Ром кивнул, дав себе слово при первом же подходящем случае отплатить
Гелю за предательство.
- Она тебе понравилась?
Ром опять кивнул.
- Ты влюбился?
- Не знаю, отец.
- Да, конечно, никому это не ведомо, пока не приходится идти на
жертвы ради своего чувства.
- Ты считаешь, что любовь - это готовность чем-то пожертвовать?
- По-моему, лучше не скажешь.
Ром с вызовом встретил обеспокоенный отцовский взгляд:
- Тогда признаюсь: я готов ради Улы на все.
Они вели беседу в саду, окружавшем со всех сторон семейный коттедж.
Заботливо взращенный руками нескольких поколений семейства Монтекки и
поддерживаемый в образцовом порядке, сад содержал десятки видов
гермеситской флоры, декоративных и плодоносящих. Ром обвел глазами этот
благоухающий уголок, где каждое дерево, куст, цветок были знакомы ему до
мельчайших, скрытых от постороннего взора деталей. Вместе с отцом,
матерью, Гелем он поил и кормил их, выхаживал от болезней, укрывал от
редкого, но грозного в здешних краях града. Сад несравненно больше, чем
дом, был для него обителью детства и юности, в нем он впервые осознал себя
агром, художником природы, чье искусство способно извлечь из земли и
плоды, насущные для жизни, и цветы, радующие своей красотой. Внезапно Рома
обожгло предчувствие, что скоро ему придется расстаться с садом, что жизнь
круто развернула его, толкая на путь риска и надежды.
Отец, долго искавший нужные слова, поднялся из шезлонга, подошел к
Рому, положил руку ему на плечо.
- Подумай, сынок, ты вступаешь на рискованный путь. - Истолковав
улыбку сына как мальчишеское нежелание прислушаться к доводам разума, он
продолжал настойчиво: - Да, да, не смейся, ты даже не представляешь, сколь
трагичны могут быть последствия твоего увлечения.
- Сердцу не прикажешь, - буркнул Ром.
- Вели себе забыть ее, выкинь из головы. Я знаю: для тебя пришла пора
любви, но разве трудно найти спутницу жизни среди многих миллионов девушек
нашего клана, близких тебе по профессии, по духу?
- Я уже сделал выбор, - просто сказал Ром.
- Оставь, это все блажь! - возразил отец, раздражаясь. - Отдай себе
отчет, наконец, что человек не волен распоряжаться собой, как ему
вздумается, он обязан соблюдать традицию. Уже пятьсот лет никто из нашего
клана не женился и не вышел замуж на стороне. Мы, агры, не просто
социальный слой. Мы - профессия. У нас свой, отличный от других язык, свои
нравы и обычаи. Что случится, если люди начнут перемешиваться? Не станет
хороших знатоков своего дела, все придет в упадок и запустение. Ведь
мастерство, сноровка, умение, все то, без чего труд и не в радость, и не в
пользу, передаются не столько в вашем университете, сколько в семье, от
отца к сыну. Только так можно сберечь их, не расплескать, копить и
шлифовать дальше.
- А что было раньше? - спросил Ром.
- Когда раньше?
- Ну, пятьсот лет назад.
- Не могу сказать тебе точно, я ведь не ист. Кажется, тогда было
иначе. Какое это имеет значение? Кстати, именно поэтому род людской не
развивался достаточно быстро, ему угрожало вырождение. Профессиональный
клан дал мощное ускорение прогресса.
- Может быть, ты и прав, - сказал Ром задумчиво.
- Конечно же! - воскликнул отец с ноткой удовлетворения. - Не
сомневался, что ты разберешься во всем этом, ты у меня умница. - И
потрепал сына по щеке. Рому была приятна эта непривычная ласка. Он впервые
видел своего родителя по-настоящему взволнованным, и ему очень не хотелось
его огорчать. Но он не смог удержаться от реплики:
- Видишь, если б ты хоть немного знал историю, то смог бы привести
дополнительные доводы во славу кланов.
- Твоя ирония неуместна, - сухо сказал отец, возвращаясь в обычное
для себя состояние. - Если бы я лучше знал историю, я бы хуже знал
агрономию... Что ж, я пытался тебя вразумить, теперь же вынужден просто
воспользоваться родительской властью. Я запрещаю тебе, слышишь, запрещаю
заниматься математикой и встречаться с этой матой. - В голосе его
прозвучала откровенная неприязнь к чужачке, которая грозит навлечь беду на
сына.
- На этот счет можешь не беспокоиться, - так же сухо ответил Ром. -
Она сама не желает со мной встречаться.
- И отлично, видно, у нее побольше разума и чувства ответственности.
Отец с сыном, крайне недовольные друг другом, насупились, избегая
встречаться взглядами. Тут как нельзя более кстати в сад ввалился Сторти,
заполнив собой добрую половину свободного пространства. Со своей обычной
бесцеремонностью он сперва плюхнулся в кресло, а затем уже спросил:
- Надеюсь, я не помешал? - И, не ожидая ответа, пустился в
рассуждения: - Смотрю я на вас и думаю о вреде родственных отношений.
Посторонние люди поспорят, поругаются и разойдутся, все на том кончилось.
Что мне, в конце концов, до него, в следующий раз я с ним и разговаривать
не стану, за милю обойду. А тут ведь никуда не денешься, хочешь не хочешь,
надо сосуществовать. И обида острее. От чужого я не жду особого сочувствия
и пощады, если что не так брякну. От своего всякое возражение уже принимаю
за предательство: как мог он, которого я люблю, так низко и неделикатно со
мной обойтись!
Выслушав эту тираду, Ром уже не сомневался, что Сторти с отцом
сговорились взяться за него вдвоем, и то, что наставник явился с
опозданием, тоже, очевидно, было заранее условлено. Сейчас навалятся,
подумал он с раздражением, начнут поучать, как надо жить, да почему
следует блюсти традицию, да на чем Гермес держится... Бежать бы отсюда
куда глаза глядят!
- А ячменкой у вас гостей потчуют? - спросил Сторти. - Очень уж
жарко.
- Даже непрошеных, - ответил отец и крикнул в дом, чтобы приготовили
напиток. В саду появилось механическое существо, смахивающее на кухонный
шкаф. Лихо подкатив к ним на маленьких колесиках, робот с помощью
пластиковых рук извлек из своего чрева кружку с ячменкой и поставил ее
перед Сторти. У того вытянулась физиономия.
- Я-то надеялся отведать нектара, изготовленного искусницей Монтекки,
- сказал он со вздохом.
- Жена сейчас в отъезде, у них какие-то нелады на селекционной
станции.
- Ничего не поделаешь, придется глотать это варево.
- Напиток изготовлен из лучших сортов ячменя и по самой передовой
технологии, - заявил робот с достоинством. Голос у него был звучный, как у
диктора.
- Знаем мы вашу технологию, - проворчал Сторти.
- Вы сначала попробуйте, - вежливо отпарировал робот. - Нельзя же
судить заранее.
- Логично. Беру свои слова назад и прошу извинения. - Сторти привстал
и сделал шутливый полупоклон.
Робот принял это как должное.
- Не сомневаюсь, - невозмутимо заявил он, - что напиток придется вам
по вкусу. - И, откатившись, исчез из виду так же внезапно, как появился.
Эта сценка несколько разрядила обстановку, что и входило в расчеты
Сторти. Отхлебнув ячменки, он приступил к делу.
- Судя по сердитому выражению вашего лица, Монтекки, у вас есть
какие-то претензии к моему воспитаннику. Не сочтете ли возможным ввести
меня в курс событий?
- А я полагаю, вам по долгу службы следовало бы первому знать, что
происходит с моим сыном, - отрезал отец.
Кровь бросилась в лицо Рому, он вскочил.
- Зачем ломать комедию, я ведь давно догадался, что вы сговорились.
По горло сыт вашими поучениями, можете заниматься этим без меня!
- Не впадай в истерику, - холодно сказал отец, а Сторти цепко ухватил
Рома за плечо и усадил на место.
- Что ты, дружок, какой заговор, клянусь, ты ошибаешься.
Он откашлялся, выразительным жестом дал оценку поварскому искусству
робота и продолжал:
- Не скрою, до меня дошли некоторые слухи о твоем неожиданном
увлечении математикой и о его, скажем так, побудительном стимуле. Но я не
вижу во всем этом ровно ничего предосудительного.
- То есть как, - спросил отец с нескрываемым удивлением, - вы хотите
сказать, что подобная нелепость в порядке вещей?
- Именно так я выразился.
Старший Монтекки побелел от злости; казалось, вот-вот его хватит
удар. Ром испугался за отца и на секунду ощутил даже неприязнь к Сторти,
который между тем продолжал как ни в чем не бывало излагать свою точку
зрения. Говорил он громко и внятно, как бы желая подчеркнуть, что это не
какие-то случайно пришедшие в голову мысли, от которых можно и
отступиться, а глубоко продуманное и годами выношенное убеждение.
- Я вообще полагаю, олдермен, - отец Рома входил в совет старейшин
общины агров, - что успех благословенной клановой системы основывается на
ее добровольности. Мы становимся аграми не потому, что так повелели наши
предки, а потому, что каждый из нас с детства влюбляется в свою профессию.
Также и люди других кланов. Ром любит землю и никогда ей не изменит, за
это я готов поручиться. Вы можете себя поздравить с тем, что сумели дать
сыновьям классическое воспитание. Чего говорить, ваше маленькое семейное
чудо, - Сторти обвел рукой сад, - вот где заложено пристрастие Рома и Геля
к нашей профессии.
Польщенный Монтекки смягчился.
- Так и я думал до недавнего времени.
- И были правы, - подхватил Сторти. - Верно, Ром, ты не собираешься
изменять нашему делу?
- Никогда!
- Ну вот и отлично. - Сторти хитро взглянул на него своими маленькими
глазками. - Пусть уж Ула переучивается. Когда гермеситы вступают в брак,
женщина оставляет свою семью и входит в дом мужа. Не так ли должно быть,
коль скоро вы из разных кланов?
Сторти задел больное место в душе Рома. Его мужская гордость
восставала при мысли, что это он рвется навстречу мате, не питая надежды
на взаимность.
- Как ты считаешь, способна Ула на такой подвиг? Если нет - она тебя
не стоит.
- Позвольте... - начал было Монтекки, но Сторти перебил его:
- Ром, будь другом, посмотри, нет ли у вас в рефрижераторе
стандартной баночной ячменки. Заодно поколоти вашего робота: более
гнусного пойла я в жизни не пробовал. - С гримасой отвращения он выплеснул
из кружки на грядку с редисом остатки напитка. - Надеюсь, редис не
погибнет от этой отравы.
Ром взял кружку и пошел в дом, догадываясь, что Сторти таким способом
отсылает его, чтобы посекретничать с отцом. Он не успел исчезнуть в
дверях, как тот набросился на Сторти:
- Ваше поведение возмутительно! Неужели вы не понимаете, что эта
мальчишеская страсть может погубить всю его жизнь? И вместо того чтобы
помочь мне остановить Рома, вы своими дурацкими рассуждениями только
поощряете его на новые безумства!
- Тише, олдермен, не то он нас услышит. Теперь разрешите мне сказать,
что вы никогда ничего не понимали в своих сыновьях, даже не пытались
понять. Что вы знаете о Роме? Только то, что он добрый и умный юноша,
послушный сын, способный студент? А ведь это - тонкая мечтательная натура,
характер сложный и своенравный. Вам, например, приходило в голову, что Ром
сочетает в себе такие, казалось бы, несовместимые черты, как
сентиментальную расслабленность и буйство нрава, что он, застенчивый и
молчаливый в кругу сверстников, меньше всего претендующий на роль вожака,
при встрече с опасностью рвется вперед, что он свирепеет и может наделать
глупостей всякий раз, когда, по его мнению, совершается несправедливость?
- Конечно, я догадывался...
- Оставьте, - грубо оборвал его Сторти, - ничего вы не догадывались.
Силой от него ничего не добьешься, здесь нужен деликатный подход. И я как
раз его нашел, - заявил наставник самодовольно.
- Я не против деликатности, - возразил Монтекки, несколько
растерянный этим наступлением, - но как бы она не привела к обратным
результатам. Вот вы задели его мужское достоинство...
- Заметили, как он покраснел?
- Да, видимо, его самого мучает эта мысль. Но представьте, если эта
Ула, черт бы ее побрал, в самом деле кинется ему в объятия, что останется
нам с вами - соглашаться на их союз? Вы понимаете, какой это вселенский
скандал. Вот уже пятьсот лет...
- Глупости, никогда, ни при каких обстоятельствах мата не опустится
до того, чтобы влюбиться в агра, да еще изменить своей профессии. Ром
будет биться головой об стену, будет страдать, а потом клановая гордость
возьмет свое, он отвернется от нее и утешится с какой-нибудь симпатичной
агрянкой. Кстати, у меня есть на примете одна такая, совершенство во всех
отношениях. - Сторти поднял большой палец и причмокнул своими толстыми
губами. - Я пораскину мозгами, как их свести.
Монтекки кивнул, как бы говоря: <Вот это другой разговор>. Сторти
воодушевился.
- Доверьтесь мне, я знаю, как взяться за дело. А вам мой добрый
совет: не торопите событий, позвольте им идти своим чередом, все уладится
само собой.
- Если бы так! - сказал полуубежденный Монтекки. - Если бы так! И все
же, раз Ром мог увлечься Улой, почему она не может увлечься им? Ведь он
парень что надо, - добавил он с гордостью.
- Конечно, - улыбнулся Сторти, - и будь я этой самой Улой, ни минуту
не задумываясь, втюрился бы в вашего сына. Однако не забывайте, что она
мата, а люди этого клана большие задавалы, они ставят себя выше всех
прочих.
- Без всяких на то оснований! - возмутился Монтекки.
- Разумеется. Но в данном случае это нам с вами на руку... Где ты
пропадал так долго, бездельник? - вскричал он, завидев появившегося на
веранде Рома. - У твоего наставника горло пересохло!
4
- Ах, Ула, Ула, - укоризненно сказала мать, - опять ты не сдала
зачета. Без конца вертишься перед зеркалом. Боюсь, Пер слишком вскружил
тебе голову.
- Вот уж ерунда, - фыркнула Ула. - Я невысокого мнения о его
умственных способностях.
Мать уставилась на нее с подозрением.
- Тогда кто-то другой. Не увлекайся, девочка. Ты не должна забывать,
что Пер - твой нареченный. Он способный юноша. Чуточку шалопай, правда, но
с годами это проходит.
- Что ж, прикажешь ждать, пока этот шалопай, которого вы без моего
согласия нарекли мне в женихи, возьмется за ум?
- Мы не могли с тобой советоваться, тебе тогда исполнилось два года.
Прекрасно знаешь, что такова традиция. Конечно, никто не будет вас
неволить, но Пер - хорошая для тебя партия. Он происходит из старинного
профессионального рода, выдвинувшего плеяду знаменитых математиков.
- Мне жить не с плеядой.
- Очень уж ты строптивая. - Мать обняла дочь за плечи и усадила рядом
с собой. В просторной, с изыском обставленной гостиной им было покойно и
уютно. Хрустальная люстра бросала цветные блики на портреты знатных
предков Улы, последним в ряду был ее дед, прославившийся открытием
суперисчисления. На телеэкране, занимавшем полстены, шла хроника
гермеситской жизни, мелькали, сопровождаемые хвалебным комментарием,
новинки робототехники, бытовые приборы, домашняя утварь, модная одежда и
кулинарные рецепты. Приглушенный звук не мешал беседовать.
- Давай поговорим серьезно, Ула. Ты знаешь, что в отличие от отца я
не любительница читать нотации...
- Только этим и занимаешься.
- Придержи язычок. Я по-матерински предостерегаю тебя. Ты хороша
собой...
- Не просто хороша, а красива. Так твердит твой Пер.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг