распознавать, гамон вас десять раз по стволу размажет.
Петр кивнул. Кладовщик был тертым парнем, толк в охоте и
впрямь понимал.
- Ну что? Значит, мушкет?
- Давайте.
- Кстати, можете попробовать подводный вариант. То есть,
если, конечно, любите плавать. Подкрадываться и целиться
сложнее, зато и гамон вас почти не чувствует. В последнее
время таких охотников становится все больше.
- Спасибо, я уж как-нибудь на суше. Привык, знаете ли, к
деревьям...
- Тогда удачи! - начальник склада упаковал мушкет в
кожаный чехол, к чехлу приложил увесистую коробку с патронами.
- Если будут замечания, приходите. Своему всегда поможем. Я
ведь тоже когда-то этим баловался. Пока не брякнулся с дерева.
Нога - вдрызг, пара ребрышек наружу выскочила - в общем видок
был аховый. Спасибо друзьям эскулапам - вытащили... Кстати,
про конверсию с мораторием ничего не слышали?
Петр покачал головой.
- Ну и ладно. Может, просто слухи... - Прощаясь,
кладовщик крепко стиснул ладонь Петра, еще раз от души пожелал
удачи.
- Главное, не вешайте нос и не забывайте: без нас все
пойдет прахом. "Серебристые" и прочая гопота погоды не делают,
этот мир держится на таких, как вы.
***
К вечеру Петр узнал, что погибли Маячок с Ярославом. Оба
в один день. Все получилось до обидного просто - почти как у
него, только с летальным исходом. В самку опять выстрелил
кто-то из "серебристых". Ярослав с Маячком не успели даже
поднять луков. По неписанным правилам более честно было
выпускать вперед охотников на самцов, да только "серебристые"
знали, что начинается после. Обозленные гамоны, бывало,
цепляли случайной волной всех подряд, сшибая на землю словно
перезревшие плоды. Разумеется, "серебристых" подобная
перспектива не прельщала. А потому сплошь и рядом они норовили
опередить охотников на самцов. Самка гамонов практически
никогда не отвечала телепатическими атаками. Да и хватало ей
как правило одного-единственного заряда. Как в старые добрые
времена. А потому не водилось у стрелков дружбы. Уже давным
давно.
Виктор, седой ветеран с сильными руками, сосед и приятель
Петра, рассказал, что около часа назад в кабачке отметелили
компаху "серебристых". Может, и не тех, которых следовало, но
так ли уж это важно? "Серебристые есть серебристые!".. И даже
посланники архишефа не сразу успокоили драчунов. Страсти
раскалились до предела. Кто-то даже сгоряча предложил
бастовать. Требовать пересмотра первого закона. А до тех пор
не охотиться. Вообще.
- На это разрешения не дадут, - возразил Петр. - Очень уж
круто.
- Вот чудак-человек! На то и забастовка, чтобы не
спрашивать разрешения. - Виктор приложил к уху свой любимый
трофей - раковину из Эгейского моря, словно услышав что-то
доброе и умное, удовлетворенно кивнул, взмахом подозвал
официанта. Спустя минуту, тот уже ставил на столик пузатую
амфору с медовухой. Два хрустальных бокала, вазочку с горкой
крапчатых акрид.
- Но ведь - первый закон! Охота на гамонов - почетный
долг и обязанность каждого совершеннолетнего амо... - Петр в
сомнении покачал головой. - Кто такое осмелится
пересматривать?
- Ясно, что никто. Но наверняка призадумаются о
сложившемся положении дел. - Виктор налил из амфоры, сам
первый хлебнул. - Вкусно, правда?
- Вкусно, - согласился Петр. Этот кабачок ему нравился.
Вполне уютный, музыки и света - всего в меру. Он и
раскачивался на ветру с положенной амплитудой, скорее усыпляя,
нежели кружа голову. Симпатичный голубоглазый тапер барабанил
по клавишам клавесина, ему вторил на лютне пристроившийся в
углу подросток. Играли, надо признать, неплохо. Негромко и
мягко, что преимущественно и любили жители поднебесья. Внешняя
музыка не должна заглушать внутренней. Иначе это не музыка.
- Да, дорогой Петр! Дел у наших архистратегов, конечно,
по горлышко, да только и земным проблемам следует уделять
внимание. А первый закон - что ж... Он, конечно, хорош, но
ведь и хорошие законы нужно чем-то обеспечивать? А кто нынче
этим занимается? Власть?.. Нет. Исключительно такие, как мы с
тобой.
- Верно, - Петр припомнил слова ветерана со склада.
- Вот и рассуждай дальше. Картину в целом никогда не
рассмотришь, но можно улавливать тенденции, понимаешь?
Проблемы наблюдались и раньше, кто спорит, но мы с ними
справлялись. Теперь - иное дело! Гамоны стали другими.
- Они мутируют.
- Верно, мутируют. И нам с каждым годом становится
сложнее и сложнее.
- Что же ты предлагаешь?
- Да вот... Думаю, может, имеет смысл плюнуть на них
вовсе?
- Плюнуть? Как это? Мы же для них вроде пчел. Не станет
нас, они ж там все повымирают. Уже через полсотни лет
размножаться разучатся.
- Это ты так думаешь! А они так вовсе не считают. -
Виктор залпом допил из своего бокала, вплотную приблизил свое
побагровевшее лицо. - Знаешь, Петь, временами мне начинает
казаться, что мы им совсем не нужны, понимаешь? Совсем. Каждый
сам себе придумывает жизненный смысл, вот и мы придумали. А
гамоны, к твоему сведению, давным давно выучились размножаться
без нас.
- Что ты такое говоришь!
- То, что слышал. Им так даже проще. Статистика, брат,
суровая вещь! Скольких мы подстреливаем ежегодно, знаешь?
Петр покачал головой.
- Вот именно, что не знаешь! А ты полистай как-нибудь на
досуге небесные сводки. Семьдесят процентов уходит на сторону.
Семьдесят! Подранки, а то и вовсе чистые. И у большинства,
заметь, появляется потомство. Вот тебе и первоисточник
мутаций! Подранок родит более злого, а тот в свою очередь
обходится без наших стрел, и получается поколение особо
невосприимчивых.
- Ученые говорят, у них что-то вроде сердечных мозолей...
- Слышал! - Виктор пренебрежительно отмахнулся. -
Кальциевая скорлупа вокруг миокарда, хитин и все такое. Только
нам-то что до этого? Мы свое дело делаем честно, правда?
- Ну, - Петр заметил, что приятеля чуточку развезло от
выпитого.
- Вот и соображай дальше. Дело свое мы исполняем, а там
внизу все хуже и хуже. Спрашивается, почему?
Петр нахмурился.
- Может, из-за путаницы со стрелами?
- Ерунда!.. То есть, стрелы, конечно, порой путают. И
мишени путают. И, кстати, на "серебристых" я даже в этом
смысле не грешу. Уж им-то в самцов целить резона нет. Другое
дело - наш брат. Уж здесь-то, верно, с досады, кто-нибудь да
срывается. Садит вниз без разбору всеми видами наконечников. И
начинает гамон лапать гамона, а гамониха слюни распускать за
такими же, как она. Только у них это и раньше встречалось. Я в
архивах как-то копался. И мужеложство, и лесбийские игры - все
процветало. А в общем... - Виктор вздохнул. - Все это, Петр,
только частности. Главное... Главное, видишь ли, кроется в
том, что мы тоже перестали их любить. Раньше любили, а теперь
нет. Мы на них, как на врагов охотимся, и они нас таким же
макаром встречают.
- А ведь верно, - Петр удивленно нахмурился. - Как на
врагов.
- Конечно, верно! Ты вот сегодня схлопотал от них тройку
оплеух и что? Какая в тебе небесная радость после этого
осталась?
- Ну, может быть, самую чуточку...
- Брось! Никаких чуточек!.. Никогда не интересовался,
какие там внизу пословицы появились за последнее время?
- Ты о фольклоре гамонов?
- Ну да!
- Как-то, знаешь ли, не приходилось.
- А зря... Попадается в иных преинтереснейший смысл! -
Виктор фыркнул. - Насильно мил не будешь... Любовь зла -
полюбишь и козла... Чуешь, в чей огород камень?
- Ты думаешь...
- Да не думаю я ничего! Куда мне! Пусть архангелы думают,
на то у них и головы. Только вот конфетка, Петь, получается
крайне неаппетитная. Мы гамонов заставляем любить, они с нашим
насилием борются, как могут.
- Разве это можно называть насилием?
- А почему нет? Свобода - лакомая категория. Ее всем
хочется.
- Но любить - это и значит по-настоящему быть свободным.
Ненависть неволит.
- Ишь ты, хитрец! Это с какого угла посмотреть. Ненависть
неволит, верно, зато она не требует терпения. С любовью все
наоборот.
- И что же тогда остается?
- Что остается? - Виктор облапил пятерней плечо друга,
притянув к себе, дохнул медовухой в самое лицо: - Я, конечно,
не архангел, голова у меня втрое меньше, и стратегий я не
предлагаю, но чудится мне, что пряники кончились. Время, Петь,
доставать из-за голенища кнут.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Слышал что-нибудь о холодном веке?..
Если нет, намекну. Все это пока слухи, но очень может быть, не
сегодня-завтра объявят мораторий на охоту. Самый натуральный.
И ни одного амо больше вниз не пустят.
- Совсем? - Петр почувствовал, что по спине у него
стайками поползли мурашки. Этакое донное течение, проникшее
под накидку.
- Совсем, - Виктор мрачно кивнул. - Всеобщая конверсия и
разоружение. Будем сидеть по кабакам, вспоминать былое и
слушать шелест волн в раковинах. Век холода для гамонов.
- Но это... Это же верная война!
- Скорее всего. Только иного выхода нет. Если долго
пичкать антибиотиками, организм становится невосприимчивым к
лекарству, что мы и имеем на сегодняшний день. От рогатин к
стрелам, от стрел к базукам - а дальше что? Будем брать
каждого в огненные клещи и атаковать побатальонно? Нет, брат,
это уже тупик. Зато лет этак через сто... - Виктор потянулся к
амфоре. - Если, конечно, уцелеет, хоть один гамон, можно будет
снова попроведать заблудших.
- Жутко!
- Конечно, жутко, тут ты прав. Без любви, наверное, можно
размножаться, но жить долго без нее нельзя. Это суть любого
гомеостазиса. Исчезнет суть, начнет распадаться система.
- Тогда зачем мораторий?
- Затем, - Виктор выпятил в его сторону палец, - чтобы
они САМИ осмыслили, каково это жить БЕЗ любви. Осмыслили и
умылись горючими слезами. Чтобы эти скоты не хитином от нас
прикрывались, а напротив - сами распахивались. Вот тогда мы
снизойдем до них, снова достанем луки и стрелы.
- Сто лет!.. - Петр ошарашенно обхватил голову руками.
- Может, и больше. Как ни крути, а без карантина не
обойтись.
- Но ты представляешь, что у них там внизу начнется?
- Уже начинается потихоньку. Без всякого моратория. Вот и
следует дать им возможность повариться в собственном соку...
Ну что? По последней?
Петр послушно поднял свой бокал, в несколько глотков
осушил. В голове поплыл колокольный звон, несколько искристых
рек слились в одну, водопадом обрушились в озеро кипящего
сознания.
- Пошли! - Виктор потянул его к выходу.
- Куда?
- Есть у меня дома одна игрушка. Покажу. Мощь -
обалденная! Хоть побалуемся напоследок.
Еще не понимая, о чем идет речь, Петр покорно поплелся за
другом.
***
Летели они быстро, встречный пост, не сговариваясь,
обогнули по дуге. Время разговоров прошло, наступило время
действовать. Уже через несколько минут охотники приземлились
на огромной, крытой железом крыше. Петра ощущал легкий озноб.
Привыкший к лесу, к защитному экрану листвы, он ни разу в
жизни не оказывался в городе гамонов.
- Брось! - Виктор, запинаясь, волочил за собой
многоствольник. - Лес или город - какая разница! Тактику нужно
менять. Они - нас, а мы - их! Хватит прятаться по кустам
бузины! Бить врага надо в его логове! - он поднес ко рту
любимую раковину, угрожающе прогудел: - Гамоны, вы меня
слышите? Мы уже здесь!
Оба были выпившие, обоих заметно покачивало, и все-таки
Петр не мог совладать со страхом. Нарушался основной принцип
охоты, когда дичь выслеживается, когда поблизости от самца
обязательно находится подходящая самка, когда, наконец, самого
охотника отличают чистота помыслов и доброе сердце.
- Видал, сколько их!- Виктор подтащил друга к краю крыши,
пьяно загоготал: - Сейчас мы им устроим мораторий!
Петр восхищенно глянул на друга. Дерзкий, вздернутый
кверху орешек носа, мягкий складчатый подбородок, пухлые
плечики и воинственно расставленные толстые ножки не вызывали
ни малейших сомнений в справедливости творимого. Соломенного
цвета крылья воинственно топорщились за спиной, тугой живот
боевым барабаном смотрел вперед. Что и говорить, Виктор являл
собой эталон амо! Удивительно красивый, мужественный... С
трудом Петр перевел взор на разгуливающих внизу гамонов.
- Сколько же их тут!
- Сколько бы ни было, все наши!
- Да, но что они делают?
- Как что! Вон там, под фонарями танцуют, а возле тех
тополей дерутся. - Виктор хищно оскалился. - Ща мы им устроим!
Любвеобильные вы наши!
- Кажется, всех примерно поровну. В смысле, значит,
самцов и самок... - Петр еще пытался как-то оправдать их
действия.
- Вот и нечего особо думать. Помоги-ка!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг