кораблю. Он дал сигнал своим спутникам, затем направил в сторону мальчика
тонкий, как игла, фосфорический луч.
- Он хочет познакомиться с нами, - передал он результат своего
исследования. - Лучше, если мы пошлем к нему Аэрти.
Второй космонавт ответил согласием. Конус у него над скафандром снова
пожелтел, стал синим и опять принял первоначальную окраску, после чего
младший космонавт, нажав одну из кнопок, опустился вниз, к Санджару,
который, не подозревая, что делается над его головой, все еще спешил
вперед - потный, взъерошенный и все же, как всегда, упрямый.
* * *
А внизу страсти разгорались все жарче, круг всадников клокотал,
словно казан с кипящим пловом.
Тешабай-ата, Кадыр-бахши и около десятка авторитетных людей кишлака,
вошедших в состав жюри (Ислам-кари тоже был приглашен в их число),
расположились полукругом на большом арабском ковре, разостланном на
лужайке. Соревнование подходило к финишу: один из водителей-механиков
хлопкоуборочного комбайна, Музаффар-полвон, на полном скаку врезался в
небольшую группу всадников, далеко опередивших остальных и завладевших
улаком, и, ухватив добычу, резко рванул тушу козла к себе, да так, что ни
один из тех четверых, что сражались из-за добычи, не успел ему помешать.
Пока противники опомнились, Музаффар, молниеносно зажав козла коленом,
ринулся вперед. Но подскакавшие всадники окружили его, загораживая путь, и
тогда, изо всех сил хлестнув коня плетью, он чудом прорвался сквозь живую
ограду. Правда, чья-то плеть задела его, до крови ожгла подбородок, но
разъяренный карабаир, пулей устремясь вперед, понес хозяина так, словно у
него выросли крылья и он впрямь стал одним из сказочных коней, прозванных
араванскими - небесными. Обогнав соперников, Музаффар бросил улак наземь,
возле судей. Зрители встретили его, крича от восторга. Главный
церемониймейстер поднял улак с земли и, зажимая его коленом, протянул
победителю руку.
А парни уже вели приз - большого упитанного барана, который крутил
головой и ошалело смотрел вокруг. Затем председатель вручил Музаффару
конверт с деньгами и, еще раз поздравив его, сказал:
- Удачи вам, дорогой, и в труде, и в спорте!
Площадка вновь огласилась криками. Все хорошо знали Музаффара.
Трудолюбивый, застенчивый, он всегда готов был помочь товарищу, близким.
Полвоном - богатырем - прозвали его недаром; кто еще мог, с утра до вечера
проработав на комбайне, проскакать за ночь туда и обратно около двухсот
верст, чтобы проводить друга, а потом как ни в чем не бывало снова
работать на поле да еще перевыполнять норму? Кто не раз одолевал самых
сильных парней соседнего кишлака? И наконец, разве не за него согласилась
выйти красавица Ойгуль, хотя родители, как известно, хотели выдать ее за
городского парня, у которого был большой дом и хорошая должность.
Один из стариков, обращаясь к бахши, попросил:
- Не споете ли нам в честь полвона одну из своих песен, уважаемый
Кадырбай?
Пожелание старшего - закон. Но и сам Кадыр-бахши смотрел на молодого
победителя с отеческой лаской и нежностью, словно видел он перед собой
собственную свою молодость - горячую, отважную, красивую... Он с улыбкой
взял домбру, начал ее настраивать. Все сидящие поблизости с интересом
смотрели на него.
- Спою вам отрывок из дастана "Алпамыш", - настроив инструмент,
негромко объявил Кадыр-бахши и, немного подождав, сосредоточившись, с
силой ударил по струнам своей домбры.
* * *
Космонавты тем временем медленно опустились на площадку позади
зрителей. Тонкие фосфорические лучи быстро пробежали по рядам людей - туда
и обратно, а затем устремились к Кадыр-бахши, словно спеша вслед за тем,
что так сильно и горячо интересовало всех собравшихся.
Наездники, готовые ко второму заезду, медленно приблизились к певцу и
стали неподалеку в ожидании. На некоторых лицах выражалась досада:
разгоряченное самолюбие толкало их на дальнейшую борьбу, они тяжело
дышали. Зрители поспешно пересаживались поближе.
Впрочем, это было напрасно: сильный, звучный голос Кадыр-бахши был
слышен далеко, и казалось, что на возглас, которым он начал знаменитую
песнь об Алпамыше - герое-богатыре узбекского народа, откликнулись и холмы
вокруг, и горы, и само солнце: так всколыхнулись ряды слушателей. Сказание
это, близкое и дорогое собравшимся, было хорошо знакомо людям вокруг. С
детства слышали они то отрывки из дастана, исполнявшиеся певцами, то
стихи, то былины о храбром Алпамыше, а так как ни одна свадьба, ни один
той не обходится без песни, то, впитанная чуть ли не с молоком матери,
героическая эта сага Востока быстро захватила в плен слушателей. Все
постепенно замерло вокруг: и сидящие на ковре белобородые старцы, и
остальные члены жюри, и джигиты, мускулистые и крепкие, подставляющие из
широко распахнутых рубах смуглые тела навстречу первым горячим лучам.
Казалось, даже лошади, на чьих мордах еще не высохла пена и чьи бока не
успокоились после сумасшедшего бега, и те готовы слушать песню, так
присмирели они возле притихших своих владельцев...
Голос Кадыр-бахши набирал силу, протяжные, звучные аккорды вторили
ему. Чудо-домбра то рокотала, наливаясь гневом, то стонала, передавая
тончайшие переливы настроения, повествуя о страшной битве между узбекским
и калмыцким богатырями:
Силы не жалеет Алпамыш своей,
Кокальдаш в борьбе становится все злей,
Но ни Алпамыш не победил пока,
Ни калмык его не одолел пока.
Гнут хребты друг другу или мнут бока -
Хватка у того и этого крепка!
Он калмыка жмет - калмык едва стоит,
Он калмыка гнет - хребет его трещит;
От земли его он отрывает вдруг,
В небо высоко его швыряет вдруг!
Видя это чудо, весь народ шумит,
Головы закинув, в небеса глядит,
Как батыр огромный с неба вниз летит...*
_______________
* Перевод Л. Пеньковского.
Космонавты, расположившись сзади зрителей, внимательно слушали дастан
и следили за поведением и настроением зрителей. Эмоциональный фон,
сопровождающий информацию о подвигах, заинтересовал их в особенности. Еще
более странным было для них созвучие между Кадыр-бахши и сидящими вокруг
него людьми, как будто все они дышали и думали в унисон.
Отчего плачет вон тот худой старик в тюбетейке и темном халате,
утирая щеки концами широкого пояса? А джигит на коне нахмурился, словно он
вместе с Алпамышем сидит сейчас в темнице и стонет о родной земле,
оставленной вдалеке?
Приборы бесстрастно записывали происходящее, чуть слышно потрескивали
вокруг скафандров электрические разряды. Несмотря на то, что гости стояли,
почти не скрываясь, на них не обращали внимания. Возможно, чей-нибудь
взгляд падал на стоящие вдалеке странные фигуры, но белоснежные наросты
над полосатыми скафандрами сливались в восприятии с чалмой, которую
надевают старики. Сходство дополняли и сами скафандры, и пояса, да и
расстояние скрадывало огромный рост пришельцев. Так что рассеянный взгляд,
скользнув по ним, возвращался, как к магниту, к Кадыр-бахши, забывая о
фигурах, забравшихся так далеко в горы. Солнце ослепительно сияло вокруг,
и люди жмурились, сидя в этом потоке света и тепла, слушая могучий голос
народного певца и его волшебной домбры, забыв обо всем на свете...
* * *
Наконец они встретились: младший космонавт, молча вставший на пути
спешащего к высоте Санджара, и мальчик, занятый одной мыслью -
познакомиться с таинственными пришельцами. Когда Санджар поднял голову, он
отпрянул назад, но вскоре, хорошенько рассмотрев гостя, почувствовал
безошибочным детским инстинктом, что опасаться нечего, и первым обратился
к нему с приветствием:
- Здравствуй!
Белый цвет на "чалме", как про себя окрестил Санджар шлемообразную
верхушку, сменился нежно-голубым, и, осторожно нажав на кнопку пояса,
космонавт ответил тоже:
- Здравствуй!
- Ты понимаешь по-нашему? - обрадовался Санджар. - Вот хорошо!
Значит, будем дружить, да?
"Чалма" завибрировала, меняя оттенки, затем голос, идущий из
аппарата, расположенного на поясе, медленно ответил:
- Хорошо!
- Дедушка мне самокат купил. Самый лучший! На нем даже звонок есть.
Пойдем, покажу! - заторопился Санджар, озабоченный тем, что бы такое
показать своему новому другу. Кивнув ему головой, он медленно пошел вниз,
потом, убедившись, что гость тоже двинулся за ним, кубарем покатился по
нежно-зеленому холму, объятый восторгом.
"Покажу Долговязого (он успел дать космонавту прозвище) Анвару и
Ойбеку, они рот откроют от удивления! - думал он на бегу. - Мы с ним
придумаем какую-нибудь игру, такую, в которую никто еще не играл!"
- Ой, а ты откуда? - спохватился он, забыв, что даже не спросил,
откуда прилетела "тарелка". - Наверно, с Марса?
И, не дождавшись ответа, снова побежал, петляя в зарослях кустарника,
куда ребятишки кишлака обыкновенно приходили играть в свои игры. Санджар
тоже несколько раз приходил сюда, но его не принимали в игру, говорили,
что он маленький, что у него есть плохая привычка - играть не по правилам.
Это было правдой, но Санджар просто не мог слепо подчиняться установленным
нормам - он додумывал и вносил в игру что-то свое...
Наверное, поэтому он с таким восторгом, не задумываясь и не
осторожничая, принял в друзья "марсианина" (так он тоже решил называть
гостя). Что с того, что "марсианин" меняет окраску и вместо головы у него
шлем? Интересно, что за светящиеся кнопки на поясе? Санджар про себя
решил, что он обязательно потрогает их - чуть попозже, когда он познакомит
гостя с бабушкой, которая одна только и осталась в доме. А жалко, что мама
и тетя ушли в гости!
Космонавт проследил, куда бежит мальчик, и ждал его у входа в кишлак.
Запыхавшийся Санджар пролетел мимо, только махнул рукой: "Догоняй!" И
Долговязый, стараясь держаться поближе, плыл вслед за мальчиком, словно и
впрямь догонял его. Они уже были на ровной асфальтированной улице, по
обеим сторонам которой выстроились дома, обсаженные тутовником, вишней,
урюком и яблонями, которые только начинали расцветать. Тонкий аромат
цветов плыл над кишлаком. Возле одного из домов Санджар остановился:
- Прибыли! Вот запомни: наш дом - двадцать шестой номер!
Пробежав по плиткам, уложенным до самого крыльца, он влетел в дом.
- Бабушка, бабушка, смотрите! Я привел гостя! С Марса!
Старая женщина подняла измученные, тусклые глаза. Ей показалось, что
внук произнес "из Москвы".
- Какой же ты молодец, что привел гостя в наш дом, - произнесла она,
вновь закрывая глаза. - Веди его в комнаты.
Отдохнув немного, она заговорила вновь:
- Позови соседку, пусть Мастура накроет на стол. Арбузов попробуете,
дынь - они еще сохранились. Есть и сушеные. Видишь, внучек, не могу
встать. Ты ему скажи, что я больная, потому не могу сама принять гостя.
Космонавт внимательно вслушивался в то, что говорила бабушка
Санджара. В руке у него незаметно появился круглый зеленоватый прибор,
слабо мерцавший серебром, словно он был налит ртутью. Почти в то же
мгновение на противоположной стене заструилась длинная черная спираль,
словно свитая из множества дышащих пульсирующих волокон, и тонкий
зеленоватый луч протянулся из прибора к лежащей женщине, а от нее - на
стену. Спираль на стене начала раскручиваться, космонавт следил за нею, и
Санджар, открывший рот, чтобы спросить, что это такое, тоже застыл, глядя
то на стену, то на бабушку. Вдруг изображение на стене застыло, еще более
увеличилось, и стало видно, что одно из волокон, тонкое, словно волос,
порвано. Гость нажал кнопку, что-то вспыхнуло на месте разрыва, и спираль
так же медленно стала закручиваться вновь. Потом изображение погасло,
спираль исчезла, а космонавт, медленно выговаривая слова, сказал Санджару:
- Сейчас она встанет.
И точно: бабушка оцепенело смотрела на свою руку, которая в течение
долгого времени была неподвижною, а сейчас, словно помимо ее воли, крепко
ухватилась за край кровати. Так же растерянно подняла бабушка и другую
руку, затем повернулась в кровати и села.
Взгляд ее, тусклый и безнадежный, стал осмысленным, острым.
- Что это со мной, внучек? - спрашивала она, ощупывая постель. - Я
сижу. Я двигаюсь! - Она опять задвигала руками и ногами. - А может, это во
сне? - произнесла она нерешительно. - Зови деда, внучек. А то я себе не
верю.
- Да нет же, бабушка! - закричал Санджар, подбегая к ней. - Ты
выздоровела! Выздоровела! Это наш Долговязый сделал! Это он! Пойду деду
скажу, получу от него суюнчи*! Пойдем!
_______________
* С у ю н ч и - подарок за радостную весть.
Он пулей выскочил за дверь, снова помчался по дороге. Аэрти, спрятав
прибор, исчез так же незаметно, как и появился, последовав за своим
неугомонным знакомцем, чьи эмоции и поведение неустанно анализировали
приборы, чтобы выдать впоследствии модель поведения земного ребенка.
Санджар, пожалуй, лучше других соответствовал цели, которую ставили перед
собой гости с другой планеты, изучая стереотипы поведения землян в тех или
иных условиях. Здоровый, неугомонный, жизнерадостный мальчик воплощал в
себе живой и острый ум, готовность исследовать все непонятное, и
непосредственность, с которой он это делал, заставляла предполагать, что
дерзость и риск, видимо, в большей мере присущие взрослым землянам, рано
или поздно заставят их выйти за пределы Солнечной системы.
* * *
Говоря языком древних восточных поэтов, "ангел вдохновения продолжал
держать в своих объятиях" Кадыр-бахши. Страдания Алпамыша зажгли на его
глазах слезы. О слушателях и говорить нечего: мертвая тишина царила
вокруг, тишина, которая лучше любых слов говорит о том, какую власть над
человеческими сердцами имеет настоящее искусство.
И только когда кончился дастан, холмы и лужайка огласились
аплодисментами, криками: "Молодец, Кадырбай!" Певец, положив на ковер свою
домбру, вытирал вспотевший лоб платком, грудь его тяжело вздымалась.
Именно в этот момент Санджар, не найдя деда, подлетел к отцу, который
в числе других всадников участвовал в улаке:
- Папа, я видел "тарелку"! Долговязый с Марса вылечил нашу бабушку!
Бабушка выздоровела! А потом он взял меня за руку, и я полетел с ним по
небу!
- Успокойся, сынок. Иди ко мне.
Оторвав мальчика от земли, отец посадил его к себе на лошадь. Но так
как Санджар продолжал кричать, отец, достав конфету, протянул ее сыну:
- Не болтай глупостей! Бегаешь целый день, вот и перегрелся, а теперь
тут сказки рассказываешь!
Санджар хотел было возразить, но большая шоколадная конфета пахла так
вкусно, а он любил сладкое больше всего на свете и потому на некоторое
время забыл обо всем. Когда же вспомнил о своем новом друге, то нигде его
не нашел, только на вершине тюбетейкообразной горы опять дымилось белое
облако, скрыв и "тарелку", и гостей с другой планеты.
Санджар, сидя на лошади, видел, как поднялось белое облако и, все
уменьшаясь в размерах, взмыла в небо плоская ракета, все больше становясь
похожей на звезду.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг