовал ему на трудности своей творчески-поэтической жизни, на
недооценку меня критиками.

  Не забудь, что ты не Пушкин,
И не лезь тягаться с ним,-
Кирпичом по черепушке
Мы тебя благословим!

  - Пора мне в свой особняк идти, в пристанище миллионера,- заявил
Валентин.- Приглашаю тебя. Увидишь, до чего меня люди-людишки довели. И
хобби свое покажу. Причуду миллионера увидишь.
  Мы вышли на улицу. Первым делом Валик потянул меня к той же "Восьмерке".
  - Это и есть твое хобби? - подкусил я.
  - Не топчи меня! Питье - это моя основная профессия. Хобби у меня другое.
  Я взял пол-литра "Старки", купил полкило докторской и триста граммов сыра.
Потом мы зашли в булочную и отоварились хлебом.

  Заявляйтесь в мой дом. поскорее,
И с собой приносите дары;
Гастрономия и бакалея -
Две любимые мною сестры!

  Затем Валентин повел меня в какую-то узкую улочку.
  - Вот и приехали! - объявил он.- Пожалте в мои апартаменты!
  Перед нами высился старинный трехэтажный особняк. Подвальные окошечки его
были забраны фигурной чугунной решеткой, а рамы на всех этажах - выломаны;
проемы окон чернели пустотой.
  - Не пужайся, дом на капремонт пошел, но склад пока что еще существует;
подвал тресту нежилого фонда подчинен,- пояснил Валик.
  Мы вошли в безлюдный, заваленный всяким хламом двор и остановились перед
обитой железом дверью, на которой висел огромный амбарный замок. Валентин
с ответственным видом полез в карман, вынул ключ и отворил дверь.
  - Осторожно, тут четыре ступеньки! - предупредил он. Затем снял с
невидимого гвоздя лампу "летучая мышь", зажег ее и повел меня за собой.
  Подвал был сухой; в нем пахло не сыростью, а пороховыми газами, как в
тире, и это меня удивило. Мы шли, петляя между штабелями жестяных и
деревянных ящиков, между пригорками из пустых мешков. В одном месте были
свалены в кучу старые магазинные весы; в другом - какие-то эмалированные
емкости и алюминиевые жбаны. Наконец мы подошли к фанерной двери.
  - Входи, Пауль, в хазу нищего миллионера! - пригласил Валентин.
  Я очутился в комнатке со сводчатым потолком и выщербленным цементным
полом. Справа чернел дверной проем, ведущий неведомо куда; слева маячило
узенькое зарешеченное оконце, из него мутно просматривался облупившийся
брандмауэр соседнего дома. В каморке стояла колченогая железная кровать,
застеленная мешковиной, перед ней стол, сконструированный из ящиков;
столешницей служила покоробившаяся чертежная доска. Имелся и стул со
сломанной спинкой; наверно, кто-то из переезжавших жильцов дома бросил его
за ненадобностью.
  Когда хозяин хазы поставил лампу на стол, я увидел, что там, помимо пустых
стаканов и кое-какой посуды, лежит большая пачка открыток. Я принялся
перебирать их. То были фотографии киноактеров, кинорежиссеров и
киносценаристов; таких в те времена было навалом в каждом газетном киоске.
Неоригинальное хобби, подумал я. Но что меня удивило, так это то, что в
пачке были только мужские лица.
  - Не узнаю тебя. Валик: ни одной красотки нет в твоей могучей коллекции.
  - Женщин я щажу,- загадочно и хмуро изрек он, откупоривая бутылку.
  Мы приняли по полстакашку, и Валентин еще больше помрачнел. Он начал вдруг
укорять меня в том, что я будто бы принес ему несчастье. Я, конечно, стал
обороняться словесно.

  Мирно текла деловая беседа,
Пахло ромашками с луга...
  Два людоеда в процессе обеда
Дружески съели друг друга.

  Валентин вдруг замолчал. Недобрая ухмылка кривила его губы. Внезапно он
нагнулся и извлек из-под кровати малокалиберную винтовку и цинку с
патронами.
  - Ты что, укокать меня замыслил? - нервно пошутил я.
  - Не тебя. Хоть тебя-то, может, в первую очередь бы следовало,- пробурчал
он и, зарядив тозовку, положил ее на постель.
  - Она что, как сторожу тебе полагается? - спросил я.
  - Черта лысого! Я спер ее, а где - не скажу... Еще слегавишь. Найдут -
срок припаяют... Впрочем, плевать мне, отсижу. Времени впереди хоть
отбавляй.
  Взяв со стола фотографию какого-то кинодеятеля, схватив лампу, он
направился к проему в стене.
  - Сейчас мое хобби увидишь! Идем, Пауль!
  Я потопал за ним. Мы вступили в темный коридор, затем уперлись в штабель
ящиков. Валик прибавил огня в лампе, повесил ее на свисавший со свода
крюк. Затем приладил портрет к верхнему ящику специальной защипкой и
пошагал обратно в комнатенку. Я - за ним.
  В полутьме он взял мелкокалиберку и встал в дверном проеме в положении
"стрельба стоя". В другом конце коридора, подсвеченная лампой,
вырисовывалась улыбающаяся физиономия кинорежиссера.
  - За то, что ты один из тех, которые не дали мне хода в киноискусство, к
расстрелу тебя присуждаю! - выкрикнул Валентин, нажимая на спуск.
  Выстрел в помещении прозвучал очень громко, но лицо по-прежнему улыбалось
со снимка, открытка не пошелохнулась. Валик попал только с четвертого раза
и потом торжествующе сунул мне в руки простреленную фотографию.
  - Вот! В самый лоб влепил!
  - Какой герой! - сплюнув, сказал я.- Дерьмом ты стал. Валик.
  - Я дерьмо, а ты еще хуже! - выкрикнул он.- Я по картинкам пуляю, а ты
живых людей гробишь!
  - Опомнись, что ты несешь! - возмутился я.
  - Вот то и несу! Если б не твоя рябинка эта сволочная засохшая, дедуля бы
в другом месте яму стал копать и не влипли бы мы в это миллионерство. Ты
беду нам принес! Взвалил на нас миллион лет жизни, а настоящую жизнь
отнял!.. За тобой, наверно, еще какие-нибудь такие дела водятся...
  Я стоял, ошеломленный его инвективами, а он выбрал из пачки еще одну
открытку и приладил ее к ящику - для расстрела. Это лицо было мне знакомо,
это был комический артист. С тех пор как я на Клавире женился, я стал в
кино похаживать, она кино любила, и этот актер мне нравился, очень он
смешил меня. И тут мне стало очень обидно за него, что Валик его к смерти
приговорил. А Валик уже целится.
  - Не смей этого делать! - закричал я.- Не позволю! - и побежал к ящику, и
стал под лампой, заслонив собой эту самую открытку. Сам не знаю, почему я
это сделал. Может, я его, артиста этого, живого не стал бы заслонять, не
решился бы, а тут фотографию его прикрыл своей фигурой. Я, правда,
вполпьяна был, да и обвинения Валика очень уж меня по сердцу ударили.
  - Отойди, гад неумытый! - заорал Валик.-, Серьезно тебе говорю!
  - Не отойду! - твердо ответил я.- И плевать я на тебя хотел!
  - В последний раз говорю - отойди! Я в ответ плюнул в сторону Валика и
показал ему фигу.
  Грохнул выстрел. Я почувствовал в правом плече боль, вроде как при ожоге.
Пиджак на этом месте сразу отсырел, потяжелел. Но в общем-то было терпимо.
Я снял лампу с крюка, прошел по коридору в комнатенку. Валентин уже бросил
на пол тозовку и лежал на своем ложе лицом вниз, бормоча что-то непонятное.
  - Спасибо за гостеприимство,- сказал я, ставя лампу на стол.- Помоги мне
болонью надеть.
  Он поднялся с кровати, помог мне натянуть плащ. Потом, по моему
требованию, проводил меня через склад до наружной двери. На прощанье я
объявил ему, что жаловаться на него я, конечно, никуда не пойду, на этот
счет он может быть спокоен. Но встречаться с ним нигде и ни на какой почве
впредь не желаю. Амба!
  Он заплакал пьяной мужской слезой, стал каяться. Стал обещать, что
покончит с персональным алкоголизмом, собственными честными трудовыми
мозолистыми руками задушит зеленого змия, перекантует свою жизнь на сто
процентов. Но я вынес вотум недоверия.

  Однажды некий людоед,
Купив себе велосипед,
Стал равным в скорости коню,
Но изменить не смог меню.

  Но тут же у меня мелькнула мысль, что если не оставить Валику никакого
лучика доверия и надежды, то он, еще чего доброго, как дядя Филя, примется
за ремонт электропроводки - с таким же печальным исходом. И поэтому я
произнес такие итоговые слова:
  - Валентин, я тебя не желаю видеть не навсегда, а только на тысячелетие.
Ровно через тысячу лет, двадцать седьмого августа две тысячи девятьсот
семьдесят второго года, буду ждать тебя в одиннадцать утра на Дворцовой
площади у Александровской колонны. Заметано?
  - Заметано! - радостно ответил Валентин. Минут через десять у
Консерватории я поймал такси и дал таксисту адрес Кости Варгунина, моего
дружка по флотской службе, он на Гончарной жил. Мать его была военврачиха,
хорошая женщина. Когда я из такси выходил, шофер начал было выражать
недовольство, что я кровью обивку немного испачкал, но я добавил пятерку,
и он успокоился. Косте и его мамаше я сказал, что это один ревнивец в меня
по ошибке пальнул и что в больницу я не хочу с этим делом обращаться,
пусть все будет шито-крыто. Елена Владимировна оказала мне срочную
медпомощь, сделала перевязку. Ранение было касательное, кость не задета.
Потом эта рана быстро зарубцевалась, сейчас только чуть-чуть заметный
следок остался.

  Вез мудрой помощи врача
Жизнь догорает, как свеча.
  Но если врач поможет ей -
Сиять ей много, много дней!

  Ну а для Клавиры я по поводу этой травмы придумал подходящую легенду, она
ей поверила.

  XXIX

  С того невеселого дня стал я перебирать в памяти события своей житухи -
звено за звеном. И выходило так, что в злых пьяных обвинениях Валентина
гнездилась горькая истина. Не будь меня - не произошло бы того, что
произошло. Валик только одного не знал - с чего все это началось, а то его
обвинения были бы еще острее. О том, что из-за меня погиб брат, я никому
на свете не говорил и от Валентина тоже этот факт в секрете держал. А ведь
все началось с этого невольного убийства. Оно потянуло за собой длинную,
но прочно соединенную своими звеньями цепочку событий. И миллионером я
стал потому, что убил брата. А тетя Лира и дядя Филя стали миллионерами
из-за меня и из-за меня же и погибли.
  Но разве я хотел зла Пете? Разве я хотел зла Бываевым? Разве я виновен?
Но, с другой стороны, если бы не я... Мысли мои вертелись в каком-то
заколдованном печальном кругу.

  XXX

  Годы шли. На работе у меня все обстояло благополучно. С Клавирой жили мы
дружно, сыну Витьке уже пять лет стукнуло. Вроде бы процветай да радуйся,
но я ведь не олух бесчувственный, я понимал, что впереди маячат возрастные
трудности: Клава - простая смертная, а я - миллионер. Они, трудности эти,
и на самом деле в дальнейшем возникли. Но не о том сейчас моя речь.
  Меня все время томили чувство одиночества и невозможность ни с кем
поделиться тайной своего миллионерства. Иногда я начинал казаться себе
каким-то прохиндеем, который ценой смерти брата родного заимел жизнь почти
вечную и не знает, что с ней делать. Но больше всего меня то угнетало, что
талант мой застыл на точке замерзания. Некоторые мои товарищи по
литобъединению уже в толстых журналах густо печатались, а я сидел у моря и
ждал погоды. У меня был творческий запор.
  И вот решился я потолковать обо всем этом с Вадимом Шефнером. Почему
именно с ним? На то имелись особые причины. Во-первых, мне нравились
некоторые его стихи, правда не все. Не те, где он со своей колокольни, а
вернее - с кочки, поучает всех и каждого, как нужно жить, а те, где он
вроде бы сам с собой наедине размышляет. А во-вторых - и это всего
важнее,- я был знаком и с прозой его сказочно-фантастической. Правда, сам
я ее, между нами говоря, не читал, я фантастику терпеть не могу, но, когда
я на флоте служил, один мой сослуживец. Гена Таращенко,- наши койки рядом
стояли - очень интересовался шефнеровской фантастикой и часто пересказывал
мне ее. Я, чтоб человека не обидеть, его не перебивал.
  Раз Гена подсунул мне одну шефнеровскую фантастическую книжицу - читай,
мол, и радуйся. Я честно страниц пять прочел, больше одолеть не мог. Ведь
Шефнер писал даже не научную фантастику, а не разбери-бери что, смешивал
бред и быт. Но теперь, в данном-то, в особом случае, именно этим он и был
для меня подходящ. Я надеялся, что раз он пишет такое, то поймет,
расчухает, в какую каверзную ситуацию я влип, и что-нибудь да присоветует.
  Ну, а в-третьих, тут имел значение и территориальный фактор. Мы с Клавирой
обитали в те годы на Гатчинской, а Шефнер тоже жил на Петроградской
стороне, через две улицы от нас. Я его частенько видел на Чкаловском
проспекте, но в разговор не вступал. В лицо я его давно знал - он у нас на
литобъединении несколько раз выступал. Имелась у меня, между прочим, и
пара его стихотворных сборников, с фотографиями. Но в книги свои он совал
такие снимки, на которых выглядел моложе и симпатичнее, чем в реальности.
Будь у меня все в порядке - не стал бы набиваться на общение с ним.
  Однако беседа нужна была мне. И вот однажды в субботу увидел я его на углу

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг