- Дорогая мисс Ортон, мы приняли радио из Нью-Йорка... от Микаэля
Тингсмастера...
- И что же?
- Готовьтесь к худшему, мисс Ортон. Мик предполагает несчастье. Он
думает, что Василов убит и заменен... Кем - не знаю. По всей вероятности,
Морлендером, согласно плану заговорщиков.
Вивиан ничего не ответила. Руки ее судорожно сжались в кулачки.
- Еще одно, дорогая моя мисс: "Амелия" сильно запаздывает, мы только
завтра придем в Кронштадт. И одновременно с нами или даже раньше нас
придет "Торпеда". Мы снеслись по радио и узнали, что она развила
предельную скорость. Она выиграла два дня.
- Хорошо, - медленно ответила Вивиан. - Не бойтесь, друг Сорроу. Я
помню все ваши наставления, я знаю свой долг, и я его исполню.
30. АРТУР МОРЛЕНДЕР ЛИЦОМ К ЧИТАТЕЛЮ
Мы оставили "Торпеду" в ту злополучную минуту, когда Биск, матросы,
бедняга Дан, сам португалец Пичегра, мнимый Василов, дочь сенатора и даже
банкир Вестингауз были объяты ужасом - впрочем, далеко не от одной и той
же причины. Оставляя в стороне психологический анализ, я должен вкратце
назвать эти причины.
Вестингауз был в ужасе, потому что испугался дочери сенатора.
Дочь сенатора была в ужасе, потому что последняя ее надежда найти Маску
исчезла.
Биск был в ужасе, потому что погибал.
Матросы были в ужасе от нового пронзительного воя под палубой,
предвещавшего еще одного покойника.
Португалец Пичегра ужаснулся не столько исчезновению Биска, сколько
количеству работы, выпавшей отныне на его долю.
Ужас бедняги Дана установился раз навсегда от лицезрения сатаны.
Что касается ужаса мнимого Василова, то о нем нельзя сказать в двух
словах, и спокойное течение этой главы, я надеюсь, постепенно подготовит
читателя к его восприятию.
Мистер Артур Морлендер, так как это был он, целиком и безусловно
отдался на волю пославших его людей. Жизнь перестала интересовать его. Он
решил стать орудием мести, не больше. Он ни о чем не спрашивал, и ему
никто ничего не говорил, кроме сухих предписаний: сделать то-то и то-то.
Первые сутки он терпеливо сидел, спрятанный в узкую черную каюту,
откуда не было, казалось, никакого выхода. Стена раздвигалась и
выбрасывала ему на подвижном подносе питье и еду; когда же "Торпеда"
отошла уже на расстояние дневного пути от Нью-Йорка, тот же поднос
последовательно выбросил ему сапоги, брюки, жилетку, пиджак, воротничок,
галстук, запонки, манжеты и прочие предметы, снятые с несчастного Василова
и еще сохраняющие теплоту его тела.
Артур Морлендер послушно надел все это на себя. Спустя некоторое время
стенное отверстие бесшумно раздвинулось в вышину человеческого роста, и в
комнату вошел невысокий человек в маске и монашеском капюшоне. Он знаком
показал Морлендеру, чтобы тот сел перед зеркалом, вынул множество баночек
и флакончиков и рукой в черной перчатке ловко загримировал его под
Василова. Надо, впрочем, сказать, что это вовсе не было трудно, так как
молодой Морлендер и коммунист Василов были удивительно похожи друг на
друга - обстоятельство, предусмотренное заговорщиками заранее. Итак,
незнакомая рука наложила легкий грим, указала Артуру, как это делать без
ее помощи, и человек в капюшоне безмолвно исчез туда, откуда появился.
В ту же минуту в отверстии раздался сухой голос, показавшийся
Морлендеру знакомым:
- Настало время вашего выступления, мистер Морлендер. Отныне вы
коммунист Василов. Вы русский, но с детства жили в Штатах и не знаете
русского языка. Вам предстоит действовать быстро, осмотрительно, без
раздумья. Вы получите сейчас деньги, яды, оружие. Ваша основная задача -
укрепиться на главнейшем из русских металлургических заводов, чтобы
взорвать его, подготовив одновременно взрывы в других производственных
русских пунктах, и войти в доверие к вожакам коммунизма, чтоб подготовить
их массовое уничтожение в назначенный нами день. Держите себя тактично.
Играйте свою роль талантливо. Лига империалистов облекает вас своим
доверием.
С этими словами голос замолк; в отверстие были ему переданы увесистый
пакет советских денег, бутылочка с ядом, несколько неизвестных Артуру
капсюль, коробка с голубыми шариками и новейшей конструкции бесшумный
американский автомат.
Не успел он еще прийти в себя от всего услышанного, как пол под ним
медленно заколыхался и стал опускаться вниз. Через минуту движение
прекратилось, наверху раздался сухой треск. Артур оглянулся и увидел себя
в каюте Василова, где все находилось в том же порядке, как и при жизни
несчастного американского коммуниста. Дверь каюты была полуоткрыта.
Морлендер запер ее на ключ, подошел к зеркалу и оглядел себя с ног до
головы. Потом он сунул руки в карманы, достал все документы Василова и
принялся внимательно их изучать. Документов было немало: партийная книжка,
полицейское удостоверение, письма и рекомендации от нью-йоркских
коммунистов. Вот конверты, адресованные русским деятелям. Вот письмо из
Петрограда, где он, Антон Василов, приглашается главным инженером на
Путиловский завод. А вот это что такое, черт возьми?
Морлендер держал в руках смятый клочок бумаги с нацарапанными на нем
карандашом безграмотными буквами. Когда наконец он разобрал его
содержание, из груди мнимого Василова чуть не вырвался гневный вопль.
Он хотел, как бешеный, заколотить в стену кулаками, но ведь никто не
отзовется и ни одна щель не раскроется! Все тихо вокруг, за окном клокочет
шторм. Морлендер в ужасе опустился в кресло.
Он был подготовлен ко всему, но только не к этому. Он готов был
двадцать раз пожертвовать своей жизнью, чтобы стереть с лица земли мерзких
людей, убивших его отца. Но иметь жену... Иметь упрямую и безграмотную
жену, по имени Катя Ивановна, из упрямства поехавшую на другом пароходе и
поджидающую его в Кронштадте!.. Артуру Морлендеру, величайшему
женоненавистнику, было невозможно совладать с охватившим его ужасом.
Долго он сидел, как пригвожденный. Но мало-помалу мысли его
прояснились.
В конце концов, заговорщики знают, что делают, и, быть может, эта самая
Катя Ивановна нужна ему как помощница. Кроме того - Морлендер заглянул в
иллюминатор, - шторм и не думает утихать, он подбрасывает "Торпеду", как
щепку. Разве нет надежды, что старая, дырявая "Амелия" разлетится от его
напора вдребезги, прежде чем дойдет до Кронштадта? И, наконец, Артур
Морлендер имеет право отстоять свою свободу. Он... ага! Вот блестящая
идея. Он перенес тяжкую морскую болезнь, разрушившую его душевное
спокойствие. Он должен отдохнуть, он не в силах исполнять свои супружеские
обязанности, он потерял память на многие вещи, имена, события в прошлом.
Ему следует держаться независимо и раздражительно. Он не даст ей раскрыть
рта, черт побери!.. Все-таки лучше уж фиктивная жена, чем настоящая, если
судьбе угодно сделать его женатым человеком...
Несмотря на весь этот поток благоразумных мыслей, Артур Морлендер
чувствовал себя далеко не спокойно. В продолжение всего путешествия он
много раз пытался вступить в сношения с таинственными людьми, управлявшими
его судьбой. Он несколько раз в день спрашивал капитана Грегуара, но ни
капитан, ни заговорщики больше не подавали никаких признаков жизни. Его
предоставили самому себе.
Шторм утих, "Торпеда" медленно вошла в Финский залив.
Мнимый Василов стоял на палубе парохода, нервно разглядывая в бинокль
наплывающие очертания Кронштадта. Погода была холодная, дул резкий
северо-восточный ветер.
Штурман Ковальковский бегал по палубе с сердитым лицом. Черт побери эту
страну! Очень нужно ехать в порт, где вы не найдете ни одного порядочного
человека и где во главе государства стоят рабочие!
Между тем в топке, в машинном отделении, в кухне, в рулевой будке тоже
царило возбуждение, и чем дальше подвигался пароход, тем оно становилось
сильнее и сильнее.
- Да, уж я вам доложу, братцы, - ораторствовал Ксаверий, бледный от
волнения. - Вот мы с вами тут сидим, обливаемся седьмым потом и эта собака
штурман, не говоря уж о рыжем, может дать вам кулаком в зубы, а там,
ребята, ого-го-го! Там наш брат - первый человек. Там сам адмирал из
простых матросов и ходит себе в обнимку с кочегаром, вот оно как!..
- А на заводах рабочие - директорами! - вырвалось у португальца Пичегра
сквозь стиснутые зубы.
- Работать, сволочь! Я вас! - завизжал сверху голос Ковальковского. - И
чтоб ни один из вас носу не казал на берег, поняли?
Матросы, ворча, разбрелись по своим местам.
Кронштадт. Безлюдный рейд прошел перед биноклем Артура (будем называть
его отныне Василовым). "Торпеда" подвигалась и подвигалась. В туманном
северном небе, как призраки, высились далекие башни, пики и купола
Петрограда.
Вот судно пришвартовалось. Сброшен трап. Штурман Ковальковский злобно
указывает Василову на выход. Пароход кажется мертвым, нигде ни живой души.
Но когда Василов с чемоданом в руке спустился вниз в обществе красивого
русского красноармейца и двух таможенников, матросы "Торпеды" не
вытерпели: они высыпали гурьбой на палубу, с Ксаверием во главе, и заорали
все, сколько их было: американцы, немцы, итальянцы, португальцы, французы,
абиссинцы, англичане, швейцарцы, ямайцы:
- Урра! All'right, русские товарищи!
- Здорово, ребята! - крикнул красноармеец обернувшись. - Кланяйтесь
американским рабочим!
Обе стороны почувствовали прилив энтузиазма, хотя слова, произнесенные
ими, были непонятны и той и другой. Штурман Ковальковский, как лев из
засады, прыгнул в гущу своих матросов.
Тем временем к Василову подошли несколько молодых людей в военной
форме. Они поздоровались с ним на чистом английском языке и
отрекомендовались как его будущие партийные товарищи. Один из них вежливо
вывел кого-то из-за сваленных в кучу бочонков и сказал:
- Ваша жена дожидается вас с утра, товарищ Василов.
Несчастный Василов вздрогнул, похолодел, поднял глаза и...
31. ЯНКИ В ПЕТРОГРАДЕ
Вместо вздорной и упрямой женщины, преисполненной всех пороков, перед
Василовым стояла красавица. Она взглянула на него, запнулась и протянула
ледяные пальчики.
Люди в военных фуражках довели их до автомобиля, усадили; один вскочил
рядом с шофером, другие приветственно подняли руки, и автомобиль помчался
к Петрограду.
Василов растерянно наблюдал за своей женой. Он с наслаждением уцепился
бы мыслью за какой-нибудь из ее изъянов, чтобы расшевелить свою ненависть.
Но Катя Ивановна была возмутительно хороша собой, возмутительно
совершенна. Каждое движение ее было полно грации, голос походил на
мурлыканье флейты; она не говорила и не делала ничего неуместного, ничего
такого, что оправдало бы его презрение.
Между тем вокруг них летели величественные проспекты Петрограда.
Дома-дворцы ничуть не походили на те разрушенные лачуги, которые
изображались в уличных нью-йоркских листках. Они стояли рядами, отражаясь
в зеленой воде каналов. Автомобили и мотоциклы сновали взад и вперед, по
каналам бежали моторные лодочки, а пешеходы сновали по улице с
удивительной быстротой. Не успели Василов с женой отвести глаза друг от
друга, как окружающее уже целиком захватило их.
- Как не похоже! - пробормотал Василов. - Дорогой сэр, то-есть товарищ,
как все это не похоже на наши американские фотографии в газетах!
Человек в военной куртке весело улыбнулся:
- Меня зовут Евгений Барфус. Вы многое найдете не похожим на то, что
пишут о нас капиталисты. Мы бы давно погибли, дорогие товарищи, если бы не
пустили в ход несколько изобретений... Видите вы эти вышки?
Они мчались сейчас по гранитному берегу бурной Мойки, катившей свои
волны через весь город. Справа и слева от нее высились странные пирамиды,
украшенные наверху огромными фарфоровыми чашками, что делало их похожими
на подсвечники. От пирамидок над всем городом протягивалась сеть
бесконечных проводов.
- Что это такое? - вырвалось у Василова.
- Это электроприемники колоссальной мощности, - ответил товарищ Барфус.
- Вы видите здесь нашу гордость. Благодаря этим приемникам мы можем в одно
мгновение наэлектризовать все пространство над городом на высоте более
тысячи метров, что делает нас недоступными для неприятельского воздушного
флота. Когда до нас дошли сведения об изобретении американцами какого-то
взрывчатого вещества, мы занялись, в свою очередь, техникой. Но цель наша
- не нападение, а защита. Мы электрифицировали огромные воздушные
пространства над всеми нашими городами и производственными объектами.
Взрывчатые вещества будут разряжаться над нами, не принося нашей стране ни
малейшего вреда. Мы укрепили границы тысячами электрических батарей,
благодаря чему можем отразить любую армию с помощью одного только монтера
нашей петроградской Центральной Аэро-электростанции. И мы изобретаем в
этом направлении все дальше и дальше!
Василов почувствовал себя в эту минуту сыном своего отца, Иеремии
Морлендера.
- Да! - вырвалось у него не без восторга. - Вы тут, в России, не
дремлете. Но скажите же, чем может быть вам полезен такой простой, средний
инженер, как я?
По лицу Барфуса скользнула усмешка:
- Дорогой товарищ Василов, вы нужны нам более чем кто бы то ни было,
потому что, видите ли...
Он наклонился к самому уху Василова и докончил, улыбнувшись:
- Потому что у нас почти нет средних людей - никто не хочет быть
средним человеком. Вы понимаете теперь, что для нас вы - желанный гость!
Василов прикусил себе губу не без чувства оскорбленного самолюбия. В
эту минуту автомобиль затормозил перед роскошным дворцом на Мойка-стрит.
Товарищ Барфус сказал:
- Вам отведена комната в этом доме. Отдохните. Через два часа вам
подадут мотоциклет для первой поездки на завод.
Шофер сложил на землю оба чемодана, и Василов рассеянно поднял тот и
другой.
Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице и, сопровождаемые указаниями
всех встречных, достигли наконец своей комнаты. Это была очень уютная
спальня с двумя кроватями, печкой в углу, двумя письменными столиками,
двумя книжными шкафами, двумя окнами и двумя надписями на двух стенах:
"Берега время!", "Записывайся в Лигу времени!"
- Удивительная страна! - пробормотал Василов, ставя чемоданы на пол.
- Поразительная страна! - шепнула Катя Ивановна.
Они взглянули друг на друга и вдруг вспомнили, что за весь этот час ни
разу не подумали ни о себе, ни о мести, приведшей их сюда.
32. МУЖ, ЖЕНА И СОБАКА
Катя Ивановна вспыхнула, поймав себя на этой мысли. Василов вспыхнул по
той же самой причине.
Он раздражительно швырнул шляпу на одну из кроватей, сел и произнес:
- После вашего поведения в Нью-Йорке, Кэт, я полагаю, вы не имеете
никаких претензий на мою любезность!
Катя Ивановна молчала, повернувшись к нему спиной.
- Я должен предупредить вас, - отчаянно продолжал Василов, - морская
болезнь резко повлияла на меня. Я сел на пароход одним человеком, а
покинул его другим...
- О да! - едко вырвалось у молодой женщины.
- Что такое вы бормочете! - смутился Василов. - Вы должны раз навсегда
понять меня. Я не могу отказать вам в товарищеском внимании, но я мертв
для всего другого. Я приехал сюда, чтобы работать, и... я убедительно
прошу вас, дорогая Кэт, оставить меня в покое!
Он облегченно вздохнул, осмотрелся и, заметив в углу хорошенькую
китайскую ширму, вытащил ее на середину комнаты:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг