- Зачем маленькой девочке знать то, что она не сможет оценить и
понять?
- Ты считаешь меня дурой?!
- Нет, забывчивой маленькой девочкой.
- А почему тебя не устраивает, что я такая, какая есть, а не солидная
матрона?!
- Кто тебе сказал, что меня это не устраивает? - беседа с нею не
мешала Саше что-то раскручивать и завинчивать под светом настольной лампы.
- С матроной было бы скучно. С другой стороны, в детском саду я тоже еще
не работал.
Рената, прижав к себе одеяло, села:
- А ты никогда не завидовал непосредственности и беззаботности детей?
Они всегда говорят правду...
- Дважды в одну реку не войдешь, и мадам, которой под сорок и которая
повязывает бантики, выглядит, мягко говоря... смешно...
- Если сохранить в душе то же состояние, что и в детстве, никогда не
состаришься. Я сознательно не хочу взрослеть!
- Я знаю, - он опустил глаза, но на лице прочиталось окончание фразы:
"И в этом-то вся беда..." - По этому поводу в Библии говорится: "Блаженны
нищие духом"...
- Пусть там говорится все, что угодно! - Рената пыталась заставить
его спорить. - И они действительно блаженны: всё принадлежит им. А что
хорошего в том, что я потеряла огромный мир, который был у меня, когда мы
с бабушкой гуляли в парке? Куда исчезли те люди, которые его составляли?!
И тот старик в инвалидной коляске, что ежедневно ездил по аллеям, коротая
последние годы?! Недавно я видела его там, но он ушел куда-то из моей
жизни, и я даже не удивилась. Не успела. Мир уменьшается, чем старше мы
становимся. Время начинает лететь, как сумасшедшее: вначале не замечаешь,
как проскочил день, потом - неделя, месяц... А что дальше? Я не хочу
терять мир моего детства... С ним у меня связано множество таинственных
воспоминаний, в которых иногда приятно спрятаться от нашей жуткой
реальности...
Саша смотрел на нее непонятным взглядом. Наконец он тихо-тихо
вымолвил:
- Мы все потеряли больше, гораздо больше... Но ты этого уже не
помнишь...
- Почему?
- Потому что сознательно не хочешь этого. В детстве ты это еще
помнила, поэтому тебе так приятно прятаться в нем... Но оно ушло, а ты
ищешь не там. Ты чего-то боишься и не выпускаешь себя из зачаточного
состояния. Иногда у меня ощущение, что я пытаюсь войти в хорошо запертые
двери... Стучусь, а мне никто не открывает и даже не отвечает... - то, что
не договаривали его гранитные глаза, выдавал тихий голос: Саша не болтал
просто так, от нечего делать, чтобы поспорить со своей подопечной; все, о
чем он сказал, было выдавлено не с одной каплей крови. Все, что он
говорил, цепляло его за живое и доставляло невыносимую боль. Рената это
понимала. Не понимала другого - почему.
- Я тоже ненавижу время, - помолчав, добавил он. - Те минуты, что нам
удавалось украсть у вечности, холодной, пустой и бессмысленной вечности,
время все равно без всякой жалости выдергивало из наших тел, душ,
памяти... И не просто так выдергивало, сволочь, а с процентами! - в голосе
его послышалась едва сдерживаемая ярость, и Рената удивилась, с чего это
уравновешенный и спокойный телохранитель так бесится. Чувствуя, что ему
больно, она жалела, что затеяла этот разговор.
- Тогда зачем... всё это?.. - подавленно прошептала девушка. - Если
всё равно всё закончится одним и тем же, тогда зачем?..
Глаза Саши потухли, он даже ссутулился, что было ему совсем не
свойственно. Съежился, как тряпичная кукла, из которой выдернули ось.
- Ты всегда задаешь этот вопрос... - пробормотал он. - И ответа на
него я не знаю. И никто не знает... Я чувствую, догадываюсь, но не знаю!
Мысли роились в голове Ренаты, но она не представляла, как спросить
еще. А спросить хотелось многое. Она ощущала, что по касательной задела
какую-то тайну. И тайна, видимо, немыслимым способом затрагивала и её
судьбу тоже... Но Саша говорит притчами, постоянно оставляя себе пути к
отступлению, если вдруг она спросит о чем-то конкретном. Скорее всего, он
лишь улыбнется и увильнет от ответа, как стайка мальков в пруду. Может
быть, он намекает, чтобы она САМА задумалась и стала задавать вопросы не
ему, а СЕБЕ?! Нет, это слишком запутано! В другое время, в спокойной
обстановке она, быть может, и поразмыслила бы над этим, но так... О, нет,
нет!..
Отвернувшись к стене, Рената натянула одеяло до самого уха.
Саша погасил свет и устроился на своей кушетке. Этот запах -
чуть-чуть табака, мяты, хвойного дымка и чего-то древнего и мистического -
преследовал её повсюду. Она знала все его оттенки. Она обожала его. Она
помнила его во сне. Это было выше
Всех ее сил, убеждений и предубеждений. Это было сильнее разума. Это
была всепобеждающая Природа, но не та, на уровне инстинктов, а
гармоничная,свободная от рабства запрограммированности и узости,
протыкающая пространство и время. Она была сильнее самого времени. Она
была умнее и благороднее него.
Рената не могла больше бороться с собой. Пусть цыганка была права,
пусть ей нет пары на этом свете, пусть она одинока по сути своей... Но
ведь это лучше, чем жизнь отшельника. Беда ее в том, что отшельник - да
тот же Саша - уединившись от людей, не бывает одинок, она же одна даже в
толпе, в переполненном человеческими телами зале, на вечеринках у друзей,
души которых, так же, как и её, чего-то искали и теряли. Да, это будет
лучше, чем её жизнь и жизнь отшельника. Это будут те самые, украденные у
Вечности...
Она присела на пол у кушетки. Саша приподнял голову с подушки.
- Ты сказал, что все мы потеряли гораздо больше, чем наше детство...
- шепнула она ему в губы. - Что ты имел в виду?
Он взял ее за плечи, сел и привлек к себе.
- Мне было бы легче находить тебя каждый раз, моя золотая жрица...
И снова - эта ноющая, невыносимо сладостная боль... Рената подняла к
нему лицо, запустила пальцы в его излишне отросшие, приятные на ощупь
волосы, пригнула голову телохранителя к себе.
- Ты уверена? - тихо спросил он, и его дыхание защекотало ее щеку,
шевельнуло волосы над ухом.
Рената молча опустилась на подушку и потянула его за собой.
- Ты уверена? - повторил он; явно, это что-то значило для него, нужен
был ответ. - Если нет - еще не поздно...
- Поздно! - его же словами ответила Рената, предостерегающе приложив
к его рту указательный палец. - И я уверена.
- Если бы ты знала... - Саша не договорил: он слишком долго сдерживал
в себе бурю.
Его сухие горячие губы вначале царапнули кожу её губ, а после,
захватив, подчинили их своей воле - ненадолго, точно взаймы... Она не
знала, что способна от одного только поцелуя забыть обо всем на свете.
Единое дыхание, единый пульс, единый и мощный в своей направленности поток
эмоций...
Рената заглянула в его лицо. Склонясь к ней, Саша гладил ее по щеке.
Дыхание его было прерывистым:
- Если ты хочешь, - едва слышно сказал он, - я покажу тебе то, что
имел в виду, говоря, что все мы потеряли гораздо больше, чем детство...
- Как? - Рената чувствовала, что еще немного - и она умрет в его
объятьях, обязательно умрет от этой сжигающей, не находящей выхода истомы
во всем теле.
- Ты хочешь? - повторил Саша. - Хочешь увидеть?
- Конечно...
Он легко, словно ветер дунул, провел ладонью по её лицу. И ветер этот
принес его запах её любимый запах. Внезапно нежные и в то же время
бесконечно сильные руки унесли её далеко-далеко из убогого домишки на
берег широкой изумрудной реки, на берег из желтого песка, мягкого, как
шелк. И там они были только вдвоем, словно царь и царица, подвластные лишь
Природе, столкнувшиеся в вечной борьбе мужчины и женщины, где нет и не
должно быть побежденного...
- Это - здесь? - спросила, когда смогла говорить, Рената, целуя его
едва заметную родинку у виска и не на секунду не выпуская Сашу из объятий.
Он привстал на руках и взглянул на дальний берег, по косогорам которого
рассыпались белоснежные шары огромных зданий - творения виртуозов давно
забытой архитектуры. И не только шары. Это был незнакомый, фантастический
город-сказка. К горлу девушки подкатили рыдания - то ли от счастья, то ли
от осознания невосполнимой утраты...
Сухими губами он убирал с её щек градом катившиеся слезы.
- Останови время, мой душехранитель! - просила она. - Хоть на секунду!
Саша ничего не мог сделать. Время не любило, когда его побеждали. Оно
было чемпионом в тяжелом весе, до сих пор еще никем не опрокинутым на обе
лопатки. Его можно было только обмануть, и то ненадолго.
- Куда же все это делось?! - спрашивала девушка, пока время,
опомнившись, не вернуло все по своим местам, пригрозив жестоко наказать
нарушителей за обман.
И снова этот флигелек, тесная каморка, низкая кушетка...
- Куда все это делось потом? Что стало с этим Городом?
Саша обнял её и покачал головой:
- Все это осталось только в наших душах... И... больше нигде...
Рената, словно ища пристанища, прижалась к нему и закрыла глаза.
- Нигде... Совсем нигде?..
- Может, еще в легендах... - он спрятал лицо у нее на плече, и, быть
может, ей только показалось, что его губы шепнули:
- Я люблю твою душу, Возрожденная!..
И вновь под колеса стелится бесконечное серое шоссе, путь-дорога в
неизвестность.
Рената переключала радио и вспоминала последние три дня. Наверное,
они запомнятся ей, как самое счастливое время в ее жизни... В саду за
флигелем Саша учил её той захватывающей китайской технике движения -
"тайцзи-цуань" или "тай-чи". И с каждым разом у нее получалось все лучше и
лучше!
Путь порождает Одно,
Одно порождает Два,
Два порождает Три,
Три порождают всю тьму вещей...
Так говорил Лао Цзы... Принято считать, что он это говорил, заметил
Саша, но ничего к этому не добавил - ни своего мнения, ни чьего-нибудь
опровержения...
Чем сильнее прячешь, тем больше теряешь...
Когда-нибудь закончится мой сон... Я знаю, что Время скупо, что оно
не дает слишком много счастья...
Снова в уме всплывает картинка. Воспоминание? Сон? Вот он - мой бог,
мой царь, мой демон - широкая черная рубашка, завязанная узлом под грудью,
развевается на ветру, солнце золотит пепельно-каштановые, почти совсем
светлые волосы... Он счастлив. Он раскинул руки, впитывая всем своим телом
прохладный осенний воздух. Мне казалось, Саша вот-вот взлетит - к солнцу,
к огню. Ветер треплет его рукава, но он не чувствует холода.
- Всю жизнь бы петь парусом на ветру! - он почти не повысил голоса,
но сквозь шум дальнего города тот все равно пробрался ко мне.
Я крикнула:
- Ты - самый лучший!
Я сидела на траве, боясь нарушить гармонию его беседы с чем-то
невидимым.
- Ты мало кого знаешь, - как всегда, повторил Саша, приподнял голову
и чуть округлил раскинутые руки - словно птица, которая собирается
взлететь, распускает крылья.
И я боялась вздохнуть, пока он не подхватывал меня и не вовлекал в
свой странный танец...
Рената посмотрела на него, управляющего послушной грудой
покалеченного металла.
- Ты никуда не денешься? - вдруг спросила она.
Сашины веки слегка поморщились от улыбки:
- Ты этого не хочешь?
- Конечно, нет! Не верю я этой цыганке!
Он что-то знал и, видимо, поэтому опустил глаза.
- Я должен успеть. В этот раз - или никогда...
- Успеть - что?
- То, о чем ты спрашивала...
- Не знаю, что ты имеешь в виду, но я готова делать это вместе с
тобой, помочь тебе...
В первый момент он не понял, затем лицо его ожило и засветилось:
- Готова? Серьёзно готова? Это - не легкие слова, не те, что говорят,
не подумав?
- Нет.
- Тогда я преклоняюсь пред тобой, моя повелительница! - пошутил Саша
и коснулся фалангами чуть согнутых пальцев её щеки. - Это был бы
единственно возможный выход, если вместе... Все верно: ты - юная душа, у
тебя все впереди.
- Может, у нас?
- У меня впереди всё то же - и ничего. Пока ты не догонишь, я -
только твое отражение. И я тебя охраняю.
За двадцать пять дней...
Москва, чудовище-мегаполис, разрушила ту сказку, которую они, словно
забыв о грозящей опасности, воздвигли в своем уединенном мире. И снова
вспомнился проклятый "дипломат", неутомимые, жаждущие крови
преследователи, смерти отца, Артура, Дарьи... Снова, чтобы выжить, надо
быть на взводе, на грани фола...
Саша бросил джип на первой же автостоянке. Парни-сторожа критически
оглядели эту рухлядь от техники и выдали ему квитанцию.
- Что теперь? - спросила Рената.
Он обнял ее за плечи и указал на автобусную остановку. Они подошли к
таксофону, и телохранитель набрал какой-то номер. Из разговора девушка
узнала, что Сашиного собеседника зовут Михаилом и что он готов их
встретить.
- Объясни, как к тебе добраться... Нет, не на машине. На метро...
- Кто это? - поинтересовалась Рената, когда он повесил трубку.
- Мой бывший однокурсник, Мишка. Он нас ждет.
- Актер?
- Тоже нет. Сама увидишь.
Однокурсник оказался долговязым блондином с широкими плечами,
квадратным хмурым лицом и круглыми очками в стиле Пьера Безухова. Он
пропустил гостей в свою однокомнатную квартирушку и крепко пожал руку Саши.
- Ну. Привет! Ты где. Пропал.? - "печатал" он отрывистые, очень
членораздельные фразы трубным, слегка раскатистым голосом. Это было похоже
на сеанс чревовещания.
- Знакомьтесь: Миша - Рената, - Саша повел рукой от
"чревовещателя" к Ренате и обратно.
Миша взглянул на нее колючими голубыми глазами, еще более едкими
из-за сильно увеличивающих линз, и, протянув ей ладонь, представился
самостоятельно:
- Михаил. Фобосов. Приятно познакомиться.
Рената очень постаралась удержать свою улыбку в пределах приличия:
его манера "вещать" ужасно её рассмешила.
- У вас такая фамилия... веселая!
- Это - не фамилия. Это - псевдоним. Я - журналист.
- А-а, - понимающе кивнула девушка.
- Заходите на кухню. Ребята.
Поставив чайник на газовую плиту, Фобосов пристально оглядел Сашу:
- Ну, Александр. Продолжаешь удивлять. Где же ваши вещи?
- Все свое ношу с собой, - садясь на табуретку и откидываясь на
стену, ответил телохранитель. - Собственно, мы хотели попросить у тебя
некоторой помощи... Скорее, одолжения....
- Тачка - нужна. Угадал? - Михаил победно сверкнул очками.
- Ты выслушай до конца. Во-первых, ты разрешишь Ренате некоторое
время побыть в твоей квартире?
- У? - тут Миша понял, что теперь пора отвечать:
- А! Ну да! Неужто. Мне жалко.?
- И ещё. Если у тебя есть вещи, которые ты уже не носишь, которых
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг