и одежду, подняли с кресла и не без усилия засунули неподвижное тело в
большой ящик, стоявший в углу каюты. Крышка - с незаметными отверстиями
для воздуха - опущена, гвозди заколочены, вызванные матросы обшивают ящик
холстиной, как вдруг капитана тревожно вызывает гример.
Ботинки, снятые с ног Морлендера, никак не влезали на сухопарую, но
необыкновенно длинную ступню графа! Прошло еще с полчаса, пока раздобыли
подходящую пару ботинок в гардеробе мичмана Ковальковского. А сам мичман
был в это время на палубе и зверски ругался. Дело в том, что разношерстная
толпа, собравшаяся перед "Торпедой", все прибывала и прибывала. Когда на
подъемном кране закачался первый ящик, спускаемый с "Торпеды" на землю,
раздались громкие возгласы; "Это подарок дружбы!", "Американская посылочка
рабочих!", "Да здравствует дружба с американскими трудящимися!" Ящик был
быстро подхвачен внизу матросами "Торпеды", но на смену ему закачался в
воздухе другой. Этого публика не ждала и принялась судить и рядить, кто,
что и кому посылает во втором ящике. В то время как матросы подхватили и
этот второй и, поставив оба на тачку, повезли их по бетонной дорожке с
причала, наверху, на палубе, появился инженер Василов. Он сходил по трапу
молча - фонограф еще не обучил его особенностям морлендеровской речи.
Сойдя, он еще раз обернулся к "Торпеде" и помахал рукой капитану Грегуару.
В эту минуту его и заметил слесарь Виллингс, подоспевший на причал в
том самом черномазом виде чистильщика сапог, в каком он восседал на
Мойка-стрит.
"Молодчик мой, кажется, жив и здоров и даже прощается с капитаном
дружески! - подумал он с облегчением. - Но что это такое?"
Протерев глаза, он подобрался поближе к трапу. Сходивший по шатким
ступенькам Василов встретился с ним глазами - глаза были чужие, и взгляд
их ничего не выразил. Однако Виллингс смотрел сейчас не на его лицо - он
смотрел на ботинки. Утром он сам чистил черные американские ботинки
Морлендера и натирал их до блеска, а это были коричневые шведские штиблеты
номера на три, на четыре больше размером.
"Эге!" - подумал Виллингс, повернулся к толпе, взглядом поискал Нэда,
нашел его и кивком подозвал к себе.
- Нэд, - шепнул он ему едва слышно, - мое дело - следить за этим
молодчиком. Сдается мне, это не Морлендер. А ты проследи, куда повезут вон
те ящики, да не один, а оба. Как хочешь, хоть разорвись пополам, а не
упусти ни того, ни другого.
Нэд кивнул и тотчас же стушевался. Степенный Виллингс в своем чумазом
обличье попробовал было покричать с толпой что-то вроде "урра Василову" и
даже заступить этому последнему дорогу, неуклюже отдавив ему носок своим
сапогом, но в глазах проходившего человека не было и тени чего-то
знакомого. Приподняв шляпу, раскланиваясь направо и налево, отнюдь не
быстрой и легкой походкой Морлендера, а даже с некоторой привычкой к
искусственной хромоте, мнимый Василов прошел к дожидавшейся его машине.
Между тем настоящего Морлендера, крепко стиснутого в ящике, очень
быстро доставили куда-то, где его довольно грубо сбросили на пол. Но
толчков он не чувствовал, так же как не слышал стука и визга инструментов,
отбивавших крышку над ним, и не воспринял затхлой струи воздуха, когда
крышка была снята.
Морлендер все еще спал, хотя и не так крепко. Его подняли и опустили на
ковер, привязали к ножкам массивного дубового стола. Потом связали ему
туго ноги и руки и набросили на него холстину, в которую был зашит ящик.
Сделав все это, люди удалились, не обратив никакого внимания на другого
связанного человека, лежавшего в противоположном углу.
Когда шаги затихли и минуты две царствовала полная тишина, связанная
фигурка в углу проявила некоторые признаки жизни. Она сделала несколько
судорожных движений, подобных трепетанью рыбы, пробующей плавать по земле,
и, перекатившись с боку на бок, стала постепенно подползать, точнее -
подкатываться к спящему Морлендеру. Концами пальцев ей удалось подхватить
и вершок за вершком стянуть с его лица холстину.
А с Морлендером происходила тем временем медленная перемена. Сон начал
покидать его. Живые звуки жизни, струи воздуха, стиснутые руки, нарушенное
кровообращение, солнечный зайчик, упавший на его лицо из окна, и, наконец,
дыхание какого-то человека рядом - стали тянуть его все сильней и сильней
к пробуждению. Морлендер чихнул, а вместе с чиханьем открыл глаза и
почувствовал себя убийственно плохо. Тошнота подступала к горлу, руки и
ноги ломило. Он повел глазами туда и сюда - и увидел рядом с собой на полу
Катю Ивановну.
Это была совсем новая Кэт. Лицо ее исхудало, желтые и синие тени голода
и страдания легли на нем. Кудри были растрепаны и сбились в войлок. Ногти
связанных рук были грязны и поломаны от тщетных попыток сорвать веревки.
Изо рта ее торчал кляп. Но такой она показалась ему ближе, понятней и
человечней.
- Подползите поближе к моим пальцам, чтоб я мог вытащить кляп, -
прошептал он едва слышно.
Это было нелегкое дело. Стиснутые веревками, ладони Морлендера отекли.
Но пальцы его были гибки и длинны. С трудом соединив их кончики, он
подхватил ими рваный край кляпа. Девушка помогала ему, осторожно оттягивая
голову. Вершок за вершком, отвратительная тряпка была наконец вытянута, но
Кэт не сразу смогла двинуть посиневшими губами.
- Где мы находимся? - спросил он тихо.
- У врагов советского народа, белогвардейцев, - ответила она с трудом.
- Вы немного помолчите, а то вас будет рвать, а воды здесь нет. Пять дней,
десять дней - не знаю сколько с того дня, как ушла от вас, не вижу ни
воды, ни хлеба. Живу тем, что они впрыскивают под кожу. Как вы попали им в
руки?
- А как вы?
- Заблудилась и сама влезла в логово зверя... Меня зовут не Катя
Ивановна - я Вивиан Ортон, дочь машинистки из конторы Кресслинга. Мою мать
любил ваш отец. Ее отравили... ее отравили так, будто бы это сделал ваш
отец... Я хотела отомстить за нее его сыну...
Морлендер повернулся к Вивиан, пренебрегая и тошнотой и болью в руках
от врезавшихся в кисти веревок. Он серьезно, честным взглядом молодости,
попавшей в беду, посмотрел на девушку, и она ответила ему таким же
серьезным, честным взглядом.
- Кэт... Вивиан! Отец никогда бы не сделал этого, не мог сделать...
Никогда, понимаете?
- Начинаю так думать.
- И меня обманули. Мы квиты, товарищи по несчастью. Забудьте, простите
прошлое! Будем вместе выпутываться. Придвиньтесь, я зубами перегрызу ваши
веревки.
Она подкатилась вплотную к нему, и он стал своими крепкими зубами
расщеплять и нить за нитью перекусывать ее веревку. Потом, освобожденной
рукой, она ослабила его путы. И, развязывая веревки, ничего не говоря, а
только вкладывая в каждое движение свое тайное, внутреннее спокойствие,
рожденное от присутствия друг друга, от утоления жажды друг в друге, о
которой сами они еще не подозревали, Вивиан и Морлендер освободились от
пут, но незаметно закрепили другие путы, связавшие их накрепко, на всю
жизнь.
45. МОНТЕР АЭРО-ЭЛЕКТРОСТАНЦИИ
Все эти дни техник Сорроу пролежал в бездействии: приступ старой
болотной лихорадки, подхваченной им в молодости, на сырых шахтах
Кресслинга, вдруг свалил его с ног. Проклиная свою болезнь, он срывал
досаду на трех верных друзьях, безропотно по очереди ходивших за ним и
выполнявших важную работу по городу.
Сорроу знал все неутешительные новости: Мик протелеграфировал ему о
том, что в последнюю минуту Кресслинг, по-видимому, подменил механизм в
часах, так остроумно обезвреженный техником Сорроу, и Лори Лен по его
приказу уже снесся с советскими властями и подробно рассказал им об этом.
Знал Сорроу и о готовящихся в Петрограде событиях - торжественном
заседании Петросовета и съезде психиатров. Сегодня, почувствовав себя
намного лучше, он встал, оделся и сменил лежачее положение на ходячее.
Когда три верных друга - белокурый Лори, молчаливый Нэд и степенный
Виллингс в обличье чистильщика сапог - заглянули к нему в комнату, они
увидели старичину Сорроу, с заложенными за спину руками измеряющего по
привычке - взад и вперед, взад и вперед, от стены к стене - малое
пространство своей комнаты.
- Садитесь, докладывайте, ребята! - кивнул он им, нетерпеливо продолжая
свою прогулку, от которой так долго удерживала его лихорадка. - Что
нового? Где Мик? Пришла "Торпеда"? Нашлась мисс Ортон? Начинай хоть ты,
Лори.
Бедняга Лори покраснел и потупился. Все это время, днем и ночью, он
безуспешно разыскивал пропавшую красавицу. Ни следа, ни намека не удалось
ему найти. Лицо его было растерянно и сумрачно.
- Ничего, Сорроу, не нашел. Мисс Ортон как сквозь землю провалилась.
Даже сам Морлендер нам не помог - Виллингс говорит, что Артур не видел ее
с того момента, как она вышла за двери его комнаты. И чемодана никто не
востребовал.
Сорроу покачал головой. Несчастный вид Лори удержал его от словечка,
вертевшегося на кончике языка.
- Ты, Нэд? - спросил он после некоторого, тяжелого для всех, молчанья.
- Мои новости получше. Два ящика - заметь: не один, а два - спустили с
"Торпеды". Я проследил, куда их свезли. Оба доставлены в одно и то же
место. На первом - знаю с точностью, сам разобрал в лупу - наше клеймо.
Это, стало быть, те самые часы, Сорроу. Что в другом - неизвестно.
Степенный Виллингс старательно прочистил глотку:
- Мои новости важные. Доложу перво-наперво, что переглядел всех
пассажиров. Мика среди них не видать. Во-вторых, Морлендер поехал к
капитану Грегуару, сидел часа два в его каюте, потом вышел оттуда... Ну,
Сорроу, готовься к удивленью, старик! Вышел опять подмененный. Отделан под
Василова, ничего не скажешь, да только это не Морлендер. А где сам
Морлендер, жив или мертв, - не знаю. Это еще не все. Новый Василов поехал
с "Торпеды" прямехонько на завод. Что он там делал, как ты думаешь?
Выхлопотал себе пропуск и разрешение на Центральную Аэро-электростанцию!
- Аэро-электростанцию! - в сильном беспокойстве воскликнул Сорроу,
прекратив ходьбу. - Этого мы не предвидели! Надо принять меры. Но почему
бумажка с завода? Ведь у него полны карманы документов и ему верят,
Виллингс!
Чумазый чистильщик усмехнулся, достал из широких брюк бумажник, а из
бумажника - несколько листочков, чуть тронутых ваксой, и гордо разложил их
перед техником Сорроу:
- Вот эти самые документы. Я их прибрал заблаговременно из комнаты
Морлендера.
- Молодец! - похвалил Сорроу. - Вот что, ребята... Времени уже мало.
Где твой новый молодчик, Виллингс?
- На заводе. До завтрашнего утра не может предпринять ничего - доступ
на станцию уже прекращен.
- Хорошо. Лори, баночки с гримировкой!
Лори Лен не без удивления принес ему ящик с красками.
- Ну-ка, усаживайтесь все трое рядком, чтоб мне не разделывать вас
поштучно!
Лори, Виллингс и Нэд уселись на скамейку, в недоумении глядя на Сорроу.
Тот обмакнул тряпку в воду - раз, два, - сорвал с Лори белобрысые усы и
брови, с Виллингса - весь восточный гарнитур, а потом прошелся по их лицам
мокрой тряпкой. Покончив с этим, он взял кисть, три белокурых парика,
щипцы для носа и прочие тайны гримировки и стал быстро орудовать над всеми
тремя молодцами, равномерно промазывая их с полным беспристрастием. Спустя
полчаса перед ним было три молодых человека, отделанных не без таланта под
несчастного Василова, или Артура Морлендера.
- Выделка, можно сказать, без тонкости, хромовая, - произнес Сорроу,
любуясь делом своих рук, - ну, да хватит с нас и этого. Лори, есть у нас
приличная одежа?
- На одного джентльмена, Сорроу, - вон там, в шкафу.
Сорроу вынул новую черную пару, штиблеты, цилиндр, галстук, перчатки и
тросточку и поглядел на все это критическим оком.
- Не беда, братцы! - произнес он решительно. - Поделите-ка одного
джентльмена на троих, сойдет и так.
Не прошло и минуты, как Виллингс щеголял в отличном смокинге, Нэд - в
щегольских брюках, а Лори - в цилиндре, лакированных штиблетах, перчатках
и с тросточкой, или, как правильнее было бы выразиться, - при цилиндре,
лакированных штиблетах, перчатках и тросточке.
- Честное слово, - сказал Сорроу, - вы сойдете, куда ни шло! А теперь
нате-ка эти документы.
Он дал Лори рекомендательное письмо на имя Василова, Нэду -
удостоверение на имя Василова, а Виллингсу - партийный билет на имя
Василова и серьезным голосом произнес:
- Слушайте меня с толком, ребята. Взрыва я не боюсь. Переменили или нет
машину, - советская власть предупреждена. Единственно, чего нам надо
бояться, это несчастья с монтером Аэро-электростанции. Поняли? Вряд ли
новый Морлендер полезет к нему с раннего часу. А поэтому, братцы,
возьмите-ка на себя небольшую работишку: отправляйтесь с самой зарей на
Аэро-электро и потолкуйте с монтером от имени Василова...
- О чем это? - с изумлением спросил Лори.
- Как о чем? - подмигнул Сорроу. - Натурально, насчет подкупа. Так и
так, говорите ему, не продаст ли он за приличную валюту советскую власть и
не отвинтит ли там перед вами какие-нибудь винтики.
- Сорроу, ты спятил! - вырвалось у Виллингса.
- И не думал, - спокойно ответил Сорроу. - Оно конечно, первому из вас
не миновать тюрьмы, а вы пустите второго. При умелой дипломатии можно
рассчитывать, что и второго упекут. Тогда в самый раз выйти третьему.
- Да на кой черт? - простонал Нэд.
- А на тот черт, дурья твоя башка, что уже четвертому-то Василову они и
говорить не дадут, - понял?
Ребята переглянулись и, расхохотавшись, полезли было целовать Сорроу,
но тот увернулся как раз во-время, чтоб сберечь драгоценную гримировку на
лицах товарищей.
Станция Аэро-электро была самым укрепленным пунктом города. Монтер,
заведующий электрификацией пространства, день и ночь оставался на ней,
лишенный, как римский папа, права выхода на другую территорию. Белые
аэропланы непрерывно бороздили небо, сторожа гигантские электроприемники.
При первой же вести об опасности колоссальный рычаг с передаточной силой
на двадцативерстную цепь из железных перекладин должен был выбросить на
высоту тысячи метров над Петроградом невидимую броню электричества.
Одновременно с этим весь город выключался из сети и погружался в
абсолютную темноту.
Внизу, у ворот станции, стоял взвод часовых, сменявшихся каждые
полчаса.
Ранним утром, не успел только что отдежуривший отряд часовых
промаршировать на отдых, салютуя своей смене, как на площади появился
вертлявый молодой человек в цилиндре и с тросточкой. Он подвигался вперед
всеми своими конечностями, забирая туловище, елико возможно, внутрь,
отчего скверный пиджачишко и заплатанные брюки совершенно стушевывались
перед наблюдателем.
- Я коммунист Василов, - проговорил он отрывисто и сунул документ в
лицо дежурному, - мне нужно немедленно видеть монтера!
Документ был прочитан и принят, а Василов препровожден в первый дворик,
куда он пробежал, помахивая перчатками.
Пройдены - не без затруднений - все заставы.
Приемная станция Аэро-электро. Монтер, седой человек с неподвижным и
строгим лицом, вышел к посетителю.
- Товарищ... э? Вы говорите по-английски?
- Да, - ответил монтер.
- Я пришел... э... по поручению одной державы... Монтер, знаете вы курс
доллара? Какого вы мнения о курсе великолепного доллара?
Монтер в изумлении уставился на странного человека.
- Полно дурака валять! - примирительно произнес человек в цилиндре и
схватил монтера за плечо. - Испорть всю эту музыку! Держава не
поскупится... Тысячи миллиардов... Раз, два!
Монтер свистнул и крикнул подбежавшему отряду хранителей станции:
- Душевнобольной или преступник! В тюремное отделение станции!
Молодого человека подхватили подмышки и, хотя он и делал неоднократные
попытки кусаться и плеваться, немедленно водворили в общую камеру
станционной тюрьмы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг