пример. Попал новорожденный человек в волчье логово, выкормлен волчицей -
никогда не обретет разума. Погибли все его нервные клетки человеческих
способностей, всеумения и всемогущество.
Вот я о чем хочу написать в энциклопедию. Такой задать вопрос и ученым
и родителям. Значит, ясно: положи младенца в воду - он поплывет, и
выходит, чем раньше положи, тем лучшим будет он пловцом, а если положить
младенца в невесомость - какие у него подключатся и не отомрут клетки и
какими они будут командовать движениями, какие развивать способности? Вот
какой я задам вопрос.
Самое странное, опыты такие случались, я не оговорился - случались.
Ставить специально не ставили, хотя стоп, бывало и специально, но об этом
позже. Случалось, младенцы падали с большой высоты, как правило, без
опасных для жизни последствий. Чем объясняли? У детей, дескать, кости
мягкие! А сотрясение, а сила инерции? Все кости? Видно, и там включались в
работу еще не отмершие нервные клетки. Мгновенно!
Но основное внимание в статье я бы уделил случаю, который происходил
частично на моих глазах, частично известен от других, а целиком осознан
мной только теперь. О том случае, когда ребенка специально помещали в
невесомость. И очень простым способом, каким, возможно, и вам довелось там
побывать, - в люльке с вертикальной пружиной или рессорной коляске. Только
у этой люльки была особая пружина с мягким и длинным ходом - люлька
зависала на середине пути на какое-то мгновение и лишь потом взмывала
дальше. Изготовил пружину отец ребенка, наш местный кузнец, не так силач,
как выдумщик и весельчак. Жена ему под стать, оттого полеты для младенца
не ограничились люлькой. Он любил, чтоб родители его подбрасывали и
ловили. Мать стоит на крыльце, а кузнец снизу подбрасывает ей ребенка.
Взлетит он, и мать не ловит, а как бы снимает его с воздуха, когда он
окажется в верхней точке. Это и бывали моменты невесомости. Уж парень стал
бегать, а все просился "повисеть над крылечком". Люди говорят, что
родители не отказывали ему в удовольствии.
Как он потом на потеху сверстникам прыгал с дерева на дерево или с
обрыва в озерный омут - я наблюдал сам. И всегда меня останавливало, что в
каждом прыжке он на неуловимый момент зависал, и не обязательно в
наивысшей точке. Так бывает в кино или телевизоре, когда останавливают на
миг движение и люди или предметы недвижны в пространстве. Только у него
это было настолько кратковременно, что могло просто показаться. Но
ребятишки, его сверстники, без ошибки замечали такие остановки - кричали,
свистели и просили "повисни еще". Сведения мои обрывочные, я ведь редко
выбирался из леса в деревню. Потом кто-то вспоминал, что он проделывал на
качелях да на турнике: "Ровно мячик". Самый же показательный эпизод с ним
был на войне, когда он сражался летчиком. Считается это совершенно
необъяснимым случаем: сбили самолет на высоте больше двух километров,
парашют не раскрылся, а летчик остался жив, встал и пошел как ни в чем не
бывало, и весьма вероятно, что и не вставал, так как не падал: опустился
на ноги и пошел докладывать о гибели самолета. О других подобных случаях
сообщали в газетах, там находилось объяснение - попался на пути снежный
склон, сугроб, или поддержала падающего летчика взрывная волна. Тут же не
было никакого такого объяснения, кроме моего: использованном резерве
нервных клеток в результате своевременной и правильной тренировки.
Когда я соберусь и напишу в энциклопедию, обязательно и точно назову
все фамилии и адреса. Кроме того, предложу совершенно простые способы
сохранения нейронных резервов человека для достижения гармоничного слияния
с природой всех стихий, включая глубины вод и кипящий огонь вулканов.
КРУЖЕВО
Сказать правду, я люблю рассказывать про свои случаи. Когда
рассказываешь, сам понимаешь: происшедшее каждый раз хоть на чуть-чуть, а
глубже, шире. Оттого нарываешься на недоверие: мол, раньше не так говорил
- сочинитель ты, не очевидец. Или некоторые считают - вычитал в книжках и
пересказываю фантастику. Один даже насмехался, вроде у меня по звездной
части сплошной пропуск, тогда как эта фантастика самая модная. Отстаю,
значит, от запросов. А не понимает: пересказывать прочитанное все равно
что показывать кино на пальцах.
Прочитанное служит для переживания, размышления и установления
жизненной позиции. Читал я и звездную фантастику. Подойдет время, поделюсь
мыслями, чувствами. Например, о путешествиях на расстояния в световые
столетия со сменой многих поколений в звездолете, и что с ними, по моему
мнению, происходило, и как можно умозрительно вывести хотя бы о нас,
землянах, кто мы такие, о наших предках и об их кораблях с указанием
направления поиска следов и свидетельств.
Случай же сразу и не поймешь и не охватишь; его требуется много раз про
себя представить, пережить по ступеням. Оттого и тянет рассказать само
событие подробным образом, с уточнениями или даже с изменениями.
Но как быть, когда тебе рассказали и ты веришь тому, кто тебе
рассказывал, - можно уточнять, углублять, если уже упустил того человека и
не получишь от пего никакого подтверждения, если слушал тот единственный
раз, не вникая, без четкости деталей, если, однако, по прошествии времени
выплыл рассказанный случай и стал перед глазами так, словно произошел он с
тобой, и если получается, что связан он как раз со следами разума иных
миров? Как тогда быть? С одной стороны, этот случай совсем недостоверен,
оброс деталями в моем воображении, а с другой - чем больше о нем узнает
людей, тем вероятнее возможность, что кто-то найдет или даже знает, где
хранится сообщение с таким вот началом: _авария на шестой авария планете
ждем авария на шестой_...
По-моему, имею полное право и обязан осветить, как я теперь его
представляю, случай, происшедший с одним изыскателем, который рассказал о
нем мне. Заехал на кордон переночевать, а сам проговорил почти всю ночь,
я, похоже, уснул под его разговор. Много чего сообщил из своей жизни, и не
помню, по поводу чего именно привел случай. Косвенно. Может быть, он и не
спал совсем. Я проснулся, его уже не было - ни его, ни машины с буровой
установкой.
Вероятнее всего, привел он свой случай по поводу отношения к родителям
и чистоты, - почему-то у него так совмещалось, связывалось в один узел. С
чистотой в самом простом смысле - чистыми половиками, полом, лавками,
выбеленной печкой... Кажется, странно. Когда же исходишь из образа жизни
изыскателей, их характеров, то получается складно. Ведь когда отвлечешься
от ненужных или, скажем, приниженных подробностей и подойдешь с
возвышенным пониманием, по этой высокой сути есть в судьбе изыскателя
частица от блудного сына. О человеке, уехавшем, например, на далекую
стройку, не скажешь такого. Приехал и работает на одном месте до итога
видного, осязаемого, почетного. Изыскатель же лишен и оседлости, и
какого-никакого сразу заметного итога. Вечный скиталец. У кого нет в крови
подходящего микроба, тот не станет изыскателем. Но все же и у самого
закаленного романтика дорог, перемен иногда промелькнет в памяти родное и
потянет его в покой и чистоту отчего дома. Повторяю, в самом высшем
смысле, вроде окутает туман сожаления, глубокого укора себе, что многого
недодал родителям.
Вот и у него, моего знакомца-незнакомца, возможно, возник похожий
момент, когда, переступив порог, он оказался, по его словам, в нежном
бело-розовом мире. После осенней непролазной дороги, изнурительных
измерений под мелким дождем вперемешку со снегом, добравшись к ночи в
хуторок - два-три строения, толкается в ближнюю дверь, и нате! -
бело-розовый мир. Да еще в придачу нежный. Изыскатель настаивал на таком
определении. Все, что деревянное, выскреблено-перевыскреблено, все, что
кирпичное, белено-перебелено, половики стираны-перестираны, отдают в
розовость. На подоконнике, неожиданные для деревенского жилья, цикламены,
тоже белые, розовые и еще нежные розовые пармские фиалки. Будто
задержалось там весеннее утреннее озарение. Зоревая нежность исходила и от
хозяйки, бело-чистой, очень старой женщины. Замечу от себя, такой
совершенной чистоты не добьешься никакими затратами труда и времени.
Только у редких женщин она удается, причем легко, просто и незаметно, само
собой, я предполагаю: от врожденной незамутненности души.
Ему вспоминалось, или я теперь так представляю, что она с первых почти
слов завела о своей маме. Очень старая женщина, белые-белые седые волосы и
легкий, совсем еле-еле румянец, как на пармских фиалках (он ни разу не
назвал ее старухой), говорила о маме с девичьей простотой, с дочерней
признательностью, как о живой. Все мамины вещи, порядки, привычки, будто
не прошло с расставания и года, не то что пятидесяти.
Бывают, конечно, старухи, всем они встречались, будто живут в
позавчерашнем, желчные ханжи, ничему не рады. Он их приводил как
совершенно противоположное, чем она, черное. Она радостная, легкая, и было
ему даже завидно, что у него вот нет такого постоянного негаснущего
чувства. Так и потянуло чем-то помочь этой старой женщине, стать
причастным к ее чистоте.
И совпало. Находились в бревенчатом доме (он ни разу не сказал изба,
хата) начатые кружева на валике с коклюшками - так осталось от мамы. Они
помещались на виду, и подчеркивалось, что специально, как самое главное, с
чем связывались любовь, память, дочерняя обязанность перед мамой. Не в
том, что дочь не доплела кружева. Даже неизвестно осталось изыскателю,
умела ли очень старая женщина плести кружева. Обязанность дочери была в
другом - сохранить, а когда придет время, отдать ученому человеку
неоконченные кружева вместе с коклюшками и к ним _кружевную ось по узлам_.
Такому ученому человеку, который сам разберется, к чему кружева, зачем ось
по узлам.
Совпало. Очень старая женщина приняла изыскателя за долгожданного
ученого. Тот, конечно, хотя и возникло у него желание помочь,
содействовать, не стал обманывать, признался в своем полном незнакомстве с
кружевами и кружевным делом. Но она улыбнулась, показала на геодезическую
рейку, которую вслед за ящиками с теодолитом и нивелиром втащил в дом
рабочий изыскательского отряда, выдвинула ящик комода, извлекла скрученную
в рулончик полоску канвы и развернула, развязав тесемку. На длинной
полоске канвы пестрели вытянутые в двойную линию черные и красные узелки.
Расстеленная на столе полоска словно перекликалась с лежавшей на полу
геодезической рейкой с нанесенными на нее черными и красными
прямоугольничками делений. Неопровержимое, удивительное сходство.
Однако изыскатель согласился лишь снять копию с канвы - это и была
_кружевная ось по узлам_ - на кальку, а за оригиналом и кружевами то ли
приехать, то ли прислать, когда, дескать, мы разберемся вместе с другими
учеными. Бормотал что-то совсем невнятное, но очень старая женщина ни
капельки не сомневалась, наоборот, простодушно ликовала, что выполнила
наконец свое обязательство перед матерью, нашла ученого человека, который
разберется во всем.
А изыскатель, когда они в кромешной темноте раннего осеннего утра всем
отрядом вытащили машину из слякоти проселка в слякоть большака, сообразил,
что ночевали они вовсе не на хуторе, который значился на карте как
"Выселки", и выехали сейчас неизвестно куда, захлопотался до вечера и
уснул прямо в кабине. Еще два дня отряд наверстывал упущения, быстро
продвигаясь по трассе. Было не до выяснения, куда их занесло в ту ночь.
Не то чтобы изыскатель сразу же отказался от своего намерения, нет, он
показывал кальку и в кружевных артелях, и художникам-прикладникам - все
только пожимали плечами, и выражение "кружевная ось по узлам" никому не
встречалось никогда.
Минуло время. Есть такая поговорка: все дороги ведут в Рим. Я же
считаю, теперь пора говорить: в ЭВМ. Все дороги ведут в ЭВМ! Привели они
туда в конце концов и моего изыскателя с калькой. У вас свое воображение
есть, нетрудно по нашим временам представить: встретил приятеля,
знакомого, незнакомого в гостинице, в самолете, в поезде, случайно
заинтересовал, показал кальку. Своим чередом составили, где нужно,
программу, нащелкали соответствующих дырок в толстой бумаге - сами видели
в телевизоре или кино, как заправляют бумажные ленты в машины. Ответ же,
расшифровка вышла та самая: _авария на шестой авария планете ждем авария
на шестой_... Что соответствовало первым знакам на кальке в первой
строчке. Дальше не получалось понятных сочетаний, кроме намека на какие-то
координаты в предпоследней строчке.
Изыскатель сразу понял отчего. Он продавливал сетку канвы на кальку не
строго над узелками, а как попало, где канва казалась ему почетче. Да еще
произвольно разбил непрерывную полоску узелков на строчки. Только для
начала он оттиснул канву точно над первыми узелками. Конечно, ему верили,
тем более что сообщение получалось составленным по самым совершенным
правилам, о которых только начали догадываться, - с избыточной
информацией. Не ручаюсь за термины, важно, что верили ему. Но чтобы
принять расшифровку за точный научный и достоверный факт... Тут - стон!
Легла на душу изыскателя дополнительная тяжесть. Он, естественно, клял
себя и свою неосмотрительность, торопливость, неустойчивый характер с его
постоянной тягой к бродячей жизни. Не зря упоминал я о блудном сыне. И все
ему представлялась очень старая белая-белая женщина в зоревом бревенчатом
доме, которая ждет не дождется ученого человека. Выходило у него мрачно.
Поэтому я сказал изыскателю: если старому человеку есть чего ждать, он
проживет дольше. Светлое не потускнеет от ожидания. Задолжал в прошлом,
отдавай настоящему. Не успел - неси в будущее.
Пожилые люди любят повторять расхожие истины. Им сдается, что только у
них они звучат убедительно. Есть, выходит, и у меня такая привычка.
Жаль, не успел я спросить у изыскателя, где он оставляет записку,
когда, уходя, желает что-нибудь сообщить. А вы? Я, например, на самом
видном месте. Разве нельзя сообразить: раз для каких-то надобностей самым
видным местом оказались кружева, кружевные узоры, то не стоит ли поглядеть
и на другие, тоже заметные - на ковровый рисунок или на архитектурный
орнамент. Не ручаюсь за терминологию, но изучал кто-нибудь или нет такие
алгоритмы? Что, если не оплошать и нащелкать соответствующих дырок для ЭВМ
в толстой бумаге?
СКОВОРОДА
Это уж моя старуха подтвердит: не уродилась в тот год капуста. А
бабочка-капустница, наоборот, народилась. Тогда все ходили с палками.
Может, старухи и не было, помнится, уезжала в то лето к старшей дочери.
Потому что она потом спорила "Не к чему, - говорит, - против бабочек с
палками!"
А ведь каждая капустница таскала с собой в лапках гусеницу. Вывела
детку, питать ее нечем, и таскает. Увидит съедобное, сажает на него
гусеницу и караулит, ощеривается не хуже собаки. Вот все и ходили с
палками.
Я же пошел на речку с одной сковородой. Речка у нас под самым домом, за
домом лес. Очищать сковороду я придумал такой способ: сначала отмочить, а
потом несколько раз резко ударить об воду - весь кагар отскакивает. Да еще
получается звук. То ли твах-твах, то ли кваг-кваг.
Видно, на этот звук и прилетел глухарь. Шлепнулся на воду, плывет ко
мне как чумовой. Я его и хлопнул по голове сковородой, палки-то со мной не
было. Глухарь кверху лапами.
Вытащил я его из воды и смотрю - перья дыбом и белеют, белеют: в минуту
весь поседел и издох глухарь.
Пуда три в нем было - еле донес. Положил у порога, вернулся за
сковородой. А тут впору самому поседеть - треснула сковорода.
Старуха меня предостерегала: смотри, разобьешь своим способом сковороду
- прощай, живи в лесу один.
От проклятый глухарь! Не помню, сколько я просидел над сковородой, но
потихоньку сообразил: раз сковорода треснула не от способа, а от глухаря -
старуха должна простить.
А что, если не поверит? И опять сижу над сковородой. Капустницы все
небо застлали, а от их крыльев как пыхтение паровоза на станции чшш...
чш... тут меня и осенило:
- Чучело! Нужно набить из глухаря чучело!
Бросился я домой, бабочек распихиваю локтями, проталкиваюсь боком. Но
перед крыльцом застрял в капустницах. Толкнусь и отскакиваю - каша, а
пружинит, как парус.
Но, оказалось, соображают: только выдернул из прясла дрючок - вся туча
поднялась над домом. Поднялись бабочки и утащили остатки глухаря по
косточкам. Осталась на пороге лишь горка куколок. Нажрались гусеницы и тут
же окуклились.
Я решил оставить их до старухиного приезда. Но, как назло, уже через
два дня из куколок стали вылупляться взрослые насекомые. Мясная пища
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг