"цэрэушники", что ли, какие-нибудь?! В Челябинске, конечно, оставаться
было опасно, но это вовсе не значит, что их след не потерян теперь. Саша
склонен излишне преувеличивать и драматизировать ситуацию, и сейчас, при
дневном свете, при ярком жизнерадостном солнышке, это стало ясно, как
дважды два. То ли дело ночью! И чего он весь вчерашний вечер нагнетал на
нее такое мерзкое настроение?! Может, ему нравится, когда ей плохо?
Вампир... Скорее бы куда-нибудь приехать, освоиться и больше не вспоминать
о нем.
Гарик, "зэк" отвратительный, ему, значит, дороже, чем та, которую он
обещал охранять!.. Какая песенка веселая: "Жил на свете гитарист
Витюша"... Ага, а потом влюбился в Ксюшу, "юбочку из плюша"... Дурацкая
песенка. Но настроение поднимает... Когда-нибудь она будет смеяться над
своими страхами...
Вдруг Рената увидела, что вдоль парковки, там, где раньше
околачивался патруль, теперь прохаживается группа парней, внимательно
поглядывая на машины. Её прошиб холодный пот: одного из этих типов она
видела в Челябинске.
В жуткой панике девушка зачем-то выключила магнитофон, заметалась и
уже хотела было сползти на резиновый коврик, как вдруг увидела, что к
парням подошел довольно высокий мужчина в черном костюме и черной рубашке
с белой вставочкой на воротнике. Лицо его было благообразным, очень
приятным и немного на кого-то похожим. Компания отвлеклась и повернулась к
нему. Он что-то говорил, помогая себе жестами, и, наконец, указал на
здание аэропорта. В ту долю секунды, пока на него не смотрели, он
оглянулся на Ренату и сделал ей знак уезжать. У нее перехватило дыхание:
это был Саша. Он на секунду стал им, а потом вдруг снова необъяснимо
преобразился в католического священника, не слишком хорошо изъясняющегося
по-русски.
Рената переползла за руль и выкатила машину со стоянки, ничего, к
счастью, не перевернув, не опрокинув и ни во что не врезавшись.
Сашу она поймала за два квартала от аэропорта, когда изрядно
покрутилась по дворам. Вот тебе и жизнерадостное солнышко... Вот тебе и
"цэрэушники"!..
Рената покорно, чувствуя себя немного виноватой, уступила ему
водительское кресло. Телохранитель молча сел и снял зажатую пуговицей
рубашки, сложенную пополам и вставленную под воротник Дарьину записку. А
ведь она так походила на атрибут костюма настоящего священника!..
- Что это было? - спросила она, указывая на воротник и на бумажку. -
Как у тебя получилось?
Не определишь, о чем он думает... Но разговаривать с нею он не хочет.
Ну и плевать. Какой гордый, подумаешь!..
До пяти часов вечера они гнались за солнцем. Пять было по их часам,
по широте Челябинска. Но солнце они так и не догнали...
Саша загнал джип в холмистый перелесок и занялся разведением костра.
- Как ты относишься к тушенке? - впервые за весь день заговорил он с
Ренатой.
Девушка кивнула, и он довольно ловко вскрыл перочинным ножиком
консервную банку, а после пристроил ее на плоский камень, лежавший в углях
и раскаленный, как электроплитка. Голод и холод превратили "девушку из
высшего общества" в существо, которое отбросило все условности, отринуло
все нормы поведения, принятые в ее кругу, опустилось до того, чтобы есть с
лезвия ножа из закопченной банки. Кошмар!
С севера дул ветер.
- Принеси коньяк, - попросила Рената. - Я замерзла. Душа, видно, не
греет...
Телохранитель замер, не донеся пищу до рта.
- Ты что? - спросила она, удивившись тому, насколько напряженным стал
его взгляд.
Саша поднялся, сходил в машину и принес ей бутылку. Рената отхлебнула
прямо из горлышка, едва не подавилась и не облилась и стала пальчиками
вытирать губы: все верно, не хватало ей пока еще умения и решимости
сделать это рукавом куртки. Телохранитель посмотрел на нее.
- Будешь? - Рената передала ему бутылку. - Люблю коньяк...
Если он хороший, конечно, настоящий, а не такой...
- Знаю, - Саша сделал глоток.
Девушка невесело рассмеялась:
- Уже настучали? Да-а, Артур просто не мог не сболтнуть!
Прости господи, что так говорю о мертвом, но он ве-е-ечно называл нас
с Дарьей алкашками...
- Никто ничего не сболтнул.
- Сам догадался?
- Просто знаю.
- А что еще ты обо мне знаешь? - Рената склонила голову к плечу и с
интересом заглянула в его лицо, освещенное огнем костра.
- Что тебе снится сон...
- Всем снятся сны! - возразила она, забрала у него коньяк и выпила
еще. - А мне снится... какой-то храм, из глубокой-глубокой древности, но в
тот момент, когда я вижу в нем себя, он новехонький, как будто только
выстроенный... или, по крайней мере, за ним хорошо ухаживали, не позволяя,
чтобы в нем случилось запустение... Водоем прямо в центре этого храма...
яркое солнце...
Он поднял на нее темно-серые, непрозрачные глаза:
- ...А из глубины этого бассейна вынырнула огненная птица, и тебе
нужно собрать её пепел, когда она сгорит... Одно условие: всё, до
последней песчинки...
- Что?! - наступила пауза. - А это кто мог тебе сказать?!
Откуда...
- Птица Феникс, - пробормотал Саша, не слушая её. -
Гелиополь на берегу изумрудного Нила... Великий был город...
- С ума сойти! Ты что, экстрасенс?!
- Любой охранник должен иметь шестое чувство... Если он, конечно,
считает себя хорошим охранником.
- А ты считаешь? - не без ехидцы спросила Рената.
- Я считаю, что у меня есть шестое чувство - об остальном не мне
судить...
- А это... ну, то, что ты проделал в аэропорту... Это - какое чувство?
- Это - курс актерского мастерства. Предмет по специальности.
- Ты - актер?!
- Громко сказано. Чтобы быть актером, недостаточно окончить училище
или вуз. Этим надо жить. Я этим не жил. Божья искра есть не в каждом...
- Не знаю, не знаю... Сыграть без грима старика-священника,
преобразиться так, что даже я тебя не узнала - это не божья искра?! Тогда
я просто ничего не понимаю в этой жизни! - коньяк раззадорил Ренату; ей
стало тепло и захотелось спорить.
- А вот его я не играл. Это отец Саймон из Англии. Я охранял его в
89-м. Он был моим "первым иностранцем"... Через год он умер в Лондоне от
рака поджелудочной железы, а ему было всего пятьдесят. Лучшие люди всегда
уходят раньше, как будто кто-то или что-то боится, что, проживи они
немного дольше, на эту землю придет излишнее совершенство... Закон
сохранения энергии: постигший то, что "за дверью", должен удалиться туда
навсегда, - Саша усмехнулся и поворошил полешки в костре.
- Сколько тебе лет? - спросила Рената.
Он прищурился и прикурил от полыхающей головешки.
- Тридцать два.
- А в тот момент тебе можно было дать все пятьдесят! Как ты это
объяснишь?
- Никак. Все может быть... Как-то никогда не приходило в голову
смотреться в зеркало в такие минуты...
- Странный ты тогда актер. Я знала целую кучу артистов, их и хлебом
не корми, дай у зеркала поторчать... Надо же им как-то отрабатывать
мимику...
- Вот поэтому я тебе и говорю, что отца Саймона я не играл.
Трудно с ним разговаривать. Вернее, разговаривать-то как раз легко, а
понять - сложно.
- Как ты думаешь, Саш, чем все это закончится? - спросила девушка,
снова и снова отхлебывая из бутылки.
Телохранитель опустил глаза. Такое выражение иногда бывало у скрытной
Дарьи. Сходство, которого раньше не было и не могло быть: слишком уж они с
Сашей были разные, не говоря уже о противоположности пола. Он что-то
знает, но не хочет говорить...
- Как ты поступишь, когда мы найдем безопасное место? -
Рената отдала ему бутылку. - Уйдешь или останешься где-нибудь,
поблизости от меня?.. Я ведь не буду никого знать в чужом городе...
Саша протянул руку и осторожно вытащил желтый березовый листик,
запутавшийся в ее золотисто-рыжих непокорных волосах.
- Не знаю, - сказал он.
А пьяное это в ушах Ренаты откликнулось: "Знаю, знаю, знаю!.."
За тридцать семь дней...
- Вспомни и выбери! - крикнула огненная птица, воспарив над водоемом
с ослепленной жрицей, которой все никак не удавалось разглядеть её.
- Ты сгоришь! - закрываясь рукой, закричала девушка. - Во имя
светлого Осириса, остановись!
Птица тряхнула крыльями и вознеслась к солнцу. Вспышка падающего
метеора - и прах посыпался на саламандр.
Ожесточенно распихивая ящериц ногами, девушка хватала пепел и
прижимала его к груди, как ворох бумаги со стихами гения. Саламандры
кусались, изворачивались и норовили схватить пролетевшую сквозь её пальцы
песчинку-другую.
- Помогите мне! - кричала она служителям. - Одна я не справлюсь!
Чары колдуна не действовали на саламандр. Белый жрец низшей касты
боялся отпустить колонну. Капюшоноголовый Помощник Главного Жреца
разбрасывал ящериц острым, как бритва, длинным мечом-атаме, но твари
срастались и снова бросались в бой. Кватернер посвященных ничего не мог
поделать. Пантакль в руках колдуна обуглился и рассыпался.
- Во имя Оритана, помогите мне! - жрица теряла все больше и больше
останков несчастной птицы.
Она не знала, что за слово сорвалось у нее с языка. Но, в ее
понимании, это было самое священное, самое дорогое название из когда-либо
существовавших...
Остальные служители храма в Гелиополисе на берегу зеленого Нила
стояли и смотрели, не в силах помочь кватернеру Главного Кольца...
Рената открыла глаза. Часы на тумбочке у самой подушки, как
воплощенный немой укор, показывали десять.
- Саша! - позвала она, думая, что он еще спит в смежном номере.
В ответ - тишина.
Девушка натянула водолазку (она была достаточно длинной и прикрывала
трусики, так что Рената могла в ней считать себя почти одетой). Саши,
конечно же, не было. Из-под подушки торчала рукоять пистолета. Снова
куда-то сбежал... добытчик...
Рената выглянула в окно с видом на проспект и на красовавшуюся между
двух дорог вывеску-рекламу: "Златоуст приветствует своих гостей! Добро
пожаловать!"
Помнится, вчера она прочла эту вывеску в хмельном состоянии, и
приветствие очень ее развеселило: она хохотала до третьего этажа, до тех
пор, пока Саша не открыл перед нею двери номера. Затем он куда-то исчез, а
Рената, едва раздевшись, рухнула спать, но минуты две еще видела
однообразную картину: дорога, пустошь, встречные машины, дорога, пустошь,
встречные машины... Никакой, вроде бы, погони, никакого "дыхания в
затылок".
Наверное, выспалась она хорошо: голова не болела и не кружилась, пить
не хотелось, зато хотелось есть. Рената села к зеркалу и даже испугалась.
Любой человек испугается, если увидит себя наутро после вечерних посиделок
у костра с дымом во все стороны, а в особенности - если после всего этого
он не умывался перед сном.
Девушка вскочила и убежала мыться. Забавно, что здесь даже был
халатик, только Рената побрезговала надевать его.
С "чалмой" на голове, скрипя от чистоты, она вернулась к зеркалу. Из
отражения на нее глядели желтовато-зеленые, слегка раскосые глаза -
сказывалась татарская кровь матери, хотя и та не была чистокровной
татаркой. Рената не считала себя особенно красивой и могла только гадать,
отчего многие знакомые мужчины сходили с ума по её почти совершенной
фигуре, по маленьким, как у куклы или как у Золушки, стройным ножкам и по
высокой, словно подаренной ей древним скульптором, груди. И еще по
точеному смугловатому лицу. Причина всех женских страданий - несколько
веснушек на изящном носике и щеках - нимало не портила её. Неизвестно, что
себе вообразив, "светские львы" (и "тигры") бросали своих подружек ради
нее. Но, как правило, оставались ни с чем. Редко когда Рената "снисходила"
до кого-нибудь из них, на нее было трудно угодить. Живи она в суровом
XVIII где-нибудь во Франции, её давно бы уже отравили, сожгли как ведьму,
закололи или отправили бы на тот свет иным путем. Странно, что эта кучка
негодяев так долго ждала...
- Господи, на кого я похожа! - простонала Рената и стала придумывать,
как бы ей накраситься. Ходить в таком растрепанном виде даже перед
собственным телохранителем, Мухтаром, Цербером, бультерьером, просто
неприлично. Как-никак, он все-таки тоже мужчина, а на памяти Ренаты не
было ни одного представителя сильного пола, который узрел бы ее такой.
Тут щелкнула дверь, и на пороге возник Саша, двумя пальцами
придерживая переброшенный через плечо темный пиджак. Девушка издала
неопределенный возглас и закрыла ноги собственной курткой.
- Ну что, человеческий детеныш, удачная была охота? - дабы побороть
смущение, полусерьезно-полушутя спросила она.
Саша, который рухнул на диван, сделал кистью руки неопределенный
жест. Кожа на его пальцах и на ладонях была почти начисто содрана, как
будто он голыми руками забирался в горнило.
- Боже ты мой! - Рената даже забыла про куртку. - Что это?!
Ты что, вагоны разгружал?!
- Почти в точку.
- Ты с ума сошел!
- Нет, просто ты хочешь есть. Позвони в ресторан, закажи что-нибудь.
Она рассматривала его ладони.
- А что будешь ты?
- Я буду спать. Сон - это лучшая еда.
- Это папа так говорил... - с тоской вспомнила Рената.
- Твой папа был умным человеком. Но не переживай за него, это не даст
ему покоя... Чем быстрее ты придешь в себя и смиришься со смертью, тем
лучше будет нам всем...
- Ты постоянно говоришь загадками. Снимай рубашку: ты весь мокрый.
Мог бы сказать прямо: дескать, я такой умный, тебе, грешной, меня все
равно не понять, так что мучайся от своего несовершенства!
Рената вытряхнула его из рубашки и поднялась с дивана. Саша подул на
ладони, по которым она так бесцеремонно проехалась сдираемыми манжетами.
- Что ты собираешься делать с нею? - поинтересовался он.
- Собираюсь постирать. А что?
- У нас в номере завелась стиральная машина? Потрясающе!
- Не язви.
- Разве девушки твоего круга когда-нибудь стирают?
- Прекрати, я сказала!
Он присвистнул. Не по-своему он как-то ведет себя: слишком
легкомысленно. Вот Артур еще мог бы подурачиться таким образом, а на Сашу
это мало похоже. Впрочем, пусть лучше так, чем слушать его нотации либо
вообще биться в глухую стену, когда есть желание поговорить, отвлечься. С
другой стороны, кто его знает, какой он на самом деле?..
Рената открыла воду. Несмотря на то, что материя действительно была
насквозь пропитана потом, девушке не был неприятен её запах. Такую
законченную эстетку, как она, подобное немало удивило. Может, она и впрямь
"опускается на дно"? Додумать ей не дал вновь занывший зуб. Нет, спокойно
она не умрет, это точно!..
Саша вошел следом, подождал, пока она закончит замачивать рубашку, и
сжав челюсти, превозмогая боль в пораненных ладонях, сунул руки под воду.
- Саша, - Рената потерла намыленную ткань
Телохранитель взглянул на нее через плечо, не разгибаясь; струи воды
стекали по его лопаткам.
- У тебя не прошло ощущение, что нас преследуют?
Саша плеснул пригоршней воды себе в лицо.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг