- Только сейчас инженер увидел, что машина, правда без рабочих механизмов,
была погружена на повозку. Гелиобал и двое его ближайших помощников с
помощью канатов подвязывали отдельные ее части к высоким бортам; у
инженера мелькнула мысль, что повозка готовилась заранее и специально
предназначалась для транспортировки машины. Самым удивительным было то,
что под котлом в большой медной жаровне пылал огонь, пар уже бежал по
жилам машины, и все ее тело содрогалось, напоминая норовистого коня,
который дрожит, фыркает, грызет удила, горя нетерпением пуститься вскачь.
Услышав приказ инженера, люди, которые трудились вокруг машины,
побросали все и мгновенно рассыпались кто куда. Только Гелиобал и его
подручные продолжали заниматься своим делом. Инженер не верил своим глазам
и со злостью отшвырнул руку, которая легла ему на плечо. Между тем это был
центурион, державший поводья лошадей.
- Ты слышишь меня, Гелиобал? - завопил инженер.
- Да, господин, - прозвучал ответ.
- Чего же ты медлишь? Машину не спасти. Мы построим другую.
- Нет, господин.
- Он сошел с ума, - сказал центурион. - Оставь его, едем, через три
минуты толпа будет здесь.
Они вскочили на лошадей.
- Гелиобал! - крикнул инженер. - Я зову тебя в последний раз, еще можно
спастись!
- Спасайся, господин мой, я тебя сейчас догоню.
Первые ряды рабов, уже взбирались на постамент храма. Инженер вслед за
центурионом пустил коня в галоп. Только через несколько минут скачки до
него вдруг дошел смысл последней реплики изобретателя. Сомнений быть не
могло, несчастный действительно спятил. Он подтянул поводья и оглянулся.
Всю жизнь будет помнить инженер поразительное зрелище, развернувшееся
перед ним на протяжении нескольких секунд. С торжествующим гиком неслись
масса тел и полыхающее над ней зарево факелов к огнедышащей машине. Еще
мгновение, и все будет кончено, от величайшего творения техники останется
мертвая груда металла, а его создателя разорвут на куски. Инженер закрыл
глаза и тут же открыл их, чтобы увидеть чудо. Неожиданно повозка с машиной
тронулась с места и, набирая скорость, понеслась навстречу толпе. Вопль
ужаса пронесся над Гелиополисом, когда рабы завидели мчавшийся им
навстречу экипаж, громыхающий по плитам постамента и рассыпающий искры. Он
двигался сам, без лошадей или буйволов, и было ясно как день, что движение
это порождено некой силой божественного происхождения.
Кольцо рабов мгновенно распалось, задние ряды пустились наутек, а
передние в панике бросились на землю, уткнулись головами в песок, чтобы
укрыться от гнева Юпитера или Ваала - кто мог знать, какой именно бог
решил явиться в облике машины? Когда повозка пронеслась мимо
остолбеневшего инженера, он разглядел тяжелую фигуру Гелиобала, деловито
подбрасывавшего в жаровню уголь. Инженер тронул коня. Лишь в 20 стадиях от
Гелиополиса ему с центурионом удалось нагнать машину. Она мирно пыхтела у
обочины, "на пару", как выразился Гелиобал, возившийся с треснутой задней
осью повозки.
- Ты хотел удрать, чтобы одному завладеть машиной! - сказал центурион
грозно, кладя руку на меч.
Изобретатель даже не обернулся к нему лицом.
- Будь у меня такие намерения, - холодно возразил он, - я бы просто
прибавил огоньку.
И центурион замолчал. Самое странное, что он, видимо, пришел в хорошее
расположение духа.
Дорогой Гелиобал рассказал, что, несмотря на запрет, начал
разрабатывать идею соединения двигателя с колесницей. Немало бессонных
ночей провел он над созданием механизма, передающего движение с вала на
ось повозки. Ему удалось найти оригинальное решение для управлению ею.
Инженер оценил его простоту и изящество, взявшись за рулевые рычаги,
которые с помощью пружинной тяги позволяли разворачивать переднюю ось на
четвертую часть окружности.
У Гелиобала была своя разведка в бараках: друзья-финикийцы
предупреждали его о подпольной работе агитаторов и растущей враждебности к
машине. Он понял, что надо торопиться, но не рискнул поделиться опасениями
с инженером и решил готовиться втайне.
К счастью... Уместно ли употреблять это слово? Машину удалось спасти,
но какой ценой. К инженеру вернулись невеселые мысли: как-то их встретят в
Риме, если вообще удастся туда добраться? Пытаясь отвлечься, он
приподнялся, взглянул поверх кормы. Море было покойно, след луны бежал за
триерой, на востоке в предрассветных сумерках начинала очерчиваться
холмистая линия италийского побережья.
Центурион тоже ворочался на своем неудобном ложе. В отличие от инженера
он пребывал в приподнятом настроении. Правда, на секунду у него мелькнула
мысль, что какой-то болван из генерального штаба вздумает обвинить его в
дезертирстве и предать военному суду. На всякий случай он принял свои
меры: отрядил гонцов к наместнику провинции и своему непосредственному
воинскому начальнику - легату с туманными донесениями об "особых
обстоятельствах, побудивших его во имя интересов великого Рима временно
покинуть вверенный ему пост". С этой предосторожностью он с головой
окунулся в авантюру.
Центурион с удовольствием припоминал их путешествие к берегу моря,
особенно минуты, когда он взял на себя управление огненной колесницей. Они
предпочли объехать Библос миль за тридцать и после недолгих поисков
обнаружили небольшую гавань, где стояли на приколе несколько купеческих
судов. Этот осел-инженер вздумал нанять одно из них, но хозяин,
почувствовавший, что они спешат и вдобавок избегают встречи с местными
властями, заломил сумасшедшую цену. Тогда центурион вынужден был взять
дело в свои руки. Он объявил корабль реквизированным и велел воинам,
которых взял с собой, связать судовладельца и бросить его в трюм. Когда
инженер по доброте душевной вступился за прохвоста, центурион резонно
возразил, что только так они смогут вернуть судно хозяину.
Забавно, что из кораблей, стоявших у причала, они предпочли самый
дряхлый - триера была спущена на воду чуть ли не во времена Антония и
Клеопатры. Но на этом настоял Гелиобал, и, когда объяснил почему, все они
прониклись энтузиазмом. Изобретатель не собирался прибегать к веслам и
парусам, он имел наготове проект соединения огненной машины с кораблем, а
триера с ее низкой посадкой больше подходила для этой цели. Им
понадобились целые две недели, чтобы изготовить и установить огромное
лопастное колесо, наладить передаточный механизм. Зато как лихо пронеслись
они на всех парах вдоль берега, повергнув ниц всех случайных зрителей
очередного чуда. Центурион с удовольствием хмыкнул, вспоминая эпизоды их
плавания к италийским берегам: встречу с военным кораблем, капитан
которого приказал им остановиться и был посрамлен сверх меры, когда
триера, издевательски описав вокруг него несколько окружностей, показала
корму и молнией исчезла за линией горизонта; или переполох, поднявшийся в
прибрежных селах Мелиты [Мальты], когда люди завидели огнедышащий корабль,
стремительно мчащийся, почти летящий по волнам.
Честолюбивые мечты одолевали центуриона. Ему рисовались картины битвы,
в которой участвовали десятки и сотни огненных колесниц, виды морского
боя, где парусным и гребным судам вражеской стороны противостояли
быстроходные и потому непобедимые машинные корабли римского флота. Всякий
раз он повелевал войсками и переживал триумф, император вручал ему золотую
фалеру [награды за доблесть в римской армии] и возлагал на него лавровый
венок. Впрочем, почему бы ему самому, владельцу огненной машины, не
взобраться на Палантин?
Бодрствовал и Гелиобал. Забросив очередную порцию угля в жадную глотку
своего детища, он прилег неподалеку и лениво наблюдал, как одна за другой
гаснут звезды, погружаясь в серый свет дня. Мысль его блуждала в
технических сферах, где он чувствовал себя волшебником. Почему бы не
пристроить к делу молнию, думал он, разве все, что создано богами на этом
свете, не предназначено быть использованным на благо человека? Потом перед
ним мелькнула огненная машина, пристроенная на теле огромной птицы:
двигатель заработал, медные крылья птицы вздрогнули и стали биться о
землю, она медленно начала отрываться от земли и взмыла в небо.
Сквозь полудрему он услышал голоса и увидел двух солдат, несших стражу.
Зачерпнув вина из бочки, стоявшей у борта, они вполголоса о чем-то
переговаривались.
- Дрянное вино! - услышал Гелиобал. - Должно быть, в пифос попала
морская вода.
- Так не пей, - возразил второй.
Гелиобал увидел, как легионер повернулся, собираясь выплеснуть вино,
как его взгляд пал на машину. Финикиец почти физически ощутил шальную
мысль, мелькнувшую в голове воина: "Поддам-ка я пару, как в термах". Но
крикнуть и остановить безумца он уже не успел...
Небольшой отряд римских воинов; несших караул на острове Капреи
[Капри], наблюдал в то утро вспышку пламени примерно в десяти стадиях от
берега. Затем волны донесли приглушенный шум взрыва.
- Звезда упала с неба, - заметил декурион, - здесь это случается часто.
Через несколько часов море вынесло на берег трупы и обломки триеры,
среди которых были странные медные трубки, вызывавшие недоумение. А затем
выплыл полуживой, обгоревший человек. Был он плотен, невысок ростом, с
черной квадратной бородой и маленькими глазками, в которых застыло горе.
- Кто ты? - спросил декурион.
- Я почти бог, - ответил незнакомец. - Я создал огненную машину,
которая может двигать колесницу по земле, корабль по морю, птицу по небу.
- Декурион переглянулся со своим помощником.
- Ты наглый враль или сумасшедший, - сказал он.
- Я создал огненную машину, - упрямо повторил чернобородый.
- Так где же она?
- Взорвалась, утопив корабль. Погибли все: инженер, центурион, солдаты.
- Центурион? На борту был римский офицер?
- Да. И инженер.
- Наплевать на инженера. Ты признался, что твоя идиотская машина
послужила причиной гибели корабля.
- Не по моей вине.
- Это уже не столь важно, - возразил декурион. Он велел связать
финикийца и бросить его обратно в море.
Группа туристов, приехавших в Ливан с разных концов света, осматривала
величественные развалины Баальбека.
- Непостижимо, - воскликнул один из них, - как это древние, с их
примитивной техникой, ухитрялись устанавливать тысячетонные плиты и тем
более поднимать 45-тонные колонны! Я не ошибся, вы называли нам эти цифры?
- обратился он к гиду.
- Да, - подтвердил тот, - все удивляются, как вы. Я к этому привык.
- Может быть, здесь поработали пришельцы из космоса? - заметил другой
турист. - Я встречал где-то подобное предположение.
В результате гибели Гелиобала и его огненной машины паровой двигатель
был изобретен позднее на 1600 лет.
Электроэнергия соответственно была приручена на век позже.
Расщепление ядра, видимо, запоздало лет на десять.
Авт.сб. "И деревья, как всадники...". М., "Молодая гвардия", 1986.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 23.08.2001 13:21
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг