- Да.
- Я тоже.
И опять никакого отклика. Ром не отступался.
- Ты учишься?
- Да.
- Чему же вас учат?
- Тебе это будет непонятно.
- Ах, высокие материи, - съязвил он и, не услышав ответа, сказал с
раздражением: - Что ты молчишь, снизойди наконец до простого смертного,
тебя ведь не убудет!
- Ну вот, я готова. - Она обошла его и стала лицом к лицу.
- Скажи, почему ты ударил своего брата... это ведь твой брат?
- Да, его зовут Гель. Почему? Потому что он до тебя дотронулся.
- Разве ты должен вступаться за чужую?
- Ты показалась мне беззащитной.
- Ерунда! - сказала она с вызовом. - Я прекрасно могу за себя
постоять.
- Поздравляю. Все равно, мне было неприятно.
Она вздернула плечами.
- Подумаешь, какая важность! Я к этому отношусь спокойно.
- Странная ты девушка.
- Вот как! А я думаю, это ты странный. Бить своих... Ты всегда так
поступаешь?
- Нет, - признался он, - в первый раз.
- Не любишь свой клан? - продолжала она, словно не слыша его реплики.
- Впрочем, может быть, у вас, агров, вообще так заведено?
- У нас, агров, как у всех, - возразил Ром с обидой. - Или мы не
люди?
- Я этого не сказала.
- Но подумала. Послушай, откуда у тебя такое презрение к аграм? Ты
хоть вспоминаешь изредка, кто вас кормит?
- Вы выполняете свою долю работы. Цивилизация держится на разделении
труда, - сказала Ула назидательно.
- Это я знаю. Но вот Сторти говорит, что когда делили труд, нам
достался не лучший кусок. Вы, должно быть, чувствуете себя небожителями,
матам ведь повезло больше всех, у вас самая чистая и важная работа.
- Кто такой Сторти?
- Наш наставник.
- Ладно, мне пора.
- Можно тебя проводить?
- Зачем, я и сама найду дорогу.
- Так, поговорим.
- О чем? Вроде мы с тобой все выяснили, ты - агр, я - мата, что у нас
общего?
- Что общего? - Ром поразмыслил секунду, потом обвел рукой окружавшую
их природу: - Море, песок, яблони... Мы оба прикрываемся ладонью от
солнечного луча и оба слышим пение жаворонка. Ты и я - мы живем, дышим,
радуемся, страдаем. И еще нам суждено любить.
- Любить? Да, конечно, но только себе подобного.
- Ты уверена?
Тень смущения скользнула по лицу Улы.
- Боишься даже подумать об этом? Или я хуже парней из вашего клана?
Рому показалось, что она впервые посмотрела на него как на
одушевленный предмет. Обежала взглядом его мускулистое юношеское тело,
всмотрелась в ясные синие глаза.
- Ты красив, - сказала Ула просто и после паузы добавила: - Но ты не
знаешь теории вероятностей.
Злость и обида затопили рассудок Рома. Он внезапно обхватил Улу
своими сильными руками, прижал к себе и поцеловал в губы. Потом отпустил и
отшатнулся, ожидая пощечины.
Она секунду пристально смотрела ему в глаза. Потом сказала с легким
оттенком сожаления:
- Это ничего не меняет. Ты ведь все равно не знаешь теории
вероятностей.
Несколько мгновений они стояли в неловкости и отчуждении. Не
дождавшись ответа, Ула повернулась и пошла. Испытывая незнакомое ему до
сих пор чувство невосполнимой потери, Ром смотрел на ее исчезающую в
темноте узкую фигуру, и его разрывало желание кинуться вслед, грубо
схватить Улу за руку, вернуть ей боль, которую она ему причинила, и не
отпускать от себя больше.
У кромки кустов Ула остановилась и помахала ему рукой. <Прощай, Ром,
странный парень>, - донеслись до него ее слова.
2
Профессор агрохимии Вальдес, энергичный и подтянутый, несмотря на
свои семьдесят лет, с энтузиазмом разъяснял студентам преимущества нового
синтезированного корма.
- Прутин представляет собой белок, получаемый в результате
непрерывной ферментации на основе выращивания микроорганизмов, питающихся
метанолом. Он содержит семьдесят один и две десятых процента белка,
тринадцать и две десятых жира, обладает высокой калорийностью, хорошими
вкусовыми качествами и усвояемостью.
- Откуда известно, профессор, относительно вкусовых качеств?
- Не ехидничай, Метью. Поскольку коровы поедают прутин с аппетитом,
мы вправе сделать вывод, что он вкусен.
- Чего не проглотишь, когда голоден! Им ведь не предлагают меню.
- Ну вот что! Если тебе так важно удостовериться во вкусовых
качествах прутина, проделай эксперимент - съешь порцию.
В классе засмеялись. Довольный тем, что ему удалось взять верх над
присяжным остряком Метом, Вальдес возобновил лекцию.
- Прутин хорош и для замены сухого обезжиренного молока в кормах для
молочных телят. Его можно употреблять в сочетании с такими ингредиентами,
как соевый концентрат, соевый изолят, гидролизат рыбного белка и
картофельный белок...
Вся эта премудрость скользила мимо ушей Рома, пытавшегося
восстановить в памяти и занести на бумагу формулы, вычитанные им из
учебника математики. Нелегко досталась ему эта пухлая книга. Целую неделю
он прилежно изучал поведение матов в университетской библиотеке,
фланировал мимо их отсека, воровато окидывая взглядом расставленную на
стендах учебную литературу, стремясь по внешнему виду определить нужное
ему издание. Улучив момент, когда в читальном зале остались два-три
углубившихся в свои занятия студента, Ром схватил присмотренную книгу и
ловко сунул ее за пазуху. Увы, когда с помощью апа он разобрался в ее
заглавии, это оказалось учебное пособие для дипломантов. Пришлось начинать
все сызнова, совершенствуя тактику, изобретая новые уловки и ухищрения.
Наконец в его руках оказался начальный курс математики, и с превеликими
трудами, на ощупь, как слепой, пересекающий без поводыря бесконечную
улицу, он начал постигать азы чужого и чуждого себе языка.
<v324 = 18>, - написал Ром, а в сознании его отозвалось: Уле 18 лет.
<(a + b)\2 = а\2 + 2ab + b\2>. Ром плюс Ула в квадрате равняется Рому
в квадрате плюс дважды Рому с Улой плюс Уле в квадрате.
<Сумма квадратов катетов равнобедренного треугольника равна квадрату
гипотенузы>. Если нас с Улой перемножить на самих себя и сложить, должно
получиться нечто целое и притом возвышенное...
- Чем ты занят, Ром, что за кабалистические знаки?
Ром вздрогнул и поднял голову. Бесшумно подошедший Вальдес испытующе
разглядывал лежавший перед ним листок со столбиками чисел и латинских
букв. Шестнадцать пар глаз с любопытством следили за происходящим,
предвкушая развлечение.
- Я... я задумался и просто водил пером по бумаге.
- О чем же ты думал, если не секрет?
- Об агрохимии.
Класс прыснул. Вальдес тоже усмехнулся.
- Похвально. Однако, насколько я могу судить, из-под твоего пера
появлялось что-то осмысленное. Уж не математика ли?
Ром виновато кивнул головой.
- Зачем она тебе?
Ром промолчал.
Вальдес отобрал у Рома листок, подошел к доске, стал мелом аккуратно
переносить на нее математические символы. Затем отступил на шаг, картинно
протянув руку к доске.
- Что это?
В классе задвигались, переговариваясь, кто-то хихикнул.
- Вам незнакомы эти знаки. И правильно, так и должно быть! -
Профессор с силой подчеркнул последние слова. - Если вы станете забивать
себе голову всякими посторонними вещами, в ней не останется места для
сведений, которые вам насущно необходимы. Тот, кто хочет знать все,
обречен быть недоучкой. Его ждут прозябание и презрение. Он растранжирит
свой разум.
Вальдес обвел студентов глазами, вглядываясь в каждого, проверяя,
насколько глубоко западают в их души его слова. Ему хотелось, чтобы им
передалось ощущение оскорбленности, какое испытывал он сам при мысли, что
молодой агр позволяет себе увлечься не своим занятием. Это был зачаток
опасного бунта, и его надо было вырвать с корнем, очиститься от него, как
очищают землю от сорняков. Классу передалось его состояние, он притих,
насторожился.
- Что такое человек? - спросил Вальдес.
И сам ответил:
- Это профессия. Мы воспринимаем ее с материнским молоком, род
занятий закодирован в наших генах. Отступиться от своего дела - значит
предать своих родичей, свой клан, оборвать ту нескончаемую нить, которая
тянется из прошлого в будущее. А ведь из сплетения единичных семейных
нитей образуется мощный канат, один из тех, на которых подвешено все
здание нашей передовой технической культуры. Так и в природе: отсечете
одну, другую ветви - ствол дерева ослабнет, не сможет нести на себе крону.
Вальдес всмотрелся в своих слушателей. Не было в их позах и выражении
лиц того ответного тока мысли, который говорит о полном и безоговорочном
согласии. Почему? Ах да, конечно, они выслушали только одну сторону, а
молодость с присущим ей инстинктивным стремлением к справедливости,
которое с годами, увы, сотрется, потускнеет от неизбежных сделок с
совестью, требует честного поединка. Надо предоставить им возможность
судить беспристрастно, иначе они останутся при своем сомнении.
Вот они поглядывают на своего товарища, хотят понять, что взбрело на
ум Рому, почему он вдруг отважился отойти от канона, какой за этим умысел?
Ром испытывал смятение. Он не мог раскрыть им свою сокровенную тайну,
поделиться чувством, с некоторых пор завладевшим всем его существом.
Поступить так значило, помимо прочего, стать предметом насмешек и
недовольств, навлечь на себя грозу и здесь, на факультете, и дома. Перед
его глазами промелькнули лица близких людей: отец, мать, Гель, Сторти,
Мет, Бен... Разве что один Сторти сможет понять... Остается слукавить.
- Ты согласен, Ром, что человек - это профессия?
- Да, конечно.
- Тогда к чему тебе все это? - Вальдес ткнул пальцем в знаки,
начертанные на доске.
- Я подумал, что знание математики поможет мне лучше разбираться в
агрономии. - Ухватившись за неожиданно пришедшую в голову спасительную
мысль, Ром поторопился ее развить: - Разве у нас нет нужды подсчитывать
собранный урожай и устанавливать объем потерь зерна? Вы сами, профессор,
говорили, что, обрабатывая количественные данные о химическом составе
почвы и атмосферы, мы получаем возможность с максимальной точностью
определять, какие нужны минеральные добавки, сколько внести влаги, когда
выгодней начать сев и уборку.
- Все так, все так. Но для этой цели существуют электронные
вычислительные машины. Наше дело - передать техам информацию, правильно
сформулировать задачу и получить от них искомое решение.
- А если машина ошибется?
- Это забота техов. - Вальдес не удержался съязвить: - Она будет
ошибаться, если они вместо своих механизмов станут развлекаться
агрономией.
- Но разве в обиходе можно обойтись без умения считать? - не унимался
Ром.
- Нам достаточно таблицы умножения, которая входит в минимум знаний.
Нет, Ром, твои доводы не выдерживают критики. Нынешнее разделение труда -
плод длительной эволюции. Поколение за поколением искали самые
рациональные и экономически выгодные его варианты, каждая деталь здесь
продумана до мелочей, выточена и отшлифована с умом и изяществом. Зачем же
мудрить? Разве ты лучше вспашешь землю, если будешь знать, как устроен
автоплуг?
Вальдес почувствовал, что нашел верный тон. Наконец все начинают
склоняться на его сторону. Простые и ясные доводы во сто крат сильнее
великих, но голых абстракций. Он особенно порадовался, когда ему на
подмогу пришла Розалинда, слывшая самой способной на факультете и
пользовавшаяся среди сверстников непререкаемым авторитетом. Все прочили
блестящую карьеру этой красивой и напористой девушке с задатками вожака,
умевшей всякий раз сказать именно то, что было у всех на уме.
- Знаешь, Ром, - сказала она, обращаясь к товарищу, - я даже рада,
что состоялся такой разговор. Это урок для всех нас. Чего греха таить, кто
не завидовал хоть раз матам или техам, или даже филам? Во всякой профессии
есть своя привлекательная сторона. Надо побороть в себе эту проклятую
любознательность и сосредоточиться на одном деле, а выбирать не
приходится, выбор за нас сделали наши предки.
- Вот и я говорю, - неожиданно вылез со своей навязчивой идеей Метью,
- что каждому агру надо немного быть филом.
- А почему именно филом? - спросил Бен.
- Я же тебе говорил, что сам не знаю.
Все рассмеялись. И опять, как тогда, на террасе, начали подтрунивать
над Метом. Подключился к этому и сам Вальдес, полагая, что им нужна
разрядка. Инцидент с математикой был исчерпан.
Ром был рад, что его оставили в покое. Его, правда, несколько
удивило, как благодушно Мет, в обычное время колючий и задиристый,
принимает язвительные шуточки по своему адресу, и не только принимает, а
как будто сознательно подкидывает для них новые поводы нелепыми, нарочито
путаными суждениями. И уже потом, переживая заново весь этот неприятный
для себя эпизод, Ром понял, что приятель пришел ему на выручку, взяв огонь
на себя. Мет ведь догадывался, почему Ром увлекся математикой. А еще Рому
пришло в голову, что простодушный Бен вовсе не из простоты душевной
подхватил реплику Мета. Нет, он был явно несправедлив к своим друзьям.
3
Кого действительно следовало опасаться, так это Геля. Воистину в
старину не без оснований говорили: брат мой - враг мой.
Братец не простил Рому своего унижения там, на берегу, и отомстил
самым примитивным способом - наябедничал отцу и Сторти. Впрочем, Сторти
мог узнать о случившемся на занятии по агрохимии и от самого Вальдеса. Во
всяком случае, Сторти пока помалкивал, а вот с отцом пришлось объясняться
на другой вечер.
Нельзя сказать, чтобы отношения Рома с родителем отличались особой
нежностью. Отец его был человек сухой и замкнутый. К тому же, занимая
видное положение в местной общине агров, он был всецело сосредоточен на
многообразных общественных обязанностях и уделял ближним минимум своего
драгоценного, расписанного едва ли не по минутам времени. При отсутствии
близости между отцом и сыном существовало ничем не омраченное
взаимопонимание, ровная и спокойная духовная связь.
Не зная, с чего начать, отец долго рассказывал Рому о своих служебных
заботах и даже стал советоваться, как ему вести себя в некой щекотливой
ситуации. Проявив таким образом необходимую деликатность, он стал затем
расспрашивать сына об учебе и новостях университетской жизни, пока не
подобрался к интересовавшему его предмету.
- Скажи, Ром, это правда, что ты увлекся математикой?
- Да, отец. Кто тебе доложил?
- Неважно. И виновата в этом девушка, которую вы встретили летом на
берегу, не так ли?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг