Александр Шалимов.
Ксанта, Бука, Фома и я
-----------------------------------------------------------------------
Сб. "Вахта "Арамиса". Л., "Детская литература", 1966.
OCR & spellcheck by HarryFan, 5 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Я еще не очень стар, хотя, конечно, по иным временам, мне, пожалуй,
пора бы и успокоиться... Я был мальчишкой, когда тут - в долине - бурились
первые скважины. Готовые скважины запирали тяжелыми вентилями, а рядом
вколачивали кол из неотесанной лиственницы и писали суриком на листе
фанеры: "Осторожно, кипяток!"
Эти надписи я видел на выцветших фотографиях в альбоме отца: пустынная
долина с редколесной тайгой, коричневато-пепельные склоны Камбального,
буровые вышки, трубы, втиснутые руками геологов в камчатскую землю. Когда
вентили чуть приоткрывали, трубы фонтанировали кипятком. Горячие ручьи
стекали по затоптанному мху в сизоватую пенистую Паужетку...
Отец в молодости разведывал Паужетское месторождение природного пара, а
потом строил первую на этой земле геотермальную электростанцию. Сначала
она была совсем маленькой: давала ток нескольким консервным заводам. А
потом разрослась. Помню, ее называли гигантом дальневосточной энергетики.
Как давно это было? Давно и недавно. Всего - век человеческий...
А впрочем, что такое человеческий век? В дни моей юности - на круг -
семьдесят лет. А теперь... Когда мне исполнилось сто двадцать, врачи не
позволили ехать в Гренландию. Но я всю жизнь отдал Крайнему Северу и Югу.
И, черт меня побери, я не хотел сдаваться. Я не мог вообразить себя без
работы. Она была необходима мне как воздух, - настоящая работа, рука об
руку с крепкими людьми; суровые ветры, льды и долгие ночи с радугами
полярных сияний. Выйдешь из теплого домика в ночь и слушаешь тишину льдов.
А она особенная, эта тишина. Звенит в ней что-то далекое, томительное,
волнующее, как ожидание вечной новизны. И пьешь морозный воздух, чистый,
как прозрачный родник, обжигающе холодный, живительный. С каждым глотком
сил прибывает. Разве можно человеку без этого?
Ну, а потом предложили ехать сюда... Управляющий Паужетским
геотермическим заповедником и природным музеем на юге Камчатки!.. Это я-то
- строитель Великой плотины на Лене и Берингова моста. Штат управления
заповедника: один управляющий плюс восемнадцать киберов, преимущественно
старой конструкции, некоторые требуют капитального ремонта. Вот так...
Впрочем, Камчатский заповедник - это еще лучшее из того, что предлагали
неугомонным ветеранам моего покроя. Конечно, я погорячился, покричал там,
в бюро кадров, даже кулаком по какому-то электронному лбу постучал, а
потом поехал... Так, посмотреть поехал... Как и что... Ведь я не был на
Камчатке сорок лет. Интересно все-таки: был "гигант дальневосточной
энергетики", а теперь - заповедник...
Прилетел сюда, в эту долину, которую помнил по старым фотографиям отца.
Полдня бродил среди молчаливых домиков опустевшего поселка, по притихшим
корпусам бывшей геотермальной электроцентрали. Почти век она освещала и
обогревала добрую половину Камчатки.
День выдался сумрачный, и сумрачно было на душе.
"Нет, мы оба стали ненужными, - думал я. - Эта гигантская
электростанция - детище моего отца. И я сам... Какой тут заповедник. Это
кладбище. Пустырь "истории... И никому до него нет дела. Жизнь ушла отсюда
навсегда. Конечно, теперь вулканическое тепло уже не используют, как в
двадцатом веке. Чем тогда служил вулкан? Печкой, в лучшем случае паровым
котлом. Теперь люди придумали штуки похитрее. Да и требования другие, -
сейчас сразу нужны миллиарды киловатт. Разве из одного вулкана вытянешь
столько? Вот и пришлось идти глубже - в подкоровую зону. Бурят скважины
глубиной в тридцать-сорок километров. Опускают в эти скважины
термоэлементы и получают энергию. Такие скважины можно бурить где
угодно...
На севере Гренландии, куда меня не пустили "по состоянию здоровья",
сейчас бурятся четыре такие скважины. Вот это работка! Там строится
энергоцентраль мощностью в сто миллиардов киловатт. Вторая на Земле, после
Антарктической. И тоже - для уничтожения льдов. А тут...
Я с отвращением посмотрел вокруг. Мачта высоковольтной передачи возле
центральных трансформаторов покосилась. Наверху у изоляторов свили гнезда
какие-то шальные птицы. Стекла над дверью, ведущей в круглое здание
диспетчерской, выбиты ветром... "Их придется вставить в первую очередь, -
мелькнуло в голове. - А то зимой нанесет снегу в диспетчерскую. Там
электронный мозг, точные приборы..."
А впрочем, зачем? Кому теперь нужна эта старая электронная башка и
покосившаяся мачта? Ведь ток уже не потечет по проводам. Птицы могут
спокойно высиживать птенцов в гнездах у самых изоляторов...
Музей! Смешная идея... Для кого? Держу пари на свою старую трубку - с
тех пор как станцию закрыли и улетел последний наблюдатель, нога
человеческая тут не ступала...
- Здравствуйте, - послышался тоненький голосок у меня за спиной. - А мы
вас ждали...
Я поспешно оглянулся. Девочка лет десяти в голубом комбинезоне с
интересом разглядывала меня. У нее было очень милое круглое личико с
заметно выступающими скулами, широкий нос, чуть раскосые карие глаза. На
смуглых щеках алел яркий румянец - печать солнца и камчатских ветров.
Капюшон комбинезона, отороченный пушистым белым мехом, был отброшен. В
рыжеватых вьющихся волосах словно запутался ветер.
- Здравствуй, - сказал я, несколько озадаченный. - Во-первых, кто ты и
откуда взялась, а во-вторых, кто мог здесь ждать меня?
- Я - Ксанта из поселка Серебристый Лебедь. А ждали вас мы все...
- Вот как! Интересно... Но что ты делаешь тут одна, в тайге? И где
находится этот ваш поселок Серебристый Лебедь?
- Он внизу, у моря, в семи километрах отсюда. И здесь совсем не тайга,
а бывшая вулканическая электростанция - Паужетская геотермальная
энергоцентраль. - Девочка хитро прищурилась и добавила: - Разве вы не
слышали про нее?
- Слышал кое-что... Так, значит, ты одна пришла сюда за семь
километров?
- И совсем не одна, а с Букой.
- С Букой? Не вижу... И потом, кто он, этот Бука?
- Бука - мой друг. Он - американец. Прадедушка привез его с Алеутских
островов, когда я была маленькой. Тогда и Бука был совсем крошечный. Он
помещался в рукавичке. А сейчас, о-о... Сейчас, если он встанет на задние
лапы, он будет выше вас.
- А, вот что! Понимаю... Однако это нехорошо с его стороны, оставлять
тебя одну в таком пустынном месте.
- Он совсем не виноват. Я разрешила ему проведать Фому. Я здесь сегодня
дежурная.
- Дежурная? Где же ты дежуришь?
- Здесь, на электростанции. Мы всем интернатом взяли над ней шефство до
вашего приезда. Надо же, чтобы кто-нибудь присматривал за киберами. Мы
передадим вам все в полном порядке. А потом будем вам помогать.
- Гм... Видишь ли, Ксанта... Впрочем, мы еще потолкуем об этом, чуть
позже. Ведь мне надо хорошо подумать, все взвесить...
- Вы, наверно, уже подумали, когда летели.
- Ну, это было очень быстро. Из Петропавловска сюда всего полчаса
полета. Скажи мне лучше, а что этот Фома - он постоянно живет тут?
- Да, он тут за главного сторожа, чтобы не приходили волки и дикие
кабаны.
- Интересно! Неужели тут еще сохранились волки?
- Конечно. Они живут вон там - за Курильским озером. Там у них свой
заповедник. Но они приходили сюда, и выли, и портили цветы. Теперь Фома их
не пускает.
- Гм... Слушай, Ксанта, а почему бы этого Фому не назначить тут
управляющим? Вот не знал, что он постоянно живет тут!
Ксанта внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде мелькнуло что-то
похожее на сомнение, - не шучу ли? Однако она сказала очень серьезно:
- Я думаю - Фома не справится. Нет, вы больше подходите...
- Спасибо... Пойдем все-таки к Фоме, поговорим с ним.
- Пойдемте, - тоненьким голоском сказала Ксанта.
Она повела меня по узкой, посыпанной красноватым песком дорожке в глубь
поселка. Вокруг рыжевато-огненным ковром горели цветы - осенние цветы
Камчатки: астры, хризантемы, георгины, сальвии. Густая поросль цветов
почти в рост Ксанты. Девочка уверенно вела меня сквозь этот пестрый живой
лабиринт. Мы обогнули одно здание, потом другое, наискось пересекли
широкую поляну - цветник. Над нами была тайга в ярком осеннем уборе -
бледно-зеленые, почти прозрачные лиственницы, огромные мохнатые кедры,
оранжевые березы, золотистые тополя, ярко-красные осины. А вокруг - буйный
ковер осенних цветов, аккуратные, посыпанные песком дорожки, разноцветные
домики поселка.
Местами кроны деревьев расступались, и высоко в бледно-голубом небе - в
полдень ветер угнал тучи - блестели нити проводов, подвешенные на высоких
ажурных мачтах. Лучи неяркого солнца пробивались сквозь осеннюю листву и
заставляли вспыхивать цветными огоньками зеленые и розовые стекла на
верандах. Было очень тихо. Лишь чуть слышно шелестели опавшие листья под
легкими шагами Ксанты. Пахло осенним лесом. Это был удивительный запах
горьковатой свежести, прелых листьев, грибов и хвои и еще чего-то, почти
неуловимого, но странно знакомого и волнующего...
Мы все шли и шли. И мне уже начало казаться, что нет никакой Паужетки,
нет старой геотермальной станции. Я в заповедном сказочном лесу своего
детства. Маленькая лесная фея ведет меня куда-то... Не все ли равно,
куда... Сейчас мы повстречаем доброго волшебника и начнутся чудеса...
Волшебника мы не встретили, но чудеса начались сразу, как только мы с
Ксантой очутились на небольшой площади, расположенной, вероятно, в самом
центре поселка. Площадь была вымощена квадратными плитами розоватого туфа.
Плиты не прилегали плотно одна к другой, и между ними всюду пробивался
ярко-зеленый мох. Это был удивительный геометрический узор, сотканный из
сетки живой зелени и квадратов теплого розового камня. Посреди площади -
круглый бассейн, выложенный красноватым мрамором. Раньше тут был фонтан,
но теперь он не действовал, и бассейн был пуст. За фонтаном поднимался
памятник из серого гранита: худощавая, чуть сутулая фигура в широкополой
шляпе и высоких сапогах, узкое лицо с бородкой клинышком, в левой руке -
геологический молоток. Я сразу узнал его. Я видел его живым на старинных
фотографиях. В прошлом веке его называли "отцом вулканологии", созданной
им науки о действующих вулканах. Конечно, он завоевал право стоять тут - в
поселке вулканологов, у подножия вулкана, который он заставил служить
людям. Но теперь... Разве не ирония судьбы - вечно стоять в покинутом
людьми селении. Что говорит случайным посетителям этих мест его имя,
высеченное на полированном граните?
- Знаешь ли, кто это? - тихо спросил я Ксанту.
Девочка подняла на меня удивленные глаза:
- Конечно. Это мой прапрапрадедушка. Папа говорил, что он, - Ксанта
указала на памятник, - первым стал изучать камчатские вулканы. И он
уговорил своих ровесников построить здесь поселок и вулканическую
электростанцию.
- Ого, - сказал я. Я чувствовал, что должен был что-нибудь сказать.
- Каждый день мы приносим свежие цветы к подножию его памятника, -
продолжала Ксанта. - Мама рассказывала, что прапрапрадедушка очень любил
цветы.
- Так значит, твои папа и мама тоже живут в поселке у моря?
- Что вы! В поселке у моря живут только дети, ну и, конечно, наши
воспитатели и наставники. Серебристый Лебедь - детский поселок. А моя мама
работает в Петропавловске. Она геолог, как и прапрапрадедушка. Папа - тоже
геолог. Но сейчас он в командировке, там, - Ксанта подняла пальчик вверх.
- Вечером будет видно, я вам покажу. Он на Луне. Изучает там вулканы. Он
обещал мне привезти оттуда лунные камни.
- Вот как! Ты, наверно, тоже мечтаешь стать геологом?
- Нет, я еще не решила, - серьезно сказала Ксанта. - Понимаете, очень
трудно выбрать. Все кажется таким интересным. В первом классе мы с Марой -
моей лучшей подругой - хотели быть капитанами космических кораблей. Во
втором - Мара вдруг захотела стать океанологом, чтобы работать на дне
Тихого океана. И я тоже захотела. Но потом мы узнали, что там всегда
темно, и, понимаете, мы раздумали. Теперь Мара хочет научиться сочинять
красивую музыку, а я - я еще думаю... Может быть, я буду работать на такой
станции, как эта, только побольше...
- Таких станций теперь не строят, девочка.
- Я знаю. Я думала про новые, которые строят сейчас, например в
Гренландии...
"Так тебе и надо", - мысленно сказал я самому себе и накрепко прикусил
язык.
- А может быть, поеду сажать леса в пустынях Африки, - продолжала
Ксанта, - или буду перевоспитывать диких животных, делать их умными и
добрыми. Как Фома...
- Что - как Фома?
- Ну, Фома - он тоже... Вы увидите, - Ксанта вдруг захлопала в ладоши.
- Смотрите, смотрите, - закричала она, - вот они идут к нам вместе с
Букой!
Я оглянулся. Через площадь неторопливо шествовали здоровенный лохматый
ньюфаундленд и большой бурый медведь. Ньюфаундленд был размером с
годовалого теленка, весь белый, с черными пятнами на широкой лобастой
морде и на массивных лапах. Приближался он с необыкновенным достоинством,
бесшумно и мягко ступая по каменным плитам. Косолапый, ростом чуть
поменьше пса, трусил за ним вразвалочку, опустив черный нос к самой земле.
Я невольно попятился и потянул за собой удивленную Ксанту.
- Не бойтесь, - сказала девочка, осторожно высвобождая пальцы из моей
руки, - Бука не кусается. А Фома - его перевоспитали, еще когда он был
маленьким медвежонком. Он очень добрый и все понимает. Подходите, не
стесняйтесь - продолжала она, обращаясь к псу и медведю, которые
остановились в нескольких шагах от нас. - Бука, поздоровайся с... - Ксанта
взглянула на меня. В ее взгляде были вопрос и легкое сомнение.
"Как она сейчас назовет меня? Неужели дедушкой?.. Если не назовет
дедушкой, тогда, пожалуй, останусь тут", - загадал я, а ей быстро-сказал:
- Меня зовут Филипп.
- Иди, Бука, поздоровайся с дядей Филиппом.
Я вздохнул с облегчением. Все-таки дядя, а не дедушка...
Но в этот самый момент здоровенный Бука подошел ко мне вплотную, легко
поднялся на задние лапы и, положив передние мне на плечи, лизнул теплым
шершавым языком в нос и в губы.
- Пшел! - вырвалось у меня. Сгибаясь под тяжестью огромного пса, я
поспешно заслонился локтем от его широкой добродушной морды. Бука
мимоходом лизнул меня еще раз в правое ухо и, видимо решив, что достаточно
полно проявил дружеские чувства, освободил из своих объятий. Он присел у
ног Ксанты и, не сводя с меня круглых янтарных глаз, принялся энергично
подметать мохнатым хвостом чистые розоватые плиты площади.
Очевидно, теперь настала очередь Фомы. Он заковылял ко мне, помаргивая
маленькими темными глазками и поводя влажным черным носом.
- Ксанта, - жалобно сказал я - Бука еще куда ни шло... Но, право,
никогда в жизни я не целовался с медведем, даже с перевоспитанным. Не
кажется ли тебе, что нам с Фомой достаточно ограничиться дружеским
рукопожатием?
- Пожалуйста, - согласилась Ксанта. - Фома, дай лапу дяде Филиппу. И
помни, ты должен во всем слушаться его. Он теперь твой главный начальник.
Фома одобрительно проворчал что-то и, присев рядом с Букой, протянул
мне тяжелую когтистую лапу. Я пожал ее с глубоким удовлетворением.
- Ну вот вы и познакомились, - сказала Ксанта. - Я очень, очень рада...
Как дела, Фома? Как твое ночное дежурство?
- Уффф! - сказал Фома и принялся тереться широкой коричнево-бурой
головой о комбинезон девочки.
- Понимаю, - кивнула Ксанта. - Тебя опять обижали белки? Знаете, дядя
Филипп, вам придется что-то придумать. Белки не дают покоя Фоме. Они
кидают в него вылущенными кедровыми шишками. Шишки застревают в его
косматой шерсти и очень мешают. Вот смотрите, сколько на нем шишек.
- Можно приспособить какого-нибудь кибера. Он будет вычесывать Фому,
если Фома, конечно, позволит.
- Позволит, позволит! - закричала Ксанта. - Правда, Фома?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг